Тот, кто взял Берлин
22 июня (символично, не правда ли?) 2015 года история Берлинского филармонического оркестра раскололась надвое, как некогда сам Берлин. Никто и не предполагал, что верховным главнокомандующим главного оркестра Европы, а то и мира станет дирижер еврейского происхождения. Впервые за всю его 133-летнюю историю.
Когда-то температура столичной немецкой филармонии уже подскочила на тридцать семь и один; тогда, в 1999-м, на пост самого главного прочил себя Даниэль Баренбойм, который с треском проиграл битву за Берлин Саймону Рэттлу. И вот инкарнация Караяна, проповедник истинно арийского звука и признанный вагнерианец современности Кристиан Тилеманн (занятно, что в свое время он ассистировал и Караяну, и Баренбойму) сдал позиции миниатюрному еврею Кириллу Петренко.
«Австриец» родом из Омска
Мировая пресса утверждает, что Петренко к тому же первый рожденный в России главный дирижер БФО, не ведая о том, что таковым на самом деле – пусть и недолго – был Лео Борхард, произведенный на свет в Москве и выросший в Петербурге. Главой Берлинской филармонии его определил с подачи Страны Советов в мае 1945-го берлинский магистрат; три месяца спустя Лео был застрелен американским часовым (умудрившись провести за это время 22 концерта). Так что по этой части Петренко является все-таки вторым, как и вторым возглавившим БФО бородачом со времен Артура Никиша. Но евреем – истинно первым, что особо волнует мир, учитывая взгляды Герберта фон Караяна.
Между тем, по части вагнерианства Кирилл Петренко ничуть не уступает Тилеманну, как бы ни табуировали автора «Еврейства в музыке» наши единоверцы. Вагнеровскую тетралогию он окольцевал еще в 2001 году в Майнингене, где служил музыкальным руководителем местного театра: отпил из чаши Грааля, окрылил валькирий, словом, явил миру новое братство «Кольца». Ну и далее, заняв пост генералмузикдиректора Bayerische Staatsoper, то бишь Баварской государственной оперы в Мюнхене, оживил по своему велению прочие оперы неугодного нашим палестинам композитора. Немудрено, что на следующее лето его ангажировал Байройт.
В Байройте Петренко опять же разделял обязанности с Кристианом Тилеманном (тот, кстати, как-то брякнул насчет своего экс-учителя Баренбойма, что когда Даниэль наконец оставит свой пост в Унтер-ден-Линден, «в Берлине наступит конец еврейскому засилью»). Если уподобить Тилеманна Зигфриду, то, пожалуй, Петренко можно отнести к роду нибелунгов. Тем не менее, и тот, и другой вернули в афишу (каждый в свою) оперу «Палестрина» Ханса Пфицнера, обласканного нацистами автора, который в 1920 году опубликовал труд под названием «Новая эстетика музыкальной импотенции», где оттянулся по полной в адрес «мирового еврейства в музыке» – куда там Рихарду Байройтскому! В общем, учитывая близость музыкальных пристрастий обоих и их преданное служение музыке Вагнера, не совсем понятно, как Петренко таки обыграл Тилеманна в тайном конклаве. Но факт.
Кирилл Петренко – 50-летний русский еврей, чье музыкальное прошлое являет собой образец австро-немецкой идентичности. Он родился в Омске, учился как пианист в консерватории Форарльберга в Австрии, обучался дирижированию в Венской Высшей музыкальной школе, был капельмейстером Венской народной оперы, музыкальным руководителем Майнингского театра, главным дирижером Komische Oper в Берлине, с 2013 года занял пост музыкального руководителя Баварской государственной оперы в Мюнхене и дирижера Вагнеровского фестиваля в Байройте (учитывая, что Вагнер родился в 1813-м, случилось сие аккурат к 200-летию со дня его появления на свет).
Немецкую традицию Петренко прожил изнутри, интерпретировал применительно к своему естеству и обратил в искусство тонкой выделки. Австрийскую традицию – тоже, учитывая, как аутентично, и в то же время по-своему, он исполняет Бетховена.
И вот на днях буквально выяснилось, что и ничто шенберговское ему не чуждо. Выяснилось в Израильской филармонии, где Кирилл Петренко дирижирует сейчас нашим оркестром. Все, кто считает музыку Шенберга сложной и непонятной, могут вздохнуть спокойно: Шенберг у Петренко, как в известном стихотворении Маяковского, как небо менял тона – все свои 12 тонов – и был удивительно нежным, как облако в штанах.
Кстати, не далее как сегодня ученые установили, что облако только выглядит легким и пушистым, а на самом деле весит, как 100 слонов. Но Шенберг Петренко был облаком по Маяковскому.
