Как нам подготовиться к захвату власти, который лелеет Нетаниягу?

С самого основания Израиля у нашей демократии не было надежных механизмов самозащиты. У нас нет конституции, нет верхней палаты парламента, нет разделения полномочий между центральным правительством и местными органами власти, нет ограничений на срок пребывания премьер-министра у власти. Нет надежной системы сдержек и противовесов для ограничения власти правительства. Единственным ограничителем его власти является Верховный суд.

Тем не менее, израильская демократия просуществовала 75 лет по одной простой причине: подавляющее большинство израильских граждан и израильских лидеров хотели демократии.

Ни одна значительная сила не бросила серьезный вызов демократической системе в попытке получить неограниченную власть. В Израиле были правительства, которые пользовались в кнессете огромным большинством. Например, правительство Леви Эшколя (1963-1969) начинало с поддержки 75 депутатов, а затем увеличило свое большинство до ошеломляющих 111 голосов. Правительство его преемницы Голды Меир начиналось с большинства в 102 депутатов, а затем сократилось до все еще внушительных 76 голосов. Но слабая защита израильской демократии выдержала, потому что все эти правительства соблюдали пределы своей власти.

В последние недели картина полностью изменилась. Сегодня мы знаем, что в Израиле существует значительная группа, которая хочет уничтожить нашу демократию и захватить неограниченную власть.

Хотя ее большинство в кнессете составляет всего 64 депутата, именно к этому стремится коалиция премьер-министра Биньямина Нетаниягу. Однако благодаря беспрецедентному сопротивлению, возникшему во всех слоях израильского общества, кажется, что переворот Нетаниягу не удался, по крайней мере, в этом раунде. Но огненные буквы на стене уже проступили.

Те, кто потерпел неудачу в попытке переворота зимой 2023 года, уже заявили, что повторят попытку летом, и если они потерпят неудачу еще раз, они вполне могут продолжить попытки в последующие годы, причем с еще большей силой.

Поэтому мы не должны довольствоваться простым замораживанием антидемократических законопроектов, которые пытается принять коалиция Нетаниягу. Ни при каких обстоятельствах мы не можем согласиться на половину переворота или даже на четверть переворота. Мы не должны допустить дальнейшего ослабления и без того слабой защиты израильской демократии. Напротив: израильская демократия должна выйти из этого кризиса с гораздо более сильной иммунной системой — такой, которая будет способна противостоять будущим попыткам переворота, даже если они будут инициированы коалициями из 76 или даже 111 депутатов.

Для достижения этой цели нам необходимо пройти через два основных этапа.

Сейчас мы находимся на первом этапе, который имеет одну четкую цель: мы должны остановить переворот.

Временного замораживания антидемократических законопроектов недостаточно. Важно обсуждать возможные компромиссы, но не менее важно подготовиться к худшему сценарию. Нетаниягу и многие члены его коалиции четко заявили, что законодательство, которое даст им неограниченную власть, не было отложено: оно лишь временно приостановлено.

При нынешнем положении дел предлагаемый пакет мер по перевороту остается в руках правительства как заряженный пистолет, которое в любой момент может нажать на курок. В частности, правительство уже завершило предварительную работу над законом, который даст ему контроль над назначением судей Верховного суда. Оно может организовать окончательное утверждение этого законопроекта в кнессете всего за несколько часов.

Если правительство возобновит попытки принять законы, которые фактически дадут ему неограниченную власть, Верховный суд должен использовать свои полномочия, чтобы отменить эти законы один за другим. Прежде всего, Верховный суд должен отменить любое законодательство, которое дает правительству контроль над самим Верховным судом. Суд должен сделать это не для того, чтобы защитить себя, а для того, чтобы защитить свободы всех израильтян.

Если БАГАЦ отменит такие недемократические законы, а правительство откажется признать его решения, то полиция, армия и другие подразделения сил безопасности, а также все государственные служащие должны защитить демократию и поддержать суд. Они не должны подчиняться незаконным приказам правительства, которое пытается установить диктатуру.

