«В еврействе отказано»: монолог беженки

Бабушка ее бежала в 1942-м из гетто Звенигородки. Сыну в 2000-х делали брит-милу в киевской синагоге Бродского. Дочь в позапрошлом году приняли в иерусалимскую религиозную школу «Бейт ульпана». Однако всего этого (включая документы, датированные 1944 годом) оказалось недостаточным для израильского консула, чтобы признать беженку из разрушенного Мариуполя еврейкой.

Сейчас бизнесвумен (владелица мини-отеля и цеха по переработке овощей) Марина Сташенко живет в США по спонсорской визе U4U, но мечтает вернуться в Израиль, где чувствует себя дома и где осела почти вся еврейская община Мариуполя, вывезенная равом Менахемом-Мендлом Коэном. Далее мы предоставим слово ей.

«Тушенку бери, сахар, масло»

Ночью 24.02.2022 я крепко спала и проснулась от телефонного звонка подруги из Киева. А потом позвонила еще одна подруга: «Ты что, спишь?» «Вообще-то да, — отвечаю, — 5:30 утра». А она: «Так война же началась!»

В этот день я должна была везти 13-летнюю дочку в Одессу — она поступила в иерусалимскую религиозную школу «Бейт ульпана», и их представитель Рина Легай приезжала в Украину за детьми.

Первое чувство — растерянность. Когда по радио рекомендовали сделать запасы воды и еды, сказала маме срочно приезжать ко мне — она у меня близко к зоне разграничения с ДНР жила. Часов в 9 утра мы отправились в супермаркеты, но было поздно — все уже размели. Я много лет связана с торговлей, поэтому пошла по маленьким магазинчикам, которые хорошо знала. Как сейчас помню, спрашиваю знакомую продавщицу, а что брать-то? «Тушенку бери, сахар, масло» — как она посоветовала, так и сделали.

Все равно чувство ирреальности не покидало. Восемь лет назад уже пытались захватить Мариуполь, даже референдум провели, но город быстро отбили. Надеялась, что так будет и на этот раз. Буквально за неделю до войны — 16 февраля — Зеленский приезжал в город вместе с Ахметовым. Тот строил большой университет и сказал, мол, строил, строю и буду строить — Мариуполь станет европейским городом. В общем, мы просто решили переждать, думала, за выходные все вернется на круги своя.

Но обстрелы усиливались с каждым днем, а 2 марта началась блокада. Люди разобрали тротуарную плитку, складывали мини-печки из кирпичиков и на них готовили. Когда закончилась вода, начали топить снег, а потом спускали воду из аквариумов — рыбок выбрасывали, а эту воду цедили через марлю и пили.

Вскоре прилетело в роддом по соседству с нами. В доме вылетели все окна, потом загорелся примыкающий к зданию небольшой торговый центр. 6 марта ТЦ полностью сгорел, и огонь перебросился на нас. Сначала выгорели два подъезда, потом третий и, наконец, мой четвертый — рухнули перекрытия, от дома остались одни стены.

Две близкие подруги потеряли мужей

Мы к тому времени уже уехали в пригород — у нас там частный дом, отапливаемый подвал, маленькая печка. Почти три недели ночевали в подвале — я с дочкой и мои родители.

Русские туда тоже дошли — 19 танков я насчитала, кружились по селу, перепахали все дороги, но никого не трогали. Везде ходили в форме, с автоматами, когда мы их увидели, то вообще забаррикадировались в подвале — нос боялись высунуть на улицу.

Очень много друзей пострадали. 8 марта в поселке Садки начался артобстрел — там мой бывший муж живет с новой семьей. Вышел он покурить, в этот момент прилетело, очнулся лежа на земле в пыли и грязи, поднял голову — полдома снесло. Слава богу, дети находились в другой половине.

А соседский дом, где жил наш друг боксер с семьей, разрушен полностью, девять человек погибли.

