После войны говорить об этом будет или поздно, или запрещено

Во время войны любое демократическое общество встает перед сложным выбором: как сохранить свободу слова, но в то же время эффективно бороться с подстрекательством и пособничеству врагу? И в том, и в другом перегиб может оказаться болезненным для общества.

Некоторых граждан Израиля задержали после войны за посты, которые были расценены как поддержка действий ХАМАСа. Но порой «под раздачу» попадали и те, кто уже давно недоволен правительством и политикой Израиля. Речь не только об израильских арабах. Наиболее показателен арест Меира Барухина, учителя из Петах-Тиквы. Причиной для ареста стали его посты в «Фейсбуке», в которых он выступил против убийства невинных женщин и детей в Газе и на Западном берегу. В заявлении для СМИ полиция обвинила его в том, что он «оправдывал действия ХАМАСа и террористов, насиловавших израильских женщин», а в прошлом «называл летчиков ВВС ЦАХАЛа детоубийцами». Барухина продержали 4 дня под арестом «за намерение совершить предательство» и «поведении, способном нарушить общественный порядок». После чего освободили под залог и с 15-тидневным запретом пользоваться интернетом.

­­– Барухин, конечно – очень радикальный ультралевый. 63-летний доктор исторических наук, он и до войны писал весьма спорные посты о политике Израиля. И когда муниципалитет Петах-Тиквы пожаловался на него в полицию, там решили возбудить против него уголовное дело за подстрекательство, — рассказывает «Деталям» адвокат Алекс Шмерлинг. — Но без разрешения прокуратуры нельзя возбуждать такие дела.  А прокуратура отказала, потому что для возбуждения такого дела недостаточно просто кричать, например, «Бей арабов» — нужно, чтобы существовала вероятность исполнения этого пожелания. Скажем, если сейчас в Ашкелоне начнут это кричать, то бить им некого. А вот если в Лоде на демонстрации – тогда да.

Тогда полицейские повели его в суд на продление ареста, и предъявили другое обвинение, по другой статье…

– Демонстрация намерения к измене?

– Даже не намерения, а «решения изменить». Надо сказать, я вообще не помню, когда применялась эта статья — может, лет 80 тому назад? У нас есть три статьи, которые говорят об измене. Которая может проявиться в пособничестве врагу во время конфликта, в передаче сведений, или в деяниях, которые приводят к возникновению войны. В общем, все это — какие-то конкретные действия. А еще – вот, эта статья, которая применяется, когда человек «сообщает, что решил совершить одно из этих преступлений».

Но дело в том, что данное обвинение совершенно неприменимо к Меиру Барухину. В одном из своих постов он писал о каких-то стычках в Шомроне. Тогда убили двух пацанов, но он написал про наших парней, что те «казнили еще двух человек». Судья решил, что из-за этого можно продлить арест.

– Он в своих постах обвинял пилотов ЦАХАЛа и израильских солдат, но позже написал, что не поддерживает и не оправдывает преступлений ХАМАСа.

— Я не верю, что ему что-то грозит, что его могут приговорить к какому-то наказанию — суд на это не пойдет. Но думаю, что такие прецедентны опасны для общества. Мы сейчас в условиях войны, кипения ярости. Это всегда серьезное испытание для демократии вообще, и для свободы слова в частности. А за любую свободу приходится платить. Скажем, за право на то, что вашу частную жизнь не контролируют, общество платит более высоким уровнем преступности. За право свободно говорить мы платим тем, что приходится скрипеть зубами, порой выслушивая даже самые противные, как нам кажется, мнения. Но если не выслушаем – хорошо знаем, к чему это может привести. На примере сегодняшней России. Ведь если вдуматься, основание для задержания Барухина тождественно «дискредитации армии» — тем самым «фейкам», за которые сажают в России.

• «За многие годы я прочитал тысячи постов Барухина. В них никогда не было никакого призыва к террористическим актам или оправдания таковых. Никогда не было написано ни одного слова, которое можно было бы трактовать как легитимацию причинению вреда невинным людям. Никогда не было написано ни одного слова, из которого могло показаться, будто он поддерживает ХАМАС… Тем не менее, в его доме проведен обыск, а за то, в чем его обвиняют, Барухину может грозить до 10 лет тюрьмы! Это наиболее пугающее проявление израильского маккартизма – затыкание ртов, насильственная попытка заставить умолкнуть любого, чье мнение отличается от диктаторов и фашистов, правящих в этой стране», — пишет о нем левый активист Барак Хайман.

