Двадцать лет в аду: исповедь бывшего наркомана

У Игоря Болдинова хватило сил на то, чтобы вернуться к нормальной жизни. «Деталям» он впервые рассказал о том, о чем молчал все эти годы.

— Что заставило тебя сорваться?

— Это была причина личного характера — скандалы с женой, потом она уехала, надолго забрала сына, которому на тот момент было три годика… Собственно говоря, большинство из нас с таких сугубо личных проблем и начинают. Хотя сначала это был алкоголь. Я хотел заглушить боль, поселившуюся во мне, и стал пить. И это при том, что с детства у меня была больная печень. Мне становилось плохо, когда я пил. А потом кто-то предложил мне, в качестве альтернативного средства, перейти на героин.

— Вы помните, как употребили первую дозу?

— Помню, конечно. Я взял героин у кого-то, небольшую дозу, стерилизовал иглу, все сделал, как положено, и, действительно, «вышел в астрал». Ну, а потом уже той дозы, с которой я начал, перестало хватать, и я покупал больше и больше. Переехал из Нетании в Эйлат, потому что там доза была дешевле, она стоила тогда пятьдесят шекелей за, примерно, четверть грамма. Я учащал прием — сначала только утром, потом еще и вечером, а потом мне уже хотелось трижды в день. Скоро я тратил уже по 300 шекелей за шесть доз в сутки.

— Откуда вы брали деньги на эти дозы?

— В том-то и дело. Шел с группой ребят в супермаркет или в магазин. Кто-то отвлекал продавца, а другой в это время крал сигареты или духи. Но плохой из меня вор — один раз словили, второй раз, а в третий отправили в тюрьму. Сначала условно давали, но дошло и до срока. Я получил год.

Среди наркоманов в Эйлате, с которыми я общался, было много интеллигентных, в прошлом, людей с высшим образованием… Но так у них жизнь сложилась, что они подсели на героин.

Среди наркотиков он, пожалуй, хуже всех — может быть, потому, что влечет самую сильную зависимость, о которой невозможно избавиться. Знаете, я встречал сильных людей, которые говорили: «Да ерунда, я чуть-чуть попробую, а потом перестану, найду работу и завяжу». Но героин оказывался сильнее их, а иногда и сильнее жизни. У меня на руках так умирали друзья, от передоза. Да и меня самого два раза спасли от него.

— Из-за чего вообще случается передозировка?

— Большей частью, из-за глупости. Потому что не знают, что с порцией нельзя перебарщивать. Есть те, кто по глупости или от жадности думают, что чем больше добавят, тем больше кайфа получат, и набирают полный шприц, но они не понимают, что сердце не железное. Я нередко наблюдал картину: мы сидим, курим, и вдруг человек постепенно «отъезжает», губы у него синеют, верный знак.

— И что тогда предпринимаете?

— Находим какую-нибудь ржавую вилку или ржавый нож, или любую железяку, всовываем ему в рот, раздвигаем челюсть. Один держит челюсть, чтобы она не закрылась, а второй двумя пальцами вытаскивает язык, чтобы человек мог хоть как-то дышать, потому что язык в этот момент становится, как пластилиновый, западает, и можно задохнуться.

— И удавалось таким образом спасать человека?

— Бывало, что удавалось, а порою нет, все потуги оказывались тщетными. Либо замечали поздно, что с несчастным творится что-то неладное, либо слишком уж большая доза, когда ничем не поможешь.

— По-моему, само это зрелище способно оттолкнуть от наркотиков, не так ли?

— В том-то и дело. Я видел, как подсаживались на наркотики молодые ребята, которые сообщали родителям, живущим в другой стране, что у них все в порядке, что они работают, чуть ли не преуспевают. А потом этих ребят хоронили на каких-то забытых кладбищах, а родителям приходили похоронки. В один момент мне стало жутко. Только тогда я опомнился.

— Но это понимание пришло не сразу?

— О чем вы говорите? Я 20 лет не мог сойти с этой крысиной тропы, вырваться из этого ада. Это чудо вообще, что я остался жив.

— По каким законам живет этот мир?

— Первое, что в этом мире преобладает — это обман.

Ты должен все время кого-то обманывать: чтобы что-то украсть, чтобы потом что-то продать и получить деньги на дозу. Обманывать и близких, ради одного — призрачного наслаждения. Этот мир — болото, это вонь, это мир миазмов. Если ты, как говорят на языке наркоманов, «обдолбался», то просыпаешься нередко среди каких-то отбросов, крыс, пауков, среди всего этого жуткого дерьма, грязи, гнили. Возле тебя какие-то овечьи шкуры с выпотрошенными кишками, облепленными мухами, черви. Вот что такое мир наркомана.

— Вы просто какой-то ад нарисовали…

— Есть, конечно, те, кому наркотики доставляют прямо на дом. Но поверьте, рано или поздно и они спускаются в тот же мир, в тот же ад. Я знал людей, у которых были дома и машины, но они все спускали, а затем становились бомжами.