Две близкие подруги потеряли мужей. Юра погиб от осколочного ранения — просто уехал и не вернулся … А Илья Губенко — лучший наш друг, еврей, прятался с семьей в подвале — 22 человека их было с друзьями и соседями. Его дом к тому моменту уже разрушили. Илья отвечал за еду — каждое утро готовил на мангале, грел воду, кормил взрослых и детей. Только тещи не было с ними, и жена очень переживала — как там мама под обстрелами. В общем, решила за ней ехать, но сломала ногу. И Илюша ей говорит — Люба, я сам съезжу.

И вот он с еще одним нашим другом — Лешей — поехали за мамой Любы в центр города. Начался обстрел, Леша успел забежать за угол дома, а Илья — нет. Когда чуть стихло, бегал четыре часа, звал Илью, искал среди живых, ходил между тел и не мог поверить, что того убили. И вдруг опустил голову, и увидел Илью… Он серого цвета, открыты глаза и рот — осколок попал в сонную артерию. Забрать тело Леша не смог — Илья был очень крупным, да и стреляли еще. Тело пролежало там четыре дня, потом смогли похоронить во дворе больницы №2. А Люба доехала со сломанной ногой до Днепропетровска, там ей наложили гипс, и так через всю Украину и Европу она вела машину — спасала детей и маму Илюши.

Провели по минному полю

19 марта рано утром я все-таки решилась выбираться в Запорожье. Блокпосты стояли через каждые 100-200 метров, устала их считать. Первый был перед Бердянском —  обыскали машину, но разрешили дочке остаться в салоне — было очень холодно, минус 12. А мы с документами ушли — прямо в поле был вырыт окоп, и туда запускали людей, переписывали их данные и т.п.

По дороге попадали в дымовую завесу, ехали мимо сгоревшей техники — танков, БТР, легковушек, рядом двигались разбитые машины — люди прикрывали окна целлофаном, скотчем приклеивали, тряпками закрывали. И везде надписи: «Дети».

Доехали до Васильевки, а перед нами взорванный мост. И вдруг видим поворот с трассы направо — заезжаем в какое-то маленькое село, там люди сидят на лавках — это проводники, от дома к дому провожают машины, знают тропки по минному полю. На выезде из села вижу блокпост, блин, опять они… И тут показался желто-голубой флаг — мы окна открыли, кричали «Слава Украине!».

Хождение по консулам

В Запорожье большой пункт приема беженцев, еда, ночлег. Неделю у друзей пожили и поехали в Днепр, там я машину оставила — на спидометре всего 800 километров было — и эвакуировалась при помощи ЕА «Сохнут» в Кишинев. Прошли консульскую проверку, репатриировались, а в Израиле — новые неприятности. Консул по имени Рон Шехтер заявил, что у него много вопросов к нашим документам и потребовал выписки из книги актовых записей. Знал, разумеется, что архивы в Украине сейчас закрыты, война идет, но подчеркнул, что «не ставит невыполнимых задач».

Мой сын обратился к депутату Верховной Рады Ирине Геращенко, она помогла с доступом в архив, там сделали копии этих записей, и мне их прислали, заверив апостилем. Мы снова пришли к консулу и услышали, что там нет какой-то подписи и печати. Я объяснила, что бабушка моя — Раиса Моисеевна — родилась в 1923 году, а это свидетельство №321 — восстановленное, и выдано в 1944-м. «Вы хотите сказать, что в том году 321 человек запросил свидетельство о рождении?», — спрашивает консул. А что в этом странного, фронт уже был в Беларуси, а в Черкасской области, где выдано свидетельство, люди как раз восстанавливали документы. Это прошитая книга, хранится в государственном архиве, есть фото, выписки, апостиль, что еще нужно? «Нет», — говорит, — «у вас поддельные документы». И дал нам отказ.

После этого мы пошли с этими же документами к другому консулу. Тот очень внимательно меня выслушал, посмотрел документы и сказал, что даже подтверждение не требовалось. Но у вас отказ. Поэтому нужно подать апелляцию, что мы и сделали 9 мая 2022 года.