В таком сценарии каждый гражданин должен сыграть важную роль. Демонстрации, протесты и забастовки обеспечат народную поддержку судьям Верховного суда, силам безопасности и государственным служащим. Все они — люди, и ни один здравомыслящий человек не хочет в одиночку нести огромное бремя ответственности. Ни один здравомыслящий человек не хочет в одиночку принимать решения, которые будут определять Израиль на протяжении многих поколений.

Поэтому каждый раз, когда кто-то должен принять судьбоносное решение о будущем израильской демократии, необходимо, чтобы сотни тысяч людей вышли на улицы и заявили: «Мы с вами, и мы ожидаем от вас защиты демократии. Ответственность лежит на всех нас, а не только на вас».

Среди сотен тысяч людей, которые уже выступили в защиту демократии, выделяются резервисты — военнослужащие запаса. Эти самоотверженные граждане, которые в течение многих лет говорили «Да!» каждый раз, когда израильская демократия призывала их выполнять трудные и опасные для жизни задачи. Теперь  они первыми сказали «Нет!» диктаторскому требованию слепого повиновения.

Вступление в войну требует большого мужества. Противостояние диктатуре требует большого мужества другого рода. Сегодня мы знаем, что израильское общество наделено мужчинами и женщинами, обладающими обоими видами мужества.

У резервистов есть несколько веских причин сказать «Нет!» тираническому правительству, которое пытается получить для себя неограниченную власть и в то же время требует, чтобы все остальные продолжали служить как обычно.

Во-первых, переворот создает новые правовые опасности для всех военнослужащих — как резервистов, так и военнослужащих постоянной армии.

Пока они служат в демократической стране с независимой судебной системой, это значительно снижает для них риск быть арестованными во время поездки за границу, по подозрению в военных преступлениях. Но если правительство ликвидирует независимость нашей внутренней судебной системы, такие риски резко возрастут.

Сотрудники израильских служб безопасности подвергают опасности свое здоровье и саму жизнь ради государства – и по крайней мере, они должны быть уверены, что государство обеспечит им адекватную правовую защиту.

Еще одна причина для сопротивления перевороту заключается в том, что он подвергает военных опасности с моральной точки зрения.

Когда солдаты получают приказ атаковать цель, взорвать здание или убить человека, у них обычно нет времени и возможности проверить, соответствует ли приказ разумным моральным нормам.

Как может пилот истребителя или наводчик убедиться, что цель, которую им приказали атаковать, является законной военной целью? Как они могут быть уверены, что приказ не проистекает из расистского мировоззрения начальника, желающего «стереть с лица земли» целые города и деревни (такое желание недавно высказал министр финансов Израиля)?

В демократической стране с независимой судебной системой солдаты, по крайней мере, могут надеяться, что их приказы были проверены ответственными органами. Но в диктатуре, где нет независимой судебной системы, солдаты могут совершить ужасные преступления, которые будут преследовать их до конца жизни.

Третья причина, по которой резервисты должны сказать «Нет!» диктаторскому режиму, самая простая. У военнослужащих сил безопасности есть договор с израильской демократией. У них нет никаких обязательств перед правительством, которое стремится уничтожить демократию.

Кто-то скажет, что все это может быть и правда, но смелая позиция, которую занимают все больше и больше резервистов, ставит под угрозу само существование Израиля в данный момент.

Но на самом деле это правительство, а не резервисты, поставило Израиль под угрозу. Правительство Нетаниягу взяло в заложники государство Израиль, а затем обвиняет в последствиях всех, кроме себя. Если правительство считает, что мы находимся в опасной ситуации, оно обязано остановить попытку переворота.

Как только это произойдет, вторым этапом должно стать создание для Государства Израиль нового общественного договора — такого, который обеспечит более надежную защиту нашей демократии. Есть много способов сделать это, но ключевой вопрос, которым мы должны руководствоваться, прост: «Что ограничивает власть правительства?».

Общественность не должна отвлекаться на детальные, технические обсуждения состава комиссии по назначению судей или формулировок тех или иных положений закона.

В каждой газете, в каждой телестудии, в каждой радиопередаче, в каждом разговоре в кафе мы должны настойчиво спрашивать снова и снова: какой механизм помешает правящей коалиции лишить арабских граждан права голоса, лишить рабочих права на забастовку или закрыть все независимые СМИ? Какой механизм помешает правящей коалиции ввести уголовную ответственность за однополую любовь, заставить женщин покрывать голову или запретить преподавание в школах теории эволюции?

