Прогрессивный иудаизм переживает свой звездный час на экране

В WhatsApp-группе студентов курса раввина Габриэля Ботника из Лондона кипели дебаты. Студенты спорили о том, насколько их учитель похож на вымышленного раввина Ноя Роклова, главного героя сериала Netflix «Никто этого не хочет», премьера которого состоялась незадолго до праздников.

Помимо внешнего сходства реального и вымышленного героев — оба высокие, красивые мужчины с аккуратно подстриженными бородами — их биографии также похожи.

Как и раввин Роклов, которого играет Адам Броди, их учитель когда-то был консервативным раввином в Лос-Анджелесе. Сегодня он возглавляет прогрессивную еврейскую общину в Лондоне. Ни один из них не соответствует стереотипному представлению о том, как «должен» выглядеть раввин. Но, возможно, это углубляет вопрос: как же должен выглядеть раввин — или, если на то пошло, еврей?

«Никто этого не хочет» стал международным хитом, далеко выйдя за пределы обсуждения WhatsApp-группы. Но дискуссия может помочь анализу новой тенденции в кино- и телеиндустрии, а также, вероятно, среди зрителей: увлечения либеральным иудаизмом.

«Реформистка» — восьмисерийная французская комедийная драма, премьера которой состоялась в конце марта на американском стриминговом сервисе HBO Max (доступном в Европе, но не в Израиле), рассказывает историю 28-летней Леи, одной из немногих женщин-раввинов во Франции. 

Уже в трейлере «Реформистки» — созданного Бенджамином Шарбитом и Ноэ Дебре (в оригинале «Le sens des choses» — «Смысл вещей») — мы видим сцены ритуального обрезания, шиву, бар-мицвы и еврейские свадьбы.

Раввин Лея, иногда закутанная в талит и носящая кипу, пытается помочь своей общине пройти через эти важные жизненные события. Судя по первым двум эпизодам сериала, можно без преувеличения сказать, что на малом экране еще никогда не было столь богатого изображения еврейской религиозной практики и мысли.

Наряду с этими сериалами можно также упомянуть «The Studio», новый сериал Сета Рогена (на Apple TV+), герои которого часто ссылаются на свою реформистскую еврейскую идентичность, а также  — «Between the Temples» Натана Сильвера, вышедший летом прошлого года и посвященный отношениям между кантором-реформистом и его старшим учеником; «You Are So Not Invited to My Bat Mitzvah» Адама Сэндлера; и даже, в некоторой степени, оскароносные «Зона интересов» и «Бруталист», в которых на передний план выходят неортодоксальные еврейские персонажи.

Растет ли спрос на истории о либеральных еврейских общинах благодаря обилию контента или сам по себе? В своем исследовании еврейско-американские ученые Майкл Уэйн и Мэтт Сенкевич предлагают несколько возможных ответов на этот сложный вопрос.

«Кугель» Голдбергов

Профессор Мэтт Сенкевич возглавляет кафедру коммуникаций Бостонского колледжа, где также руководит программой еврейских исследований: «Если мы вернемся к самым первым дням представления евреев в американском кино и на телевидении, то найдем некоторые действительно интересные описания религиозной деятельности, — говорит Сенкевич, — включая не обязательно ортодоксальную по своему подходу деятельность». 

«Голдберги» — комедийная радиопостановка, впервые вышедшая в эфир в 1929 году и просуществовавшая 17 лет (не путать с одноименным ситкомом ABC последнего десятилетия). Позже она стала телесериалом, который транслировался с 1949 по 1956 год. Это был первый массовый медиа-хит, затронувший американскую еврейскую культуру. Потом возник полнометражный фильм 1950 года, пьеса «Я и Молли» и бродвейский мюзикл «Молли», и даже комикс еврейско-американского художника Ирвина Хазена.

«Голдберги» открыто изображали религиозную жизнь евреев. Один из эпизодов телешоу 1954 года был посвящен в основном подготовке к Судному дню и вращался вокруг молитвы Коль Нидре.

В то время это было новаторским шагом. Но, по словам Сенкевича, с переходом американского телевидения в так называемую «эпоху классических сетей» (примерно с 1960-х по 1990-е годы) оно стало более пригородным и «белым», а евреи в основном исчезли с экранов.

До этого период отсутствия евреев в популярной культуре наступил во время Холокоста.

