От платьев к бронежилетам. Как швея из Украины взяла на себя заботу обо всех солдатах на севере

Ирена Маман – одна из пяти репатриантов, получивших 7 ноября и из рук Ицхака Герцога премию за заслуги перед страной в военное время. Среди награжденных — ученый, хирург, организаторы волонтерских кампаний. А Ирена – швея, и она своими руками обшивает чуть ли не всех солдат на севере. Работает круглые сутки и бесплатно, а государство в ответ только поднимает ей налоги.

У Ирены трое сыновей. Старший служит на батарее «Железного купола», средний – в одном из спецподразделений, младший пока школьник. Со среднего все и началось. Его призвали сразу после 7 октября и отправили на Голаны. Выдали новые бронежилеты. И сын, пулеметчик, понял, что на них очень неудобные карманы. Для пулемета нужно много патронов, и они просто не помещаются. Конечно, он попросил маму пришить.

— А потом они ко мне пришли всем отрядом, все 50 человек, — вспоминает Ирена. — У каждого были какие-то свои запросы. Один, например, должен кидать гранаты. У него сумка была на шесть гранат, а он попросил, чтобы я ее перешил, и влезало 12.

Потом почти все бойцы в дополнение к штурмовым винтовкам купили личные пистолеты. И конечно отправились к Ирене, чтобы она сшила удобные кобуры, крепящиеся на бронежилет.

— Следом пришел летчик. Ему нужна было специальная сумка для карт, которая крепилась бы к ноге и держалась на коленях. Очень эксклюзивная вещь. Он ее набросал на бумажке. Я потом заметила, что летчики всегда всё рисуют. А с пехотой мы вместе придумываем, я же инженер-текстильщик, — рассказывает Ирена. — У меня уйма терпения для солдат. Это мой долг перед страной. Все мы должны что-то делать для победы. А моя работа такая.

• Читайте также: 
• Репатриантка помогает медикам из Гарварда — и разрабатывает в Израиле лекарство от рака
• «Банки Израиля системно дискриминируют репатриантов, и мы можем это доказать»
• Врачи-репатрианты не нужны Израилю? Почему экзамен в этом году обернулся скандалом

Вдвоем с мамой

Ирена, тогда еще не Маман, а Щеглик, приехала в Израиль из Житомира в 1990 году с 300 долларами в кармане, которые дала в дорогу мама. Их она тут же оставила в гостинице – в Кирьят-Шмоне ее высадили в пятницу вечером, и надо было где-то ночевать.

Несмотря на прохладную встречу, девушка быстро полюбила и Израиль, и север. Соседи помогали обжиться, давали для пустой квартиры мебель, подарили холодильник и пытались подкормить. Ирена вышла замуж за учителя и поселилась в Рош-Пине, перевезла маму с папой, дедушку, брата с женой. Так и живут все рядом.

В Житомире она была инженером на швейной фабрике, здесь по инженерной специальности устроиться не смогла – всем нужна была просто швея. Так что Ирена пошла работать в ателье. А после свадьбы открыла на пару с подругой свое собственное. Потом купила помещение в Кирьят-Шмоне, наняла швей и сотрудниц на кассу. Последние годы часть смен берет ее мама Нира. Просто, чтобы не сидеть без дела – для пожилых людей это разрушительно. Врач Ирене так и сказал.

Когда началась война, все сотрудники уехали в эвакуацию, а потом и нашли работу на новом месте.

— Все боятся Кирьят-Шмоны. Так что мы теперь вдвоем с мамой. Она принимает заказ, клеит бирки. Помогает распарывать. А все шитье на мне, — объясняет хозяйка ателье.

От платья до бронежилета

— Тем, кто входил в Газу, форму выдали получше. А тем, что в тылу – не подогнанную по размеру. Девочки, которые сидят за компьютерами, показывали, что у них пояса примерно на уровне груди. Чуть не плакали. Им же хочется быть красивыми. Конечно, я им перешила форму, — говорит Ирена. — А еще им ни постираться, ни помыться. Так что я их вожу к маме принимать душ.