Сегодня в государстве Израиль есть только один институт, который защищает наши права и свободы от расистского или деспотичного законодательства. Этот институт — Верховный суд. Сейчас правительство пытается ликвидировать его независимость, и мы не можем уступить ему даже частично.

В этом вопросе не может быть компромисса. Правительство не должно получить контроль над назначением судей, а полномочия Верховного суда не должны быть сокращены. Борьба идет не за Верховный суд как таковой. Речь идет о единственном механизме, который защищает людей от произвола правительства.

Однако, когда мы вступим в процесс разработки нового общественного договора для государства Израиль, конечно, нет необходимости продолжать освящать механизм Верховного суда в его нынешнем виде. Для противников переворота крайне важен не сам Верховный суд, а те свободы, которые он защищает. Мы, конечно, можем рассмотреть альтернативные механизмы ограничения власти правительства и защиты наших свобод.

Другие демократические страны имеют широкий спектр механизмов, которые защищают права человека и гражданские права, а также препятствуют чрезмерной концентрации власти.

США — яркий пример страны, в которой существует надежная система сдержек и противовесов.

Например, что произойдет, если большинство в Палате представителей Конгресса США проголосует за лишение афроамериканцев права голоса или за запрет евреям ритуально обрезать своих сыновей? Даже если такой законопроект будет принят большинством Палаты представителей, он столкнется с целым рядом препятствий.

Во-первых, законопроект должен быть одобрен Сенатом, члены которого избираются отдельно. В данный момент Палату представителей контролируют республиканцы, а Сенат — демократы. Для дальнейшего продвижения нужно будет, чтобы закон поддержали 60 процентов членов Сената.

Предположим, что законопроект прошел и Сенат. На этом полоса препятствий не заканчивается. Президент, который избирается независимо от членов Палаты представителей и Сената, все еще может наложить на него свое вето.

Еще одним серьезным препятствием является американская конституция. Временное большинство в Палате представителей не может изменить конституцию, а закон, лишающий афроамериканцев права голоса или запрещающий ритуальное обрезание, однозначно неконституционен.

И, конечно же, в Соединенных Штатах есть Верховный суд. Чтобы оправдать свой захват власти, правительство Нетаниягу неоднократно говорило израильтянам, что в Соединенных Штатах «именно политики назначают судей Верховного суда». Это правда, но она вводит в заблуждение.

Во-первых, назначение в Верховный суд должно получить поддержку президента и Сената, которые, как уже отмечалось, избираются отдельно.

Во-вторых, Суд не является единственным ограничителем власти американского правительства.

Если бы в Израиле мы предоставили политикам право назначать судей, но в то же время приняли конституцию, учредили верхнюю палату парламента, такую, как Сенат, и предоставили президенту право вето на новые законы — такой сценарий противники переворота Нетаниягу, вероятно, с удовольствием обсудили бы. Но правительство предлагает не это.

Вернемся к Соединенным Штатам. Допустим, какому-то экстремистскому закону удалось пройти всю полосу препятствий в виде обеих палат Конгресса, президента, конституции и Верховного суда. Это еще не конец истории.

Соединенные Штаты — это федерация. Она состоит из 50 штатов, каждый из которых имеет свой двухпалатный законодательный орган, губернатора, конституцию и верховный суд.

Возможность федерального правительства вмешиваться во внутренние дела 50 штатов существенно ограничена. Если в Израиле, если те же люди, которые хотят, чтобы политики назначали судей, одновременно предложат превратить страну в федерацию автономных округов —  может статься, что противники переворота с удовольствием изучат такой вариант.

Кому-то может показаться, что в Соединенных Штатах слишком много системных тормозов, и это затрудняет введение позитивных новшеств.

Вполне возможно, что так оно и есть. В Израиле нам не нужно перенимать всю систему сдержек и противовесов, которой обладают Соединенные Штаты. Но было бы хорошо, если бы у нас было хотя бы две или три гарантии. На сегодняшний день у нас есть только одна.

