«Мои приоритеты в жизни изменились». Монологи бойцов, вернувшихся из Газы

Рассказывает Амир Шеффер, 30 лет, из Натафа, студент Института Вейцмана, пехотинец.

«Разрушение несет удовлетворение звериному инстинкту»

Богатая Газа. «Мы вошли в Газу из Зикима по дороге, примыкающей к морю. Это дорога с фонарными столбами, бордюрами, дорожными развязками – теперь она вся разрушена. Вдоль пляжа оборудование, которое напомнило мне Синай. Первое, что я почувствовал, – это несоответствие между Газой, которую я себе представлял, и тем, что я увидел на самом деле. Я представлял себе лагерь беженцев, но на севере сектора царит богатство: поместья, поля, простирающиеся до горизонта, оливковые рощи. Мы жили в доме с бассейном во дворе. Дом был почти полностью разрушен, но все равно было видно, что это хороший дом, свидетельствовавший о нормальной жизни.

Недалеко от него находился дом бизнесмена из Газы, очевидно, человека важного и богатого. Это было целое имение, в которое вы входили через широкую дубовую дверь, а внутри находился приемный зал с предметами старины и искусства в греческом стиле. Сначала я подумал, что таких домов, наверное, всего два, но потом мы въехали в деревню под названием Ат-Ататра, где почти все дома были красивыми и просторными, с видом на море».

Пасторальная атмосфера. «Когда мы были в лагерях в центре Газы, мы переезжали между небольшими деревнями, и там снова были приятные, просторные дома с оливковыми рощами. Дома там не были такими роскошными, как на берегу моря, но можно сказать, что они были приятными. Все было очень пасторально. Я подумал, что в другой жизни, живя там, мог бы быть счастлив. Мы были в школе с небольшими приятными классами на 20-30 учеников. Там были микроскопы, и в целом это была потрясающая школа».

• Читайте также:
• «Я не думал, что когда-нибудь увижу такое». Монологи бойцов, вернувшихся из Газы
• Война вблизи. Монологи бойцов, вернувшихся из Газы
• «Ни одна армия не воюет так аккуратно». Ведущий военный эксперт США призывает учиться у ЦАХАЛа

Как в Петах-Тикве. «Хан-Юнис – очень многолюдный город. Там я тоже был удивлен, я не представлял себе это место таким. Ощущение было как в Петах-Тикве: здания в четыре-пять этажей, по две квартиры на каждом, а сами квартиры очень домашние, с телевизором в гостиной, отличной кухней, светодиодными светильниками на потолке, стандартными детскими комнатами. Это не было похоже на ту крайнюю нищету, которую я представлял себе до войны».

Сжигание домов. «Были случаи, когда армия сжигала дома, в которых она останавливалась. Почему? Оперативный ответ заключается в том, что мы воюем в районе, где под каждой кроватью может быть ракета. Это действительно так. Обычно боевое снаряжение прячут под детскими кроватями или в школах. Невозможно обыскать в каждом доме всю мебель, поэтому вы сжигаете их и знаете, что дом чист. Это оперативная причина, но я думаю, что есть и другие причины. Я могу представить, что люди видят в этом что-то приятное. Это печально, но разрушение, очевидно, удовлетворяет нечто звериное и дарит приятное чувство, где-то в душе. Удивительно, как легко поджечь дом: достаточно поджечь диван, и весь дом загорится. Самый большой пожар, о котором я слышал, произошел на большом складе пиломатериалов – ангар, забитый досками до самого потолка. Вместо того чтобы обыскивать каждый склад, проверяя, нет ли там стволов или оружия, можно поджечь его, отойти на безопасное расстояние и наблюдать».

На стороне добра. «Однажды было решено эвакуировать школу в Хан-Юнисе, где находилось много перемещенных жителей Газы. Я никогда не забуду, какое огромное количество жителей Газы собралось в таком маленьком месте. Эвакуация проходила с минимальным контактом, подход был супертехнологичный. Во всех постапокалиптических фильмах хорошая сторона – это нетехнологичная сторона, а плохая – футуристическая, ребята с роботами, компьютерами и безликими солдатами. Я много думал о том, что я нахожусь на этой стороне, и о том, как много из того, что мы думаем, зависит от нашей культуры. В нашем случае мне ясно, что я все еще на стороне добра».