• Читайте также:
• Российским антисемитам еще не дали команду «фас!» — но стоит ли евреям ее дожидаться?
• Всю ее семью убил российский снаряд в Изюме. Теперь война догнала ее в Израиле
• «Слава богу, домой летим»: после российских ракет им уже не страшны бомбежки ХАМАСа

Бабушка была еврейкой, моя дочка поступила в религиозную школу, сын постоянно посещает синагогу, брит-милу ему делали в киевской синагоге Бродского, раввин Мариуполя Мендл Коэн нас знает, дети ходили в еврейский детский сад, а потом в еврейскую школу. У нас очень дружная община была, все собиралась в синагоге по шабатам и праздникам, мы и в Израиле создали мини-землячество. Но всего этого оказалось мало…

Дома больше нет

Глава еврейской общины Черкасс тоже делал запрос, убедился, что это не подделка, а официальный 199-страничный документ, причем, свидетельство бабушки находится в середине актовой книги — его нельзя было туда вставить.

Бабушка была в гетто и лагере в Звенигородке. Ее мать и младшую сестру Полину расстреляли немцы, а она со второй сестрой, Идой, бежала. Рая ушла в партизаны, а Ида работала в госпитале санитаркой. После войны Рая вышла замуж, родилась моя мама, семья переехала на Донбасс и много лет прожила в Жданове (ныне — Мариуполь). А Ида в свое время эмигрировала в США, давала интервью Фонду Спилберга — рассказывала о лагере, как они бежали, как их прятали…

Сейчас у меня нет никакого статуса — я не понимаю, сколько дней могу находиться в Израиле, и когда меня отсюда выгонят. Да и куда…

Я вышла из самолета в Тель-Авиве в теплом спортивном костюме и жилетке. Все, что у меня есть сейчас — принесли израильтяне. Дома больше нет, сын остался в Украине, живет у друзей, его дом тоже разбомбили — крыша рухнула. Когда закончились бои и в город стали возвращаться люди, мы уже были здесь, в Израиле. Но наши соседи вернулись — и чудом заметили в траве у дома растяжку.

Как все это восприняли знакомые россияне? Моя лучшая подруга замужем за гражданином России — война застала его в Мариуполе, он тоже сидел в подвале, потом, вырвавшись из центра, приехали в наш загородный дом — умывались, отъедались. У него мама в Питере — ей 94 года. В России жить больше не захотел — уехал с моей подругой в Португалию, и оттуда звонит маме, мол, очень тебя люблю, но даже на похороны к тебе не приеду в эту страну. Он не бедный человек, огромный дом под Питером, две квартиры на Невском, говорит, ничего не хочу, мне стыдно быть русским.

Другие друзья — клиенты-москвичи, каждый год приезжавшие в мой мини-отель на 15 номеров на берегу моря. Причем, не на неделю приезжали, а на полтора месяца. Мы очень сблизились. Когда началась война, глава этой семьи позвонил, спрашивает: «Маринка, как ты?» «Жива», — говорю. «А у меня сын ушел в Нацгвардию», — делится он новостями. Москвич, 25 лет. Такие вот дела.

Хотели выселить всех

В июне 2022 года нас пытались выселить из гостиницы Министерства абсорбции — 34 взрослых и 13 детей, среди них один с ДЦП и два аутиста — все в статусе беженца. За три дня предупредили… Спасибо волонтерам, удалось отстоять.

А до этого я переболела Covid-19. Лечила медсестра по телефону, сказала… приложить лук к ступням и медитировать. Я предупредила о склонности к астме, о том, что нужны  препараты, разжижающие кровь. Реакции ноль. Отправили на изоляцию, а на следующий день выгнали, мол, уже не заразна.