Если на героин по какой-то причине «упала» девушка, она в конечном итоге становится проституткой. Это один из самых жестоких законов этого мира. Я не говорю, что все сто процентов к этому приходят, но девяносто процентов уж точно.

Самой молодой девушке, которую я встречал в том мире, было лет восемнадцать. Она появилась со своим парнем, они держались за ручки. Он ее, видимо, подсадил на наркотик, уж не знаю, чего ей посулил. Но через какое-то время парень вдруг исчез, у девушки начались ломки, она нашла другого парня, тот предложил ей помощь, разумеется, не бескорыстно, а что ей было делать? Она согласилась, потом ее и второй бросил, нашла третьего, четвертого, и пошла в итоге по рукам.

Да и разве такая она одна? У меня подружки были, с которым мы вместе приобретали наркотики, и я воочию наблюдал, как кто-то уходит с клиентами и возвращается, чтобы расплатиться с барыгой. А кто-то просто заходит к самому барыге, торгующему наркотой, расплачивается натурой вместо денег, и тот дает за это желанную дозу.

— Героин так популярен, потому что дешев?

— Нет, ни в коем случае. Самое дешевое – всякие порошки, которые даже в киосках можно купить, типа амфитамина. Их называют «детскими» наркотиками. Героин стоит недешево, и кстати, вместе с героином очень часто идет крэк или, как его называют на иврите — «кристаль».

— Как он используется?

— Через курение. Наркоманы называют его еще «хард» или «железо». Крэк стоит в два раза дороже, чем героин. Так вот, если от героина у тебя физические ломки, то от крэка — психологические. Не дай Бог наркоману сидеть и на том, и на этом. Тогда это уже навсегда…

— Кто «держит» в Израиле этот промысел — торговлю наркотиками?

— Не хочу говорить обо всех огульно, но большей частью я сталкивался с торговцами-арабами. Хотя мне рассказывали мои друзья-израильтяне, что до середины восьмидесятых ситуация была иной — занимались этим, в основном, евреи. Засылали курьеров в Амстердам, и они привозили товар разными способами. Тогда проверки не были столь тщательными как сегодня, и наркотики удавалось провозить в кроссовках, или в проглоченных капсулах, которые потом «возвращали». Позже инициативу перехватили арабы, которые стали провозить «наркоту» из Ливана и Египта, она попадала на территории, а оттуда уже в Лод, Яффо или Рамле.

Я почти уверен, что ничего нового не сообщаю, армия и полиция израильские все знают, и навести порядок им ничего не стоит. Почему они этого не делают? Может, им выгоднее сконцентрировать продажу наркотиков в одной точке, чтобы она не перемещалась из города в город, так легче контролировать ситуацию. А то закроют в Лоде — откроется в Бат-Яме, закроется в Бат-Яме — откроется в Яффо… Я скажу честно: если бы государство сильно захотело, наркотиков в Израиле не было бы вообще.

— И все-таки, как тот же, к примеру, героин попадает в Израиль, какими путями?

— Насколько мне известно, к наркотрафику в какой-то степени причастны «Хизбалла», ХАМАС и «Исламский джихад», и понятно, почему. Помимо бизнеса, для них это еще и своеобразная идеология. Чем больше израильских юношей предпризывного возраста подсядет на кокс, тем для этих организаций лучше. Ведь какой солдат из наркомана? А значит, цель достигнута. Когда наркомана ломает, он готов не то, что родину продать, а родителей своих заложить, если надо. Мне рассказывали, что значительная часть наркоты поступает через Сирию и Ливан. Или поступала.

— Как наркоманы попадают в полицейские облавы?

— По-разному. Вот, скажем, ты пришел на «точку» и дал деньги, чтобы продавец тебе принес пакетики. А полицейские сидят в засаде и ждут, пока он вынесет товар. Вот тогда они сразу налетают на тебя, иногда даже спускают с поводка собак, а собака держит тебя крепко, она обученная, не кусает, но держит так, чтобы ты не сдвинулся с места. Да какое там? Стоишь, шелохнуться боишься.

Но ведь у продавцов тоже ушки на макушке: свои «дозорные» стоят на расстоянии нескольких сотен метров от «точки», с телефонами, которые действуют наподобие раций, и, если полицейская машина начинает приближаться, сразу передают сообщение по цепочке. А когда полицейские приезжают на место, там уже никто ничего не продает.

Бывает, пришли, купили героин, две или три порции, выходишь из района — а тут вдруг словно из ниоткуда — полицейская машина, выпрыгивают либо полицейские, либо пограничники, с автоматами, с наручниками, сразу тебя валят на пол. Если ты не успел проглотить пакетик, то все — срок. Ничего не поможет, выкинешь — найдут, спрячешь в потайных карманах — обыщут. Вывернут тебя наизнанку, но найдут.

Остается один выход — только глотать. У меня для этих целей была выработана особая техника: я заворачивал дозу в целлофан, в клееночку, запаивал зажигалкой и клал в рот. Если вдруг нагрянут полицейские, я сразу эту «капсулу» проглатывал. У меня ничего не находят и, разумеется, отпускают.