По историческим причинам Израиль так и не принял конституцию, у нас нет сената, у президента нет права вето, и нет федеральной системы. Единственный механизм, ограничивающий власть правящей коалиции, созданный нашими отцами и матерями-основателями, — это Верховный суд.

Эта уникальная ситуация дает ответ на один из распространенных вопросов, звучащих в эти дни в Израиле: «Почему Верховный суд вмешивается во все дела?»

Если кнессет принимает закон, дискриминирующий женщин, или если правительственный чиновник притесняет гражданина, или если правительственное учреждение решает построить свалку в заповеднике по соседству, мы немедленно бежим в Верховный суд.

Мы делаем это потому, что нам просто некуда больше обратиться, что, безусловно, не идеальная ситуация. Было бы лучше установить дополнительные ограничения на власть правительства.

Представьте себе автомобиль, у которого есть только один тормоз, и кто-то хочет отключить этот тормоз на том основании, что у него слишком много власти. Не будет ли гораздо безопаснее сначала установить несколько дополнительных тормозов, а затем постепенно ослабить давление на доминирующий тормоз? Нейтрализация единственного тормоза без предварительного создания альтернативных механизмов безопасности — верный путь к краху.

Разве выборы не являются своего рода дополнительным тормозом?

Согласно распространенному аргументу, приведенное выше описание игнорирует существование другого важного ограничения для правительства: наши национальные выборы.

Если правительство принимает законы или совершает действия, которые не нравятся обществу, общество может в конце четырехлетнего срока сменить правительство на избирательном участке. Поскольку у нас есть регулярные выборы, зачем нам нужны дополнительные тормоза?

Трудно сказать, действительно ли те, кто приводит этот аргумент, верят в него, или они лукавят. Но очевидно, что в системе, где ничто не ограничивает власть правительства, ничто не мешает ему изменить избирательную систему по своему усмотрению, чтобы общество никогда не смогло его заменить. Есть много примеров стран с такими системами, включая Россию и Иран. В этих государствах выборы проводятся регулярно, но являются скорее диктаторским ритуалом, чем подлинно демократическим механизмом.

В последние недели мы узнали, что правящая коалиция Израиля стремится перенести следующие запланированные выборы с 2026 на 2027 год, творчески интерпретируя неясный отрывок в существующем избирательном законодательстве.

Вдобавок к этом депутат Элиягу Ревиво («Ликуд») представил законопроект, который позволит, при определенных условиях, «подарить» правящей коалиции 12 дополнительных депутатов.

Если этот законопроект будет принят, то в определенных ситуациях население будет избирать 120 депутатов кнессета, а созданная коалиция получит небесный дар в виде еще 12. В отсутствие каких-либо ограничений своей власти правящая коалиция может также запретить оппозиционным партиям участвовать в выборах, лишить избирательных прав целые общины или потребовать от каждого, кто придет голосовать, подписать некую «декларацию национальной верности», которая, естественно, будет составлена коалицией.

При отсутствии ограничений на власть правительства, ему даже не нужно принимать никаких законов, чтобы фальсифицировать результаты выборов. Достаточно министерских постановлений и указов.

Например, министр национальной безопасности может объявить, что, к сожалению, поскольку он не в состоянии обеспечить надлежащую безопасность на избирательных участках в арабских общинах, жители арабских городов и деревень, желающие проголосовать, должны ехать в еврейские города. Израильтяне — очень творческие люди, и если не будет никаких ограничений, члены коалиции могут придумать тысячу и одну уловку, чтобы склонить результаты выборов в свою пользу. В итоге, если власть правительства не будет ограничена, то демократических выборов не будет.

А как насчет власти Верховного суда?

Другой распространенный аргумент заключается в том, что предоставить Верховному суду неограниченную власть – такая же плохая идея, как и наделить такой властью правительство.

Согласно этому аргументу, законы, которые пытается принять правительство, просто призваны ограничить неограниченную власть, которой Верховный суд якобы пользовался в последние десятилетия.

Этот аргумент настолько надуман, что остается только гадать, верят ли в него те, кто его выдвигает. Что они имеют в виду, когда заявляют, что Верховный суд обладает неограниченной властью, в то время как все обстоит с точностью до наоборот?