– Вы знаете в Израиле другие подобные случаи?

––Еще одно очень неприятное дело. Яэль Рэйс написала на заборе, напротив дома депутата кнессета от «Ликуда» Шалома Данино, число «1400». Понятно, что она имела в виду количество погибших [израильтян в резне 7 октрября]. Сделала такое граффити.

– А что в этом криминального?

– Полиция ее задержала, пыталась продлить ей содержание под стражей, суд сначала отказал, но в результате ее все равно посадили под домашний арест. Это еще более скверный случай, потому что речь шла об обычном протесте! Я не видел самого решения суда, может быть, ей вменяют порчу имущества, но сам факт… Во время допроса ее зачем-то спросили, за кого она голосовала. Это весьма скверная ситуация.

– Мне рассказывали о том, что людей начали вызывать на слушания и отстранять от работы за посты, например, с осуждением Бен-Гвира и других политиков. У нас началась охота на ведьм?

– Это отдельная тема – тема лояльности. От граждан нельзя требовать лояльности к государству, а еще страшнее, когда речь идет о лояльности правительству, и между государством и правительством ставится знак равенства. И охота на ведьм не случайна. Травлю в прессе можно пережить, увольнение с работы тоже — гораздо хуже, когда на каком-то этапе в это дело включается полиция и прокуратура.

• Читайте также:
• В Израиле никогда не было настоящей демократии. А что было?
• Как нам подготовиться к захвату власти, который лелеет Нетаниягу?
• Только глубокий коллективный сдвиг в сознании у палестинцев даст возможность вести диалог о сосуществовании

Мне известно, что несколько израильских адвокатских офисов обратились к юридическому советнику правительства с письмом, в котором просят его дать оценку происходящему и соответствующие указания полиции. Я думаю, что русскоязычные израильтяне должны быть особенно чувствительны к этой теме. В России за одиночный пикет ты оказываешься в тюрьме — нельзя докатиться д этого. Я пытался высказать эту мысль, выступая в студии 9 канала, но меня прервали. Ведущая сказала: «Поговорим об этом после войны». После войны будет поздно, потому что именно под шум войны возможны разные законодательные инновации.

– Правительство приняло правила, которые позволяют во время военных действий прекратить деятельность на территории Израиля СМИ, которое может нанести ущерб безопасности – с прицелом на катарский канал «Аль Джазира». Как это соотносится со свободой слова?

– Здесь как раз ситуация мне кажется уместной, потому что этот канал интенсивно пропагандирует ХАМАС, это рупор арабских радикалов, поддерживающих террор, а такое поведение как раз легко может подпасть под понятие «подстрекательство». Что действительно опасно в нашей ситуации. Мы не можем полностью перекрыть доступ к каналу — есть интернет, но можно закрыть корреспондентский пункт, офисы, отозвать аккредитацию. Если надо как-то выразить свое возмущение, то это один из способов.

– Это касается и вещания российских каналов?

– Регулятор не может дать такой приказ вещательным компаниям, например, Yes или Hot, но может запретить наличие корпункта и аккредитацию журналистов.

– Видите ли вы какую-то опасность в ужесточении действий полиции?

– Да, это опасно, как любая борьба с инакомыслием полицейскими средствами. Но ситуации все же очень разные. В Нацерете, например, предполагалась демонстрация против военных действий в Газе. Полиция запретила ее проведение. Организаторы обратились в БАГАЦ, однако суд поддержал запрет, потому что все знают, что подобные демонстрации могут закончиться серьезными беспорядками, а у нас сейчас недостато сил, чтобы погасить их. То есть хотя это было сугубо полицейское административное решение, но БАГАЦ счел его оправданным.

– Акции протеста, организуемые семьями заложников, потенциально могут привести к беспорядкам, значит, их тоже могут разогнать и запретить?

–  Не думаю, то кто-то будет действовать полицейскими методами в случае протеста семей заложников. Но в принципе выступления против правительства будут стараться относить к категории «нарушения общественного порядка». И в целом я не исключаю репрессий против противников правительства, соскальзывания в эту пропасть.

Алла Борисова, «Детали». На фото: Меир Барухин. Фото: Эмиль Сальман