По словам Сенкевича, американское телевидение и кино в основном игнорировали преследования евреев нацистами. Только в конце 1950-х и начале 1960-х годов, с появлением таких фильмов, как «Дневник Анны Франк» и «Ломбард», Холокост начал привлекать внимание Голливуда.

В кино несколько иначе. Фильм «Джазовый певец» (1927) рассказывает историю сына кантора, который мечтает стать джазовым исполнителем, к глубокому разочарованию своего отца. В одном из кульминационных моментов фильма — одновременно одной из первых сцен в истории кино с синхронным звуком — Аль Джолсон (урожденный Аса Йоэлсон), исполнитель главной роли, поет молитву Коль Нидре.

Но Голливуд, вопреки или, возможно, благодаря — множеству еврейских деятелей в индустрии, никогда по-настоящему не прославлял американский иудаизм — или иудаизм в целом. На экранах иногда появлялись еврейские персонажи, но, помимо того, что их идентифицировали как евреев, им редко придавали отличительные черты, выделяющие их среди других персонажей.

«В 90-е годы на телевидении стало появляться довольно много представителей светского или реформистского иудаизма. Персонажи сериала «Сайнфелд» явно евреи, но они не особо об этом говорят, как и герои сериала «Друзья». Есть эпизоды, посвященные бар-мицве или еврейской свадьбе, но в американских СМИ обычно ожидают, что евреи будут выглядеть более или менее как христиане, но с немного другими праздниками».

Однако, по словам Сенкевича, последнее десятилетие стало поворотным моментом.

10–12 лет назад появился интересный цикл сериалов, таких как «Штизель» и «Неортодоксальная», а затем реалити-шоу Netflix «Моя неортодоксальная жизнь» и несколько других. Они были действительно новаторскими, поскольку показывали ортодоксальный мир с какой-то глубиной.

До этих сериалов вымышленный ортодоксальный персонаж почти всегда появлялся в сериале «Закон и порядок», например, ограбление в Алмазном квартале Нью-Йорка — и тогда вы видите хасидов.

Но новая волна сериалов задала другой тон. Сам сериал «Штизель», в трех сезонах которого показана повседневная жизнь членов общины харедим в Иерусалиме, сломал барьер, убедив зрителей, что на таких евреев хочется смотреть. Как только телевидение начинает более открыто интересоваться политикой идентичности, появляется возможность для успеха таких сериалов. Персонажи «Штизеля» кажутся обычными, хотя на самом деле очень экзотичны. Именно так необходимо говорить о другой культуре: «Они такие странные, но в то же время так похожи на нас».

По словам Сенкевича, «Штизель» поймал «момент, когда израильское телевидение действительно хорошо продвигалось на мировом рынке, и был огромный спрос на контент для стриминговых сервисов, в первую очередь Netflix. Эти фильмы и сериалы алгоритмически продвигали друг друга». Как только «Штизель» попадает в алгоритм Netflix, очень легко продвинуть «Неортодоксальную».

Что касается нового «ответвления» «Штизеля» — «Кугель», Сенкевич предполагает, что одна из причин, по которой Netflix не взял его в прокат, — то, что мода на хареди закончилась: «И тогда, в этом контексте, появляется что-то вроде «Никто этого не хочет», очень похожее на изображение евреев в кино 80-х и 90-х годов. Вспомните такие фильмы, как «Keeping the Faith» с Беном Стиллером в роли раввина-реформатора, которого стараются показать как можно более нормальным в американском контексте.

Это то, к чему все возвращается по умолчанию, к миру реформистских евреев Америки, который больше и ближе с точки зрения культуры. Я был бы удивлен, если бы в ближайшее время харедим снова появились на американском телевидении».

Драка в Страсбурге

В израильском коллективном сознании доминирует дихотомия между ортодоксальными или ультраортодоксальными евреями, с одной стороны, и секуляризмом, с другой. Других вариантов практически нет, по крайней мере, заметных в культуре. Это когнитивное сужение упускает из виду крупнейшие и наиболее влиятельные в глобальной еврейской диаспоре движения.

В Соединенных Штатах либеральные течения иудаизма гораздо более распространены, чем ортодоксальные. 44% евреев в Соединенных Штатах идентифицируют себя как реформисты, 22 % — как консерваторы (в Великобритании они называются «масорты») и только 14 %— как ортодоксы, включая харедим и современных ортодоксов. Остальные считают себя светскими или просто евреями.