— А что потом?

— Подхожу к крану с водой, залпом выпиваю литр воды, как говорится, через не могу, засовываю два пальца в рот и из меня фонтаном извергается мое нутро, включая и пакет с героином.

— Говорят, что, вроде, пакуют по одному грамму в пакет?

— Это мы проверяли на электронных весах, в одном пакетике было 0.708 грамма. Кстати, у меня был случай, когда меня задержали с десятью пакетами. Мне дали бесплатного адвоката, и я его спросил: скажи, а почему в обвинительном заключении написано, что у меня нашли десять граммов героина? Он и отвечает: как «почему»? Потому что было десять пакетов. Я объясняю, что, во-первых, в каждом пакете не по грамму, а меньше, а во-вторых, я хочу, чтобы все эти пакетики отослали на экспертизу в лабораторию и отделили песок и мел, которые смешивают с героином, чтобы определить чистый вес наркотика, за который меня и можно судить. Он со мной согласился, говорит: хорошая идея! И что вы думаете: в результате проверки выяснилось, что в десяти пакетах оказалось всего четыре грамма чистого героина!

— Сколько, в общей сложности, времени вы провели в заключении?

— В общей сложности, если сложить все отсидки и время нахождения под следствием, то получается пять лет. Там полтора года, там шесть месяцев, там год… в общем, достаточно.

— А как вы в тюрьме обходились без наркотиков — ведь вряд ли их там можно найти?

— Ничего подобного. В тюрьме хватает наркотиков, причем передают их столь изощренно, что возможности все время варьируются.

— Например, какой-то самый простой способ?

— Кто-то уходит в отпуск и возвращается, предварительно проглотив наркотик, который затем определенным способом извлекает. И если на него никто не настучал «куму» или директору тюрьмы, то он скромно получает доставленное самому себе удовольствие. Но если информация достигла ушей начальства, то его принимают сразу, еще на входе.

У полицейских, между прочим, есть такая, особо чувствительная аппаратура, которая на расстоянии может определить, несет ли что-то с собой, тот или иной заключенный, возвращаясь из отпуска. Или в себе, скажем так. Его тотчас просвечивают рентгеном, там сразу видно инородное тело. Понятно, что в этом случае человеку не поздоровится. В Рамле, к примеру, его сажают на стул и ждут до тех пор, пока из него не выйдет.

— А как ведут себя сокамерники?

— У меня сразу стали спрашивать, употребляю ли я наркотики, но я пожал плечами и ответил, что даже не балуюсь.

— Почему?

— Я уже знал, что это подвох. Скажешь, что употребляешь — тебе сразу предложат несколько доз, для «знакомства», дескать. Но потом, когда наступит твой черед идти в отпуск, то с тебя под угрозой, а иногда и с ножом у горла, возьмут слово, что ты пойдешь по конкретному адресу, заберешь там «посылочку» с дозами и доставишь ее в своем животе в тюрьму. Во-первых, я не хотел связываться с этим, а во-вторых, зачем мне неприятности в виде дополнительного срока?

— Чем еще запомнился вам мир наркоманов?

— Драками. Бессмысленными и тупыми. Когда дерутся из-за порции, до крови, до отупения, избивают того, у кого хотят отобрать дозу, выбивают у него зубы, бьют его до тех пор, пока он перестает дышать, затем забирают дозу и уходят, даже не обращая внимания на то, что сотворили. Это какая-то гнилость, зверство во всех отношениях. Человек превращается в животное.

— За все, что с вами произошло, вас обида на кого-то, или на что-то?

— Не знаю, правильно ли отвечу. Просто обидно. К тебе все относятся даже не как к человеку второго или третьего сорта, а как к абсолютному нулю, пустому месту. Если, к примеру, честно признаешь, что ты – наркоман или был наркоманом, на тебя смотрят по-другому. Тебе не верят, с тобой разговаривают через губу. И переломить отношение к себе невозможно, даже если уже вернулся к прежней жизни.

— А государственная система реабилитации для наркоманов оправдывает себя или нет?

— В конечном счете, все зависит не от системы, а от самого человека. У нас в Иехуде, где я живу, в муниципалитете есть специальный человек, который занимается алкоголиками и наркоманами. У него по средам собираются в люди, и с ними работают по системе «двенадцати шагов» — это такая психологическая методика, которая помогает страдающим от алкогольной или наркотической зависимости. Многим это помогает, они держатся, не срываются.

Но бывают и другие случаи: я встречал людей, которые не принимали наркотики долгое время, но потом не выдерживали. Я с одним как-то встретился в автобусе, он поделился со мной, что едет дозу покупать. «В чем дело, — спрашиваю, — ты ж столько времени держался?» — «Да не знаю, — отвечает, — так получилось…»

Недаром говорят, что бывших наркоманов не бывает: они постоянно несут в себе заряд прошлого. И он может взорваться в любую минуту.

Марк Котлярский, «Детали». Фото (иллюстрации): Нир Кафри (1,2,3), Алекс Либек (4)