«Защитить человечество от наплыва неполноценных»: расовая теория еврейского сексолога

В 1933 году, в год прихода нацистов к власти в Германии, в подмандатной Палестине была опубликована 20-страничная брошюра под заголовком «Расовое совершенствование человеческого вида и его значение для нашего народа».

Автор, сексолог Авраам Матмон, родившийся в Одессе и выросший в Тель-Авиве, несколькими месяцами ранее вернулся из Берлина и основал Институт гигиены и сексуальных наук. Институт предлагал населению лечение интимных проблем, советы по контрацепции и другую информацию. Брошюра, которую он опубликовал, открывается объяснением доктора Матмона, почему, когда речь идет о выполнении заповеди «плодитесь и размножайтесь», качество важнее количества. Он был убежденность в том, что нация должна контролировать – и ограничивать – воспроизводство населения.

«Чтобы народ не деградировал, мы должны обеспечить не только его количество, но и его качество, – писал он. – Значительная часть мыслящих людей, особенно интеллигенция… считает, что численность, будущее и сила нации зависят от заключения наибольшего числа брачных союзов и последующего за ними рождения детей. Они не придают большого значения сущности новорожденного: будет он слабым или сильным, умным или невежественным, станет мыслителем и принесет пользу другим или же вырастет преступником и будет вредить обществу».

В противовес этому подходу Матмон изложил якобы научную точку зрения, основанную на теории наследственности. Сторонники этой теории, отметил он, знают, что «народ, многие члены которого страдают генетически передаваемыми дефектами, в конечном итоге деградирует». Его прогноз был зловещим. «Существует большое количество людей, которые, согласно структуре их органов, не могут считаться полностью здоровыми», – предупредил он. В качестве примера он привел «дефекты зрения, которые так часто встречаются у нашего народа» и далее пояснил: «Без сомнения, у нас есть или была особая склонность в этом отношении: к ней привели две тысячи лет жизни в мрачном изгнании в гетто».

Но не только очки, которые носят многие евреи, беспокоили Матмона. «Мы упомянем и другие виды слабости, такие как слабость нервов – склонность, которую многие приобретают по наследству». Он привел многочисленные «психические расстройства», как он их называл, «которые порождают… склонность к самоубийству, к плохому состоянию психики… к меланхолии… к психопатиям разного рода в сочетании с депрессией, к неустойчивости психики». Все эти расстройства, по его словам, передаются по наследству и приводят к вырождению еврейского народа.

Цифры, приведенные Матмоном, якобы говорят сами за себя. Только в учебных заведениях Тель-Авива он насчитал «более 25 глухонемых и более 30 дефективных детей». Согласно диаграммам, приведенным в брошюре, источником которых послужила книга «Социология евреев» Артура Рупина (в то время председателя Еврейского агентства), евреи во всем мире страдали генетическими дефектами больше, чем христиане. Например, в Венгрии число глухих, «помешанных» и «слабоумных» среди евреев было выше, чем среди христианского населения.

По словам Матмона, разница между «помешанными» и «слабоумными» заключалась в том, что первые – это «люди, которые изначально были в здравом уме и чья психическая деятельность со временем нарушилась», тогда как слабоумные были «психически больны от рождения». Он сообщил, что тревожные данные были также зарегистрированы в Пруссии в конце XIX века, где из каждых 100 тысяч евреев 492 были психически больны, 105 слепы и 130 глухи – числа гораздо выше, чем среди христианского населения.

«Подобная ситуация не должна продолжаться, потому что год от года число людей, страдающих дефектами, увеличивается», – писал Матмон. Одна из причин этого в том, что «именно те, кто находится на низшем уровне, имеют больше детей и передают им свои черты и склонности». Объясняя важность контроля над характером и качеством грядущих поколений, он писал в своей брошюре: «Лучший материал… это тот, который всегда движется вперед, толкает народ или, вернее, тянет [вперед] отстающих». И добавил: «Давайте не будем забывать о многочисленных расходах, которые каждое общество тратит на этих дегенератов».

После вступления автор ставит важнейший вопрос: «Таким образом, перед нами встает вопрос о том, как выстоять в этой ситуации. Должны ли мы обойтись организацией общежитий и приютов для этих несчастных людей, или же позволим им разгуливать без всякого надзора, пока они не исчезнут с лица земли?» И только теперь он переходит к делу: «Мы должны взять судьбу этих людей в свои руки. Дать им необходимую помощь и убежище и в то же время повлиять на их размножение и направить его в русло, подходящее для общества».