В странах с крупными еврейскими общинами, таких как Франция и Великобритания, ультраортодоксальные евреи — также небольшое меньшинство. Чаще всего евреи в этих странах принадлежат к современному ортодоксальному иудаизму или к одной из более либеральных еврейских общин. 

По словам Сенкевича, «большинство американцев не имеют представления о том, что такое ортодоксальный иудаизм. Если вы не живете в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Чикаго, Бостоне, Лос-Анджелесе или Майами, вы не встретите ортодоксальных евреев… Раввин в фильме «Никто не хочет этого» — это то, что большинство американцев представляют себе, когда слышат слово „раввин”».

В одной из ключевых сцен «Реформистки» семья главной героини в шоке, когда она объявляет, что намерена стать раввином. Как и в Израиле, либеральные еврейские движения во Франции не были распространены до последнего десятилетия.

Человеком, практически в одиночку изменившим эту ситуацию, стала раввин Дельфин Орвиллер, видная фигура в Либеральном еврейском движении Франции. История Леи в новом сериале HBO Max основана на книге Орвиллер «Жить с нашими мертвыми» (2021), серии из 11 нехудожественных рассказов о личной утрате и скорби.

«Есть большая разница между «Никто этого не хочет» и «Реформистка», — говорит Орвиллер в беседе, переходящей с французского на иврит. — В сериале Netflix еврейство представлено очень скудно. Что там было? Сцена кидуша в ресторане в канун шаббата? Это нельзя сравнивать с сериалом, снятым по моей книге. В каждой серии много еврейских религиозных обрядов, размышлений и раздумий о иудаизме и еврейских темах — Мидраш, Талмуд, Библия.

Это важно для меня и было одним из условий, которые я поставила. Поэтому в сериале есть размышления о жертвоприношении Исаака, отношениях Ноя с сыновьями и многое другое».

Дельфин Орвиллер

— Во Франции до недавнего времени публика, и не только еврейская, вообще не знала о существовании женщин-раввинов или прогрессивного иудаизма. Сегодня ситуация изменилась. С момента публикации «Жить с нашими мертвыми» я осознаю, что стала известна далеко за пределами еврейской общины. Если спросить француза на улице, может ли он назвать французского раввина, думаю, большинство назовут мое имя. Может быть, еще имя главного раввина Франции Хаима Корсия.

Так либеральное течение иудаизма, которое на протяжении многих лет было меньшинством, стало занимать особое место в общественной жизни. Думаю, что и это причина, по которой сериал по моей книге, мог быть снят здесь. С другой стороны, я не считаю себя символом либерального иудаизма и не являю собой раскол между ортодоксальным и прогрессивным иудаизмом. В восьми эпизодах сериала только один, в котором показана драка между ортодоксальными и либеральными евреями в Страсбурге, посвящен напряженности между этими двумя группами.

Трейлер сериала «Реформистка»

— Не думаю, что это сериал о том, что такое прогрессивный иудаизм, скорее о том, что значит быть женщиной-раввином и находиться в различных ситуациях, кризисах и перед сложными жизненными решениями.

Что действительно хорошо проработано в сериале и, возможно, действительно связано с прогрессивным иудаизмом, так это то, что главная героиня постоянно находится в сомнении. Она все время принимает ситуацию неопределенности. Она постоянно говорит: «Я не знаю» или «Я не уверена». Это зеркальное отражение ортодоксального иудаизма, который, как и все другие религии, постоянно ведет дискурс с уверенностью.

— Насколько персонаж в сериале близок вам?

— С момента выхода сериала люди всегда обращаются ко мне, будучи уверены, что это моя история. Я знала, что такой риск есть, но это не я. Создатели сериала очень точно уловили мой стиль, и персонаж иногда произносит мои фразы почти дословно. Но характер персонажа совсем другой.

Я думаю, что в этой истории действительно интересно то, насколько успешен сериал здесь, во Франции. Он получил много внимания и похвалы в прессе. Очень интересно, что именно сейчас, когда во Франции так сильно растет антисемитизм, а над еврейской общиной витает вопрос «куда деваться», сериал встречен с таким энтузиазмом.