Давайте зададим несколько тривиальных вопросов об истории и политике Израиля. Какие из многочисленных войн Израиля были начаты по приказу Верховного суда? Какой военной операцией в истории Израиля руководили судьи Верховного суда? Какое мирное соглашение было подписано Верховным судом? Когда в последний раз Верховный суд готовил и принимал государственный бюджет? Какой город в Израиле был построен Верховным судом? Каков план Верховного суда по решению жилищного кризиса в стране? Или как суд планирует справиться с изменением климата?

Можно задавать и дальше подобные вопросы, но суть вы уловили. Верховный суд не обладает неограниченной властью. В отличие от правительства, Верховный суд не может объявить войну или заключить мир; он не контролирует бюджет и не строит города.

Именно правительство контролирует грозный исполнительный аппарат государства. Сотни тысяч солдат, полицейских и государственных служащих нанимаются и финансируются правительством и подчиняются его приказам. Верховный суд их не контролирует.

Не случайно в истории было много примеров диктатуры, установленной правительствами, но мало примеров диктатуры, установленной судом. У суда просто нет на это полномочий. Те, кто настаивает на том, что суд обладает неограниченной властью, вероятно, не понимают значения слов «власть» и «неограниченная».

В исключительных случаях Верховный суд Израиля имеет право заставить правительство действовать, если оно пренебрегает своими юридическими обязательствами перед гражданами. Например, в 2007 году суд заставил государство укрепить недостаточно защищенные школы в населенных пунктах, расположенных вблизи границы с сектором Газа. И даже в этом случае инициатором действий было само правительство, а судьи лишь следили за тем, чтобы правительство выполнило свое собственное решение.

В подавляющем же большинстве случаев власть Верховного суда носит лишь превентивный характер. Когда кто-то в разросшемся правительственном аппарате — от премьер-министра до местного чиновника — делает что-то, что мы считаем несправедливым, мы бежим в Верховный суд и просить его нажать на тормоз.

Вы можете спросить, не дает ли это суду слишком много власти.

Даже если Верховный суд не может инициировать многое, разве не чрезмерно разрешать ему останавливать любое действие или решение любого государственного чиновника? Не дает ли это суду возможность полностью парализовать страну?

На самом деле, нет. Недавно министр Итамар Бен-Гвир похвастался, что каждый день он принимает 90 решений, касающихся исполнительной власти. Возможно, это правда. Но давайте на минуту предположим, что он преувеличивает, и что в день он принимает только девять решений. Подобно Бен-Гвиру, министр иностранных дел, генеральный директор МВД, глава бюджетного отдела казначейства и сотни тысяч других государственных служащих ежедневно принимают девять решений. В сумме это составит более миллиона решений в день.

Теоретически можно каждый день подавать в Верховный суд миллион петиций с просьбой остановить каждое из этих миллионов решений. Но считает ли кто-нибудь, что это действительно практически осуществимо? И могут ли 15 членов Верховного суда проводить миллион слушаний каждый день? Правда в том, что Верховный суд лишь изредка использует свою возможность признавать недействительными законы или останавливать решения правительства. За всю свою историю Верховный суд признал недействительными только 22 закона или их части.

Это правда, что по сравнению с другими верховными судами по всему миру, суд в Израиле обладает большой властью. Но это потому, что государство так и не создало другого механизма, ограничивающего действия правительства.

Вопросы, которые рассматриваются в Верховном суде Израиля, никогда не дошли бы до Верховного суда США — просто потому, что они попадают на стол кому-то другому. Возможно, в Сенат США, или в офис губернатора Калифорнии, или в Палату представителей Техаса.

Для Израиля было бы идеально иметь больше тормозов в своей системе, но прежде чем нейтрализовать Верховный суд, давайте сначала установим другие тормоза.

Является ли Верховный суд защитником элит?

Другая история, циркулирующая в Израиле в эти дни, гласит, что Верховный суд — это механизм, который сохраняет власть «элиты» и препятствует любым попыткам достичь социальной справедливости.

Несомненно, Израиль страдает высоким уровнем социального неравенства, и нам стоит как можно скорее решить эту проблему. Но действительно ли Верховный суд препятствует переменам?

