Из песни слов не выкинешь? Только не в Израиле

Старая песня покойной Офры Хазы «Фреха» (ивр. сленг «быдло») в новом исполнении вызвала настоящий переполох на «Фестигале», присоединившись к тенденции во всем либеральном мире, которая вовлекла таких певцов, как Джон Ледженд и Майли Сайрус, наряду с классикой Диснея.

«Политкорректность захватила нашу жизнь», — прокомментировал один из пользователей в «Твиттере». «Цензура! Какая тупость» — написал другой. «Зачем убирать весь смак из песни?» — удивился третий. «Офра Хаза переворачивается в могиле», — ответил четвертый. «Они просто испортили классику», — прокомментировал пятый.

Дело «фрехи» загремело тогда, когда это слово было удалено из версии песни «Фестигаля», написанной Цвикой Пиком для Офры Хазы в 1979 году. Из дирекции «Фестигаля» сообщили, что версия песни была изменена, чтобы подходить по содержанию для маленьких детей, и Цвика Пик приветствовал этот шаг.

«Такие песни, как «Фреха» — это тот вид культурных продуктов, которые достойны того, чтобы их убрали из нашей культурной сферы», — говорит исследователь культуры Рахель Гец-Саломон, и поясняет, что, несмотря на сожаление об изъятии из употребления песни одной из лучших певиц Израиля, она предпочитает, чтобы оригинальная песня больше не звучала.

«Она причинила ущерб двум поколениям и мы несем его по сей день. Сколько боли в этом слове для девочек и женщин, которые слышат это на улице, как оскорбление, когда так зовут их бабушку. «Фреха» — это дешевая девка, но ваша уважаемая бабушка носит это имя». По мнению Рахель, было бы ошибкой называть слово «фреха» чисто восточной проблемой. «Когда человек пишет песню про фреху, он фактически говорит: «Я сам решу, кто ты — проститутка или порядочная». Пока этот мужской взгляд решает, классифицирует, фильтрует и дает нам прозвища — мы все потеряны. И не только мы, как женщины, но и общество в целом».

Ливнат Бен-Хаму, актриса и музыкальный редактор, приветствует решение «Фестигаля». «Просто уберите это слово, — говорит она. — Я не консерватор, и думаю, что культура — это динамичная вещь, как и наш язык. Молодое поколение может принять версию, которая не использует расистские прозвища восточных женщин».

Бен Хаму признает, что в программах, которые она редактирует по радио, она предпочитает ставить другие песни Офры Хазы. «Я не буду убирать песню, но мне не очень удобно крутить ее по радио. Это касается  и таких песен, как «Когда ты говоришь «нет»» или «Пуританская шлюха». Тем не менее, хорошо, что оригинальную песню все еще транслируют. Эти слова запечатлели своего времени. Дети спросят об этом родителей, и начнется долгожданное обсуждение. Это — хорошая вещь, которая демонстрирует динамизм, развитие и улучшение».

Мало того, что Израиль меняет противоречивое творчество из прошлого, чтобы соответствовать политкорректному климату 2019 года.

На выходных YouTube выпустил новый клип, созданный Джоном Леджентом — любимую и проблемную рождественскую песню «Baby It’s Cold Outside», написанную Фрэнком Лессером в 1944 году. Песня получила премию «Оскар» за лучшую оригинальную песню после появления в 1949 году в фильме «Дочь Нептуна». В последние годы этот песенный диалог между мужчиной и женщиной подвергался критике за проблемную ситуацию, которую он описывает: мужчина заставляет женщину остаться на ночь, тогда как она делает это неохотно. В прошлом году несколько радиостанций США объявили, что прекращают трансляцию песни из-за жалоб слушателей.

Майли Сайрус сделала аналогичный шаг в прошлом году, когда решила исправить рождественскую песню Santa Baby. В классическом варианте 1953 года женщина отправляется к Санта-Клаусу и говорит, что хочет получить яхту, машину, соболя и украшения от Тиффани, потому что она была «хорошей девочкой». Сайрус указала, что, судя по тексту, в обмен на подарки женщина в песне будет заниматься сексом с Сантой. «Санта, детка, я бы не хотела,/ чтоб какой-то идиот хватал меня за задницу на работе. / Я могу купить все эти чертовы вещи сама», — поет Сайрус.

Классические мультфильмы Диснея также подвергались аналогичной цензуре в последние годы: из них убрали сцены и персонажей, использующих предрассудки, а также расовые и гендерные стереотипы, которые сегодня неприемлемы — например, вороны в «Дамбо» с их оскорбительными стереотипами о черных, пара сиамских кошек в «Леди и бродяге», которые говорят с преувеличенным восточно-лазиатским акцентом, или вступительная песня в «Аладдине» со стереотипными представлениями о Ближнем Востоке.