Рынок и «еврейский контент»

Эти новые сериалы, посвященные повседневной жизни прогрессивных евреев, выходят в эфир в то время, когда Израиль продолжает вести войну в секторе Газа, а антисемитизм набирает обороты во всем мире, вызывая множество вопросов и проблем. Можно ли считать их успех началом новой тенденции или это просто совпадение? Профессор Сенкевич считает, что правда где-то посередине. Ясно одно: во множестве сериалов и фильмов прошлого года, посвященных различным течениям прогрессивного иудаизма, иудаизм персонажей является центральным, а не второстепенным и фоновым элементом, как в прошлом. Неужели это предназначено только для аудитории из примерно 16 миллионов евреев по всему миру? Это не имеет смысла.

Сегодня целевая аудитория крупных контент-библиотек небольшая, говорит Сенкевич, отмечая, что эти платформы предпочитают «большие хиты, охватывающие все демографические группы», а это сложное задание. Если бы, например, HBO Max сказали, что определенное телешоу будет популярно среди «образованной городской аудитории», то есть среди того, кого они называют еврейской аудиторией, они бы заинтересовались, особенно если недорого.

С Netflix, утверждает Сенкевич, все по-другому: они хотят звезд. В «Никто этого не хочет» снимались звезды, если не мегазвезды, отмечает он. Сейчас количество зарегистрированных пользователей огромно, но целевая аудитория гораздо меньше, чем в прошлом. HBO Max не возьмет то, что, по их мнению, не имеет конкретной, уже существующей аудитории. «Реформистка» имеет такую аудиторию, и — определенные шансы стать хитом. Также важно понимать, что, хотя евреи составляют только 2% населения США, среди подписчиков HBO они представляют значительную группу, несоразмерную их доле в общей численности населения, отмечает Сенкевич.

Были также сериалы, такие как «Удивительная миссис Мейзел» на Amazon, который не был дешевым в производстве и прошел пять успешных лет — и был определенно очень еврейским сериалом.

Сенкевич поясняет: «Конечно, но это жанр американской культуры: евреи как часть мозаики плавильного котла. Я не преуменьшаю достижение, но идея еврейских главных героев —нечто, уже нарушенное в Америке ранее. Вы получаете персонажей с ярко выраженной этнической идентичностью, чья религиозная практика является своего рода шуткой — не злой шуткой, но шуткой. Как новообращенный, который покупает гигантскую мезузу. Общая суть в том, что евреи — это просто американцы, исповедующие немного другую религию».

«Имейте в виду, — добавляет он, — что этот сериал ближе всего к крупному хиту, и все же его аудитория относительно невелика. Достаточно успешный сериал в начале 1990-х смотрели 20–30 миллионов человек еженедельно. А сейчас мы говорим [всего] о миллионах».

На вопрос, повлияли ли 7 октября и последовавшая за ним война на ситуацию в американских СМИ, Сенкевич отмечает, что крупные стриминговые сервисы стали осторожнее относиться к израильским производствам, открыв пространство для небольших платформ, таких как Izzy и ChaiFlicks, которые могут предлагать израильский контент американским зрителям. Между тем, контент на еврейскую тематику, который избегает прямых упоминаний о войне, в настоящее время приемлем, хотя растущее недовольство американцев по отношению к евреям может изменить эту ситуацию, полагает Сенкевич. Есть признаки того, что отношение американцев к евреям и иудаизму движется «в неправильном направлении».

Д-р Майкл Уэйн, соавтор Сенкевича в статье 2023 года «Представительство меньшинств в эпоху стриминга: анализ еврейской идентичности на конкурирующих платформах видео по запросу» (International Journal of Cultural Studies), думает иначе. Уэйн, который преподает в Университете Эразма в Роттердаме, Нидерланды, считает, что основа нынешней тенденции носит скорее экономический, чем культурный и социологический характер.

Майкл Уэйн

Хотя он не считает нынешнюю волну сериалов и фильмов серьезным нововведением, но согласен с тем, что никогда раньше либеральная еврейская идентичность не была в центре внимания так, как сегодня.