То же происходило и с бронежилетами. Новых на всех не хватило.

— Помню, пришел офицер, который должен допрашивать пленных. Он психолог, знает арабский. Но считается, что он не воюет, так что бронежилет ему положен старый, — вспоминает Ирена. — Он раздобыл броневые пластины и попросил пришить для них дополнительные карманы. Старые жилеты прикрывают только сердце, сверху большой вырез. И я их наращивала, чтобы защита была как в новых бронежилетах, под горло. Потом делала то же самое для целых военных команд.

До этого Ирена шила вечерние платья, а тут пришлось переключиться на бронежилеты. У них очень толстая ткань. Так что швея написала «Фейсбуке», что нужна подержанная швейная машина для толстой ткани. Нашелся человек из Беэр-Шевы, готовый уступить за 6 тысяч. Ирена села на машину и поехала.

Все отряды самообороны кибуцев и мошавов севера – тоже ее постоянные клиенты. Многим выдали форму не по размеру. А сейчас та же история повторяется уже с зимней формой.

Работы за деньги сейчас очень мало. Те горожане, что остались в Кирьят-Шмоне, стараются лишний раз не ходить на улицу. Но в соседних кибуцах по-прежнему играют свадьбы, и Ирена шьет платья и праздничные костюмы. Хоть какой-то способ заработать у единственной швеи во всей округе. Были за этот год и военные свадьбы, когда жених и невеста идут под хупу прямо на базе.

— Если женятся солдаты, им выдают новую форму. А я им ее красиво ушиваю по фигуре. В такой не повоюешь, но на свадьбе надо выглядеть красиво, — объясняет Ирена. — Так же я перешивала форму нашему генералу. Он часто ездит в кнессет, и надо выглядеть представительно. С генералов я деньги беру, а с солдат – нет.

«Я еще не встречала солдата, которому форма полностью подошла бы»

К боевой форме требования как раз совсем другие, чем к парадной. Все хотят, чтобы штаны были посвободнее. Кому попадаются узкие, тем Ирена распарывает штанины и вшивает дополнительные полосы ткани.

Много труда уходит на починку одежды. Когда бойцы выходят из Газы или Ливана, у них всегда дырки на одежде, оторванные лямки, пояса. Кто-нибудь обязательно приносит винтовку с порванным ремнем.

В боевых частях есть солдаты-швеи. Но им, по мнению Ирены, не хватает ни квалификации, ни мотивации.

— Видела, как они дырки на рубашках зашивают. Просто собирают все в кучу, — возмущается Ирена. — Я потом это распускаю и делаю нормально. Потому что надо не о себе думать, а о солдате, для которого ты это шьешь, чтобы ему было хорошо.

Но часто приходится работать с совершенно новым обмундированием. Недавно в боевых частях выдали форму из специальной ткани, которая не горит и не промокает. Но она синтетическая и очень неприятна на теле.

— Я пришиваю подкладки или делаю вставки под мышками. А еще там рукава очень узкие. Дети нынче накачанные, их руки просто не влезают, — объясняет швея.

За время войны Ирена убедилась, что с формой в ЦАХАЛе есть системные проблемы. Она уверена, что выкройки неправильны и не подходят большинству солдат.

— Пояса слишком высоко. Девочкам дают такие же штаны, что и мальчикам. Поэтому у них куча лишней ткани между ног. Я еще не встречала солдата, которому форма полностью подошла бы, — признается Ирена.  — А еще в ЦАХАЛе очень маленькая шкала размеров. Поэтому почти всем форма или велика или мала. Я бы хотела все это рассказать министерству обороны. Но кто меня будет слушать?

«Все соцслужбы разъехались»

Сейчас солдатам, которые должны заходить в Ливан, добрые люди пожертвовали 250 курток от дождя и ветра. Куртки хорошие, но не военные, и у них нет хлястиков для погон. Конечно, всё принесли к Ирене – пришивать. И теперь ее ателье заставлено коробками с куртками.