Однако «Дисней Плюс» выбрал другой подход и вместо цензуры проблемных кусков оригинальных мультфильмов добавил слайд, предупреждающий, что они могут содержать «устаревшие культурологические описания». Перед старыми мультфильмами Warner Brothers есть похожая, хотя и более подробная, предупреждающая заметка: «Мультфильм, который вы собираетесь посмотреть, является продуктом другого времени. Он может выражать расовые предрассудки,  распространенные в то время в американском обществе».

Книга Яэль Паткин «Запрещенные песни», опубликованная в июне прошлого года, посвящена проблеме цензуры в израильской музыке. Паткин утверждает, что «Песня фрехи» была не культурным обновлением, а цензурным вмешательством. При том, что это не первая песня на иврите, которая прошла через множество изменений, чтобы не задеть ничьих чувств. В своей книге, которая стала результатом десятилетних исследований, Паткин собрала сотни примеров песен, подвергнутых цензуре из-за «проблемных слов» — с 30-х годов до наших дней.

Подвергнутые цензуре песни были разделены Паткин на шесть категорий: политическая (песня «Каланит» была запрещена цензурой во время британского мандатасмвоей так же, как песня «Красный рок» и «Королева ванной»), военная («Дело привычки» — утверждалось, что песня унижает достоинство солдат ЦАХАЛа), социальная (как «Песнь мира», которая якобы оскорбляет чувства родных погибших), религиозная («Йехезкель» со словами «бомбовой пророк») и моральная («Женщина, которая со мной», в которой пипсом заменили матерное слово»).

Были также случаи, когда сами создатели решили изменить текст своей песни. Так Дан Альмагор исправил слова песни «Когда ты говоришь «нет», что ты имеешь в виду?», которую он написал в 1962 году. Решение об изменении текста было принято после того, как адвокат по делу об изнасиловании в кибуце Шамрат в 1993 году использовал знаменитый припев в защиту подсудимых, впоследствии осужденных за групповое изнасилование 14-летней девочки. «Когда моя песня была процитирована в такой ситуации, я был потрясен, что она послужила оправданием и прикрытием для людей, которые совершили такое преступление. Меня это шокировало», сказал Альмагор.

Паткин говорит, что особенности, которые раздражают публику в той или иной песне, варьируются в зависимости от духа времени. «Все подвижно и гибко, наше общество меняется, как и наши ценности. То, что мы считали ужасным в прошлом, сегодня может показаться смешным, и в этом природа культуры». Например, поясняет она, в 1950-х и 1960-х годах не было проблем с трансляцией песен, где упоминались политики, но сегодня такой номер не пройдет. Так, когда в 2003 году был выпущен альбом «Развлечения», была резкая критика песни «Шауль Мофаз», в которой рассказывалось, как начальник генштаба отдавал ампутированные органы солдат их родителям.

А что же насчет «Фрехи»? «Конечно, это — цензура, — говорит Паткин. — Автор пишет о чем-то одном, а затем ему навязывают что-то другое». Она сказала, что возникла дискуссия, которая значительно шире, чем эта конкретная песня и новая версия «Фестигаля». «Есть ли проблема со словом «фреха» в 2019 году? Это все еще уничижительное слово? Долгие годы эта песня была повсюду, она — одна из самых любимых и известных. На протяжении десятилетий она не воспринималась уничижительной, а теперь вдруг это так? Почему сейчас, в 2019 году, эта песня беспокоит аудиторию?»

Гец-Саломон, напротив, не одобряет слово «цензура» и дает понять, что слово «фреха» не похоже на другие случаи цензуры. «Существует существенная разница между разговором о культурной концепции или религиозных символах, таких как пророк Йехезкель, и реальным оскорблением женщин, которые живут среди нас, — говорит она. – То, что слово «фреха» убрали — это не цензура. Это — исправление. Это — начало признания  несправедливости. Это можно увидеть в израильском обществе, которое стремится взглянуть на свою культуру и культурные продукты, и начать дискутировать о них». Песня со словами «я — фреха» неприемлема для детей. Как мы будем продолжать терпеть мужскую точку зрения, которая диктует нам свои правила? Это уже неактуально для обсуждения. Это — дело прошлого».

Бен-Хаму также не волнует критика этого шага. «Любой, кого пугает убранное слово «фреха», просто боится изменений в существующем порядке, — говорит она. — Они видят, что мировой порядок меняется, «Me Too» развился и установил новые стандарты».

Является ли «Песня фрехи» предвестником более широкой тенденции, или это разовый случай?

Паткин думает, что мы идем не туда. Она указывает на практику США с 1970-х годов: «Музыканты предварительно записывают две версии определенных песен — одну обычную,  другую цензурированную. Это может быть интересным решением. Для меня это лучше, чем случай, когда автор опубликует текст, а директор «Фестигаля» скажет, что он не годится».

Шира Майкин, «ХаАрец«, Л.К.

На фото: Офра Хаза. Фото: Яаков Саар, GPO jpg