— Я уверен, что мы можем согласиться с тем, что есть еврейские контент-менеджеры, которые производят шоу еврейских сценаристов, отражающие их личный и культурный мир, — говорит он. — Но это, по-видимому, не является достаточным объяснением того, почему «Никто этого не хочет» стал хитом, почему Max снял французскую комедию о раввине-реформистке и почему сериал «Kid Sister» из Новой Зеландии, страны с еврейским населением всего 5000 человек, сейчас транслируется на крупных телеканалах по всему миру. Если мы говорим о Netflix, который является моей областью экспертизы, то, что там популярно, зависит от алгоритмических рекомендаций — системы рекомендаций — возможно, также от некоторых положительных отзывов и от сарафанного радио».

Например, «Никто этого не хочет», по его словам, «соответствовал многим критериям. Если на мгновение абстрагироваться от этнической и религиозной идентичности одного из главных героев, то любой сериал, соответствующий всем остальным критериям, вероятно, понравился бы большей части аудитории Netflix».

Тот факт, что один из главных героев — раввин-реформист, «может быть интересен определенным людям, но вряд ли именно это привлекает зрителей. Большинство людей скажут, что им понравился сериал, потому что это романтическая комедия или потому что пара в нем милая. А не из-за религиозной или профессиональной идентичности персонажа».

Сегодняшний рынок гораздо сложнее, чем в прошлом, объясняет Уэйн, «но есть ряд отраслевых факторов, которые объясняют, почему именно сейчас создается этот конкретный тип контента. Большое влияние оказала забастовка сценаристов 2023 года: некоторые из этих проектов, которые уже были в производстве, могли быть отложены и теперь выходят одновременно».

— Кроме того, экономические условия немного изменились, так что можно сказать, что низко- и среднебюджетные проекты стали привлекательнее, чем раньше. Множество таких проектов лежали в столе, а теперь все они реализуются. Уолл-стрит желает, чтобы стриминговые компании и медиакомпании показывали прибыль, тогда как два-три года назад хотели только подписчиков. Если вы стремитесь к подписчикам, производится другой контент, чем если вы стремитесь к доходам или устранению долгов.

Вот почему «Игра престолов» была снята за сотни миллионов, а одновременно существуют самые дешевые реалити-шоу. Эти факторы значительно перевешивают любые культурные факторы. Крупные шоу будут становиться еще крупнее, но средний сегмент будет вытесняться. В результате, такого рода среднерыночные, среднебюджетные проекты становятся более сложными для производства, поэтому становятся актуальны проекты, которые стоят дешевле.

В «Никто этого не хочет» нет погонь на машинах, а использование компьютерной графики минимально, поэтому я уверен, что это довольно дешевое шоу — в нем участвуют только актеры. Поэтому, если мы ищем объяснение тому, почему в определенный момент времени появляется много контента определенного типа, я бы остановился на экономических факторах. Является ли эта тенденция либерально-еврейской? Возможно, но это также может быть связано с ценой на этот тип контента.

Одержимость еврейством

Действительно ли это всего лишь технический вопрос, связанный со стримингом и таблицами прибылей и убытков? Или явление, имеющее корни и культурное значение? И почему оно происходит именно в нынешней социально-политической обстановке?

Раввин Орвиллер считает, что ответ может частично лежать на страницах новой книги французского журналиста Гийома Эрнера «Judeobsessions» (Еврейские одержимости). Книга посвящена механизму, который действовал на протяжении всей истории и наполнял евреев чувством очарования и восхищения. Книга написана в личном и очень юмористическом стиле, в ней переплетаются история семьи автора, социологический взгляд на современное общество и его работа журналистом в сфере антисемитизма.

Эрнер начинает с очевидного явления, которое он заметил особенно после 7 октября. «Все начали говорить о евреях. В социальных сетях, в телевизионных дискуссиях, не говоря уже об обложках журналов и газет. И тогда я испугался и решил написать, чтобы понять причину этой одержимости».

Сама раввин Орвиллер говорит: «Если включить телевизор или взять газету и посчитать, сколько раз встречается слово «еврей», вы не поверите. Каждый раз мы невольно оказываемся в центре разговора. Разговоры о евреях — это всегда тема, вызывающая бурные эмоции.

И каждый раз, когда выходит сериал, который на том или ином уровне затрагивает еврейскую тематику или в котором есть персонаж, каким-то образом связанный с иудаизмом, он сразу же получает особое отношение. Это явление не имеет объяснения».

Итамар Хандельман-Смидт,  «ХаАрец», Н.Б.

Фото: Andy Kropa/Invision/AP ∇