«В этом, – заметил Матмон, – новая роль современной гигиены: защитить человечество от наплыва неполноценных и преградить им путь к проникновению в человечество, лишив их возможности передавать свою неполноценность грядущим поколениям». Матмон утверждал, что научная теория, под эгидой которой следует действовать, – это «новая отрасль гигиены: гигиена воспроизводства, а именно евгеника, или улучшение человеческого рода».

Матмон происходил из выдающейся еврейской сионистской семьи. Его отец доктор Иегуда Лейб Матмон Коэн и мать Фаня Матмон Коэн входили в число 66 семей – основателей Тель-Авива и помогли основать знаменитую тель-авивскую среднюю школу – гимназию «Герцлия». Жена доктора Матмона, Техила, активно выступала за права женщин и основала феминистский журнал «Ха-иша ба-медина» («Женщина в государстве»), который призывал к равному представительству женщин в израильском обществе.

Подъем евгеники

Сейчас, через 90 лет после прихода нацистов к власти трудно представить, как еврей, которого не постигла участь 6 миллионов его единоверцев только потому, что он достаточно рано иммигрировал в Палестину, мог писать в таком ключе – да еще и на иврите. В то время, однако, евгеника имела множество истинных приверженцев. Она была разработана в конце XIX века британским эрудитом Фрэнсисом Гальтоном, который также придумал термин «евгеника», означающий улучшение генетического качества человеческой расы путем селекции. В начале ХХ века эта теория была популярна в Западной Европе и США, а в некоторых странах законодательно разрешали стерилизацию людей, которых сочли «слабоумными» или «сумасшедшими», а также преступников и других людей, которых считали «бесполезными».

В сионистском движении тоже были сторонники этой теории, в их числе общественные деятели, лидеры и врачи, которые рассматривали иудаизм как расу, которую необходимо культивировать. Среди сторонников евгеники числились основатель политического сионизма Теодор Герцль («Еврейская раса должна быть немедленно улучшена, чтобы евреи стали хорошими бойцами, любили работать и были добродетельными людьми»); Макс Нордау, бывший вместе с Герцлем соучредителем Сионистской организации («Мы должны сделать все возможное, чтобы поднять вырождающихся восточных евреев на более высокий экономический, моральный и духовный уровень»); и Артур Рупин («Чтобы сохранить чистоту нашей расы, такие евреи должны воздерживаться от рождения детей»). Были и врачи, такие как доктор Йосеф Меир, в честь которого названа больница «Меир» в Кфар-Сабе («Не заводите детей, если не уверены, что они будут здоровы телом и душой»).

Читайте также:

• Запутанная история: как в Израиле решали, кого считать евреем
• Горящие танки, пленные и котенок: забытый конверт с фотографиями времен Шестидневной войны
• «В тот день я расстрелял сотни евреев»: обнародованы свидетельства преступников Бабьего Яра

Некоторые из принципов этого метода взяли на вооружение нацисты, когда разрабатывали расовую теорию, послужившую основой для уничтожения еврейского народа. Сотни тысяч немцев – неевреев – также поплатились за это жизнью. В рамках программы «эвтаназии» под эгидой закона о предотвращении потомства с наследственными заболеваниями убивали инвалидов и психически больных немцев и не только. Больных и слабых людей, чьи потребности лежали финансовым бременем, рассматривали как помеху.

В этой операции массового убийства, которая продолжалась с 1939 по 1941 год, принимали участие десятки врачей. Она была прекращена из-за протестов общественности, но тайно продолжалась до конца войны. Физически и умственно отсталых детей и подростков насильно забирали из семей и увозили в «центры здоровья», где убивали. Семьи получали письма, в которых сообщалось, что их близкие умерли от болезни. Опыт массовых убийств, приобретенный в этом проекте, нацисты позже применили во время геноцида европейского еврейства.

Матмон не предлагал убивать людей, которых он выделял в отдельную группу, но был непреклонен в использовании терминологии для их описания и того, как с ними следует «обращаться». «Если это так, то что нам теперь делать? – писал он. – Как должен действовать народ, чтобы предотвратить распространение всех этих неполноценных людей, которые опустят нацию на очень низкий уровень?» Его ответ был таков: «Есть только один способ. Мы должны сделать все, чтобы эти существа исчезли из мира».

Он отмечал, что в древней Спарте слабых и больных детей убивали, «чтобы они не стали обузой для общества», однако «мы не можем позволить себе такие варварские методы». Точно так же кастрацию и стерилизацию – последняя использовалась в Соединенных Штатах – «нельзя считать ни хорошими, ни справедливыми». Стерилизация, по его мнению, подходит для преступников, проституток «и им подобных», но «какой грех совершили честные люди и спокойные работники, которые всегда стремятся делать добро, если они пострадали от наследственности, полученной от родителей? Надлежит ли их поэтому рассматривать так же, как преступников и убийц?».