Игрались в Тель-Авиве шенберговские Вариации для оркестра op. 31, однако прежде на авансцену вышел скрипач Асаф Маоз и интереснейшим образом о них рассказал. Да так, что понял бы даже полный профан. Рассказал, что темой Вариаций стала фамилия Баха – BACH, которая, если разложить ее на клавиатуре, представляет собой ноты си-бемоль-ля-до-си. Вот, сказал Асаф, сейчас вам сыграют эту тему виолончели – и те с готовностью сыграли. А еще, сказал Асаф, Шенберг ввел в опус необычный инструмент – мандолину, и сейчас Шмулик сыграет вам свое соло (Шмулик сыграл, да как!). Все это и распределяется между 12 тонами, что называется шенберговской додекафонией, сказал Асаф, и добавил: не надо бояться Шенберга, если он понравится вам в первом такте, понравится и в остальных.
Под палочкой Петренко Шенберг звучал так, что испугаться его было невозможно; прямо как Моцарт, восхитилась моя подруга. Как будто и не было никакой атональности – сплошная красота и гармония. А о том, что Вариации op. 31 – первое произведение, написанное Шенбергом для оркестра в 12-тоновой технике, и вовсе позабылось.
Я не немец, я еврей
Последними словами Шенберга, начертанными на листе нотной бумаги, были: Ich bin ein kleiner Judenbub (Я – маленький еврейский мальчик). Как и Малер, он тяготился своим еврейством, но, в отличие от Малера, побывав христианином, все-таки вернулся в лоно иудаизма.
Лютеранство 24-летний Арнольд Шенберг принял будучи 24 лет от роду. Предполагают, что связано это было с ростом антисемитских настроений: незадолго до того, в 1895 году мэром Вены был избран ярый антисемит Карл Люгер – вот и бросились венские евреи креститься. Несмотря на это, уже в Германии в 1933-м его исключили из Берлинской академии как «неарийца». Шенберг уехал в Париж и вновь обратился в иудаизм. При этом знаменательном событии присутствовал, кстати, Марк Шагал. Позже, переехав в Америку, композитор признался, что всегда был евреем в глубине души («Меня принудили понять и запомнить навеки, что я не немец, не европеец, я – еврей»).
Призванный в армию в 1916 году он, 42-летний сын еврейского лавочника, подвергся преследованиям со стороны солдат, которые требовали ответа на вопрос: «Вы тот самый ужасный композитор?» Шенберг ответил: «Да, это так. Кто-то должен был стать ужасным композитором, а больше никто не хотел, поэтому я взял это на себя».
Шенберг был человеком, лишенным опоры – может, оттого он лишил опоры собственную музыку? Упразднил мажор и минор, заменив их сериальным методом композиции, то есть двенадцатью равноправными звуками и их комбинациями. К тому же за ним закрепилась репутация «отца атональной музыки», хотя сам он считал это крайне неудачным определением: все равно что, говорил он, назвать полет «искусством не падать», а плавание – «искусством не тонуть».
И все-таки его главная, пусть и неоконченная опера – «Моисей и Аарон». Да и там Моисей лишен права петь: ему поручена роль (а не оперная партия) исключительно разговорная. Тем самым Шенберг хотел подчеркнуть моисеево косноязычие – в пику многословному брату Аарону, без которого Моисей не способен донести до народа Израиля слова Бога.
Пикантная подробность: поскольку Шенберг был тердекафобом и панически боялся числа 13, в названии оперы «Моисей и Арон» («Moses und Aron») он убрал из имени Аарона второе «а», чтобы общее количество букв составило его любимое число 12. А в одном из последних его сочинений, кантате «Уцелевший из Варшавы», в финале хор поет на иврите «Шма Исраэль».
Примечательно также письмо, которое Шенберг написал своему ученику Антону Веберну: «Я уже давно решил быть евреем. Я считаю, что это гораздо важнее моего искусства и полон решимости ничего не делать в будущем, только работать на благо еврейского национального дела». Он и вправду, уже будучи в Америке, пытался помочь европейским евреям спастись от нацизма и даже предлагал создать независимое (!) еврейское государство.
В защиту своей 12-тоновой техники композиции он однажды сказал: «Я далек от того, чтобы ставить под сомнение права большинства. Но одно несомненно: где-то есть предел власти большинства».
Сегодня для нас это звучит как-то особенно актуально.
Сказал он это, кстати, в связи со скандальной премьерой его Вариаций для оркестра – тех, что вчера исполнил нам Кирилл Петренко.
Интервью Петренко не дает по убеждению, а может, по природной человеческой скромности; спросила – ответил: «Вот когда перестану быть дирижером, тогда и начну давать интервью, а пока пусть музыку слушают».
О своем еврействе он тоже особо не распространяется – учитывая всплеск антисемитских высказываний, сопровождавших его избрание главным дирижером Берлинского филармонического. Зато нам известно, что обе его бабушки живут в Израиле.
Так или иначе, именно Петренко повинен в нынешнем триумфе Израильского филармонического; тот, кто взял Берлин, играючи взял и Тель-Авив тоже.
Лина Гончарская, «Детали». Фото: Chris Christodoulou. Предоставлено пресс-службой Израильской филармонии