— Ну что ты скажешь детям? Только у меня петельная машина сломалась, погнулась лапка, которая держит ткань. Деталей не найти, мастера к наш город ехать боятся, а новая стоит 11 тысяч. Так что я купила крепкие липучки, и мы договорились, что погоны будут не на пуговицах, а на липучках, — говорит Ирена.

Коробки с куртками громоздкие и тяжелые. Швее их трудно таскать, а ее маме – тем более. Ирена хотела найти для этого волонтеров, но ехать на север под обстрелы никто не хочет. Сами жители Кирьят-Шмоны уже устали бояться.

— У меня убежища нет. И укрытия рядом почему-то не поставили, хотя у меня всегда сидят солдаты, — рассказывает Ирена. — Но мама научила меня верить в судьбу. Так что, когда тревога, я продолжаю шить. Зачем нервы зря тратить?

Как-то раз ракета воткнулась в землю возле самого магазина, но не взорвалась. Однажды повредило крышу.

— Пришел государственный оценщик и сказал, что может выдать 4 тысячи шекелей. А там одни материалы дороже стоят, — сетует Ирена. — И рабочих сейчас не найти. Пенсионеры, которым повыбивало окна, не могут найти стекольщиков. Так что я даю им плотную ткань. И они ею окна закрывают.

В городе много русскоязычных стариков. Многие плохо говорят на иврите, а за время вынужденного сидения дома из-за войны забыли его окончательно. Кому-то надо перевести справку, кого-то сопроводить в поликлинику или банк. И все знают, что звонить надо Ирене – она не откажет.

Привезли еду для пенсионеров – тоже обращаются к ней ей. Знают, что развезет.

— В мэрии не хватает людей. Все соцслужбы разъехались, — разводит руками Ирена. — А там немощные бабушки и дедушки. У одного русскоязычного деда сын погиб на фестивале Nova. Он просто сидит один весь день, поговорить не с кем, похудел вдвое.

Благотворительность за свой счёт

Когда Ирене позвонил министр алии, она была уверена, что кто-то ее разыгрывает. Шутила, смеялась и продолжала шить под звуки воздушной тревоги. Министр все-таки сумел убедить ее, что он настоящий министр. И что на премию ее выдвинули солдаты. Так что теперь Ирена получила медаль и грамоту. А еще ей обещают заплатить 15 тысяч призового фонда. Это приятно, но за время войны женщина выложила гораздо больше денег из своего кармана.

Ее муж Йосеф, который уже не школьный учитель, а вузовский преподаватель, как-то посчитал, что Ирена за полгода тратит на солдат 60 тысяч шекелей своих денег. Все ее накопления ее давно кончились. Фактически, семья живет на заработок Йосефа.

— Я написала в министерство обороны. Сказала, что готова бесплатно обслуживать всех, если мне назначат зарплату. Но никто не ответил, — вспоминает она. — Так что стараюсь урезать расходы. За год себе даже пары трусов не купила

Зато купила множество трусов для солдат. Ирена постоянно привозит белье, теплые майки, носки. Кто-то из солдат платит, кому трудно – тем дает так. Всех, кто ждет очереди в магазине, поит кофе и чаем, кормит печеньем.

— Я за войну стала по-другому относиться к деньгам, — признается она. — Спасибо Богу, что дети целые возвращаются. Для меня теперь все солдаты – дети. Они так меня и называют «има Маман». Они мне про свои семьи рассказывают, про детей.

Поразительно, но Ирена все это время платит арнону. Если для жителей Кирьят-Шмоны земельный налог отменили, то бизнесам его регулярно повышают. То на 150 шекелей, то на 200. Сейчас получается уже 2800 за два месяца. Еще больше денег уходит на электричество. В ателье ведь почти все время работает утюг, чтобы гладить форму.

— Но я же не одна такая, — говорит Ирена. — Есть кейтеринг, который кормит солдат и тратит по 150 тысяч в месяц. Есть пенсионерка, которая каждый день встает в 4 утра, печет булки для солдат, готовит еду и возит их на своей электрической коляске. Так что тут можно было бы дать такую же премию множеству людей.

Никита Аронов, «Детали». Фото: Гиль Элиягу