Иные, писал он, предлагают запретить таким людям вступать в брак. «Но и здесь возникает вопрос, имеем ли мы право принимать такое решение. Кто мы такие, чтобы запрещать людям, даже если они неполноценны, удовлетворять свои влечения, которыми их наделила природа? У нас нет ни власти, ни права требовать от кого-либо отказаться от естественного удовлетворения своих желаний ради нашего душевного спокойствия и благополучия, – писал он. – Более того, у нас нет возможности изменить наше сексуальное влечение, и поэтому было бы необычайно жестоко блокировать сексуальное влечение тех, кто может произвести на свет неполноценных новорожденных».

«Напротив, – продолжал он, – мы должны дать им возможность выплеснуть бурлящие в них силы, чтобы они… не вспыхнули вне рамок всякого закона и порядка и не привели к гибели части человечества».

Каково же было решение? Запретить людям с ограниченными возможностями производить на свет потомство.

«Мы имеем полное право и высшее моральное право запретить им производить потомство – то есть потребовать, чтобы они во имя распространения своих дефектов в обществе не производили детей», – писал он.

Путь к достижению этой цели лежал через половое воспитание, которое он преподавал в своем институте. Он называл это «контролем брака». Он заключался в «обследовании будущих жениха и невесты, чтобы выяснить, здоровы ли они и нет ли у них дефектов, которые могут передаваться генетически; и в соответствии с этим решить, могут ли они иметь детей или нет».

Он добавил: «Существуют средства, которые дают страдающим той или иной патологией людям, чьей социальной и моральной обязанностью является не производить детей, возможность удовлетворять свои сексуальные потребности, не опасаясь, что они создадут поколение жалких дефективных личностей, идиотов и инвалидов. Предбрачное медицинское обследование, или контроль брака – вот что должно сообщить нам, какие люди обязаны использовать эти средства».

Высшая цель носит национальный характер, утверждал он. «Повысить качество нации и произвести на свет поколение если не превосходных людей, то по крайней мере здоровое телом и разумом и совершенно без дефектов». В конце брошюры Матмон добавил список «наследственных дефектов», в который вошли «слабоумие», «психические заболевания», «страстное влечение к алкоголю, кокаину и морфию»; он не пропустил и «извращенные формы сексуального влечения, такие как гомосексуализм и тому подобное». Негативный подход Матмона к гомосексуальности удивителен в свете того, что он был учеником Магнуса Хиршфельда, еврея, немецкого врача и сексолога, который считался пионером движения за права ЛГБТК и после прихода к власти нацистов был вынужден отправиться в изгнание.

Остатки доктрины

Матмон завершил свой опус цитатой из «Забота о здравоохранении в Пруссии», позднее – Германии: «Каждый человек имеет священный долг – для него и для его будущего партнера, для его потомства и для его родины – заявить заранее, позволяет ли состояние его здоровья создать семью».

Он продолжал распространять эту доктрину даже тогда, когда реализация «окончательного решения» достигла своего апогея и ее отголоски эхом прокатились по всему миру, в том числе в Палестине. В декабре 1942 года в еврейской ежедневной прессе появилось объявление, приглашающее публику на лекцию Матмона на тему «Раса, наследственность и национальная цель». Впоследствии, по понятным причинам, увлеченность сионистов этой теорией была приуменьшена, и этот мрачный эпизод в жизни нации был отправлен в архив.

В то же время, как известно каждой беременной израильтянке, как еврейке, так и нееврейке, остатки этой доктрины до сих пор дают о себе знать, о чем свидетельствуют всесторонние генетические тесты, которые предлагает современная медицина с целью выявить как можно больше недостатков и дефектов еще до рождения ребенка.

Матмон вошел в местный пантеон славы благодаря другой книге, которую он опубликовал в 1938 году – через пять лет после провозглашения своей расовой теории. Книга имела огромный успех и выдержала восемь изданий тиражом около 20 тысяч экземпляров. Эту книгу, «Сексуальность человека», называли «азбукой любви мужчины и женщины». Матмон умер в 1974 году. Он гордился тем, что благодаря своей книге ему удалось ввести в современный иврит слово, которое используется и сегодня: «зикпа», что означает «эрекция».

Офер Адерет, «ХаАрец», М.Р. На фото: матери с детьми в клинике в Йехуде, 1950. Фото: Золтан Клугер, GPO √