Страх и удача. «В этой войне было что-то новое: беседы для психологической помощи после того, что мы пережили, перед демобилизацией. Все подошли к этому без цинизма и с открытым сердцем. Мы понимали важность этого инструмента, и из этого вышло что-то хорошее. Это не терапевтический метод – скорее для закрытия переживания и выражения того, что мы пережили. Я чувствую себя относительно здоровым, я психически силен. Я также не испытывал страха. Иногда случались исключительные, пугающие события, но в целом на ежедневной основе в Газе было логично. Ты со своими друзьями, людьми, которые тебе нравятся и которыми ты дорожишь, и ты делаешь что-то значимое. В этом отношении я чувствую себя везунчиком».

***

Рассказывает Литав Эш, 26 лет, из мошава Цафририм. «Ко мне относились как к одному из членов группы, как к полноценному боевому солдату».

«Я была единственной женщиной и стала „братишкой“»

Вдруг ты становишься солдатом. «К утру 8 октября я уже явилась на резервистскую службу. Изначально я не служила в боевых частях, и мне пришлось учиться быть боевым солдатом – выучить знаки, понимать, что и когда делать, носить полное снаряжение и сохранять максимальную бдительность в течение длительного времени».

Первый инцидент. «Когда нам впервые пришлось обрабатывать солдатам раны, я очень нервничала. До этого я никогда не была на поле боя, где еще продолжались боевые действия. Было страшно: над точкой, где находились раненые, нависла угроза, а на машинах мы до них добраться не могли. Мы продвигались пешком, а в это время со всех сторон раздавалась стрельба из минометов, и снаряды могли подбросить нас в воздух. Удушливый запах пороха, и это именно тогда, когда нужно бежать как можно быстрее. Когда мы добрались до раненых, то обнаружили, что они уже мертвые. Тяжелое было зрелище».

Второй инцидент. «Вскоре после первого инцидента, когда мы еще анализировали, что можно улучшить в будущем, мы попали в другой инцидент. Мы знали, что в этом месте большое число жертв. Когда мы прибыли туда, мы применили все уроки, которые обсуждали несколькими минутами ранее. Мы действовали с высокой эффективностью, и в течение короткого времени все раненые получили первичную помощь и были быстро эвакуированы».

Оказать друзьям психологическую помощь. «Инциденты становились все сложнее и сложнее, потому что теперь я успела перезнакомиться с людьми, которым оказывала медицинскую помощь. Со многими из них мне довелось посидеть за чашечкой кофе или поговорить. Мы много смеялись, еще больше плакали. А потом вдруг приходится обрабатывать их тяжелые раны, и все становилось гораздо сложнее. Мне и моего командира довелось лечить. Я знаю его с тех пор, когда была рядовым солдатом на срочной службе. Это было очень сложно, я должна была отключить эмоции, действовать профессионально и быстро. Сегодня его состояние лучше, но, пока он не вышел из опасности, было о чем тревожиться».

Одна среди мужчин. «В батальоне служило много женщин, но я была единственной женщиной-солдатом, вошедшей в Газу, до последней недели, когда ко мне присоединилась еще одна женщина-медик. Я не чувствовала, что из-за того, что я женщина, ко мне относятся как-то по-другому. Хотя они помогали мне и заботились обо мне, никаких скидок мне не делали. Ко мне относились как к члену команды, как к полноценному боевому солдату. Я выросла среди мальчишек, поэтому меня не смущало постоянно быть среди мужчин. Я во всех отношениях стала „братишкой“».

Дом. «С одной стороны, я хотела вернуться домой и отдохнуть от звуков войны, но, с другой стороны, мне больше нравилось быть в Газе со своим подразделением, чем дома, потому что ты на взводе, а люди дома не понимают, и все тебе кажется неважным. У меня была негласная договоренность с семьей, что, когда я вернусь домой, мы не будем говорить о политике или о боевых действиях. Был один относительно долгий перерыв, после которого я почувствовала, что потеряла ориентацию. Мне понадобился день в Газе, чтобы снова понять, где я нахожусь».

Я изменилась. «У меня было много опасений по поводу окончания резервистской службы и возвращения домой. Я чувствовала, что не могу вернуться к привычному довоенному образу жизни, что мне нужно побыть одной, чтобы узнать себя новую. Получилось так, что я почти месяц не работала, прежде чем почувствовала себя достаточно собранной, чтобы снова начать работать. Война изменила меня. Мои приоритеты в жизни изменились, и теперь я стараюсь делать только то, что приносит мне пользу, только то, что дает мне силы. Я оставила позади некоторые вещи, которыми занимался раньше, и, возможно, некоторым людям вокруг меня трудно с этим смириться. Мне непросто быть с семьей и друзьями, они привыкли к одному человеку, а теперь я другая».

Нета Ахитув, «ХаАрец», М.Р. Фото: пресс-служба ЦАХАЛа √