В августе при помощи подруги и одной дальней знакомой, выступившей гарантом, удалось снять квартиру в Хайфе. В день переезда у папы случился приступ, мы с мамой поехали за Скорой в больницу, а 14-летней дочери с перевозчиком пришлось самой перебираться с вещами в чужой город… К сожалению, операция не помогла, отца похоронили уже в Хайфе.

Дочь пошла в школу и уже через три месяца оказалась в общем классе — иврит у нее хороший (96 баллов), появились друзья, ей здесь очень комфортно. Я стала подрабатывать  уборками в чудесной семье, которая рекомендовала меня своим друзьям — работаю по 10-12 часов, чтобы прокормить семью. Но, поскольку статус репатриантки не получила, язык учить не могла — не дают разрешение на ульпан…

27 мая 2023 года сын прилетел к нам в гости в Израиль. Было приглашение и обратный билет — все как полагается. Но его задержали в аэропорту и несколько дней обращались как с преступником. Забрали пояс, зарядку для телефона… Мне не разрешили передать ему даже носки, спасибо, что собак, которых он привез нам, разрешили покормить — это тоже непросто далось. Гарантийное письмо от адвоката, предложение внести залог — ничего не помогло — после четырех дней в депортационной тюрьме, его выслали.

В тот момент меня охватило такое отчаяние, что борьба с «Нативом» показалась безнадежной, я забрала дочь и улетела по спонсорской визе в США, где живет большая часть мой семьи. 19 июня мы приземлились в Нью-Йорке, а 21-го я получила страховку, покрывающую даже стоматологические услуги, и разрешение на работу.

Сейчас живем в Филадельфии, в материальном плане все замечательно — есть машина, живу в хорошем доме, но… не моя это страна. Тоскую по Израилю, где чувствовала себя дома. Не в последнюю очередь потому, что там осела почти вся наша еврейская община, вывезенная равом Коэном. И там осталась мама. В июне 2023-го она снова пришла в «Натив», но там даже не посмотрели привезенные ею документы, доказывающие, что тетя Ида была еврейкой, следовательно, ее родная сестра тоже еврейка.

Разумеется, 7 октября пережила шок — вторая война за два года… Никто из моих друзей не покинул Израиль, и мама по-прежнему там. Мои адвокаты (Марина Барановская и Алекс Паткин) сказали, что в случае опасности заберут ее к себе — у них есть мамад. Деньги с нас они уже не берут, говорят, что добиться для евреев гражданства Израиля — дело чести. Надеюсь на повторное рассмотрение нашего дела — должна же восторжествовать справедливость!

P.S. 14 февраля 2024 года мама снова была в «Нативе». Принесла дополнительные документы. Чиновник выслушал, обещал перезвонить через пару дней. Потом сообщил, что ответ будет через месяц. Прошло уже полтора месяца, удалось добиться лишь формальной отговорки — мол, документы отправлены на проверку, запаситесь терпением. Хотя терпение за два года борьбы почти иссякло. Я сижу в Штатах, но сплю и вижу, когда получу статус и вернусь в Израиль на законных основаниях.

Михаил Гольд, основатель проекта Exodus-2022 – для портала «Детали».

Фотографии — из личного архива Марины Сташенко. Главное фото — загородный дом Марины на берегу моря, сегодня захваченный российскими оккупантами ∇

Проект Exodus-2022 посвящен сбору и публикации свидетельств еврейских беженцев от российско-украинской войны.

Впервые после Второй мировой и создания Государства Израиль десятки тысяч еврейских беженцев появились в самом сердце Европы. Их кровь, разумеется, не краснее крови других. Однако официальными целями российской «спецоперации» были объявлены денацификация и защита русскоязычного населения. Поэтому особенно показательны истории украинских евреев, чьи жизни были разрушены «освободителями от нацизма». Эти люди представляли собой объект двойной «заботы»: и как евреи (для которых нацизм – эквивалент абсолютного зла), и как русскоязычные.

В рамках проекта собрано уже около 150 свидетельств, часть из которых опубликованы на шести языках: https://exodus-2022.org/testimonies-ru