Слышали ли вы о случаях, когда кнессет принимал законы, направленные на уменьшение социального неравенства, но Верховный суд вмешивался и признавал их недействительными?

Из 22 законов, отмененных Верховным судом, единственным, который можно назвать законом, направленным на уменьшение социального неравенства, был законопроект о введении специального налога на владение третьей квартирой, и причиной его дисквалификации в 2017 году стала неправильная законодательная процедура.

Если бы правительство Нетаниягу глубоко и искренне заботилось о социальной справедливости, оно могло бы начать свою каденцию с принятия всеобъемлющего пакета законов по сокращению неравенства.

Если бы Верховный суд вмешался и признал эти законы недействительными, сотни тысяч израильтян вышли бы на улицы на демонстрацию — против суда, а не против правительства. Но поскольку правительство решило начать наступление на Верховный суд сразу после прихода к власти, гораздо более вероятно, что его истинная цель — устранить единственный тормоз для своей власти. А любые разговоры о «социальной справедливости» — лишь предлог для оправдания диктаторского захвата власти.

Что такое демократия?

Если взглянуть на ситуацию гораздо шире, то то, что сейчас происходит в Израиле, проистекает из непонимания того, что такое демократия. Слишком многие люди в правящей коалиции, в СМИ и на улицах считают, что демократия — это просто тирания большинства. Они думают, что если 51 процент людей говорит, что хочет чего-то, то для них не должно быть никаких ограничений. Но это не демократия.

Если 51 процент избирателей хочет закрыть все независимые СМИ, разве это демократия?

Если 51 процент избирателей хочет отобрать избирательные права у остальных 49 процентов, можно ли им это позволить?

Если 51 процент или даже 99 процентов избирателей хотят отправить оставшийся 1 процент в концентрационные лагеря для уничтожения, демократично ли это?

Несколько дней назад парламент Уганды принял закон, предусматривающий смертную казнь для ЛГБТ. Закон прошел большинством в 387 сторонников против двух противников. Это делает его демократическим законом?

Такие шаги не являются демократическими, потому что демократия — это не тирания большинства. Демократия — это правление народа. А «народ» включает в себя и меньшинства.

Пропаганда правительства Нетаниягу и диктаторских режимов на протяжении всей истории утверждает, что только большинство является народом, а меньшинство не является частью народа. Они утверждают, что меньшинства — это либо чужеродная элита, либо кучка предателей, либо иностранные агенты. Это неправда.

«Народ» — это все граждане страны, включая как большинство, так и различные меньшинства. И в демократическом государстве даже меньшинства — даже очень незначительные меньшинства — имеют права.

В демократическом обществе большинство, конечно, имеет много прав и привилегий. Большинство имеет право формировать правительство и определять политику в самых разных областях. Если большинство хочет войны — страна вступает в войну. Если большинство хочет мира — страна заключает мир. Если большинство хочет повысить налоги — налоги повышаются. Если большинство хочет снизить налоги — налоги снижаются. Если большинство хочет увеличить бюджет на образование за счет бюджета на оборону — таков закон. Если оно хочет обратного — делается обратное.

Решение многих вопросов находится в руках большинства. Но есть два места, куда не допускаются руки большинства, две «корзины прав», которые защищены от него.

Одна корзина — базовые права человека, такие как право на жизнь. Даже если 99 процентов населения хотят убить оставшийся 1 процент, в демократическом обществе это запрещено. В набор базовых прав входит еще несколько прав, таких как свобода слова, свобода религии и свобода передвижения.

Вторая корзина — это гражданские права. Это основные правила демократической игры. Очевидный пример — право голоса на выборах.

Если бы большинство могло лишать меньшинство права голоса, то демократия закончилась бы после одних выборов. Победители немедленно лишили бы права голоса проигравших и, таким образом, навсегда сохранили бы власть в своих руках.

Существуют длительные дискуссии относительно списка прав, которые должны быть включены в эти две корзины. Кто определил, что свобода религии является основным правом человека? Следует ли в наши дни определять доступ к интернету как право человека? А как насчет прав животных? Или права искусственного интеллекта?

Мы не будем здесь решать эти сложные дилеммы. Мир очень сложен. Именно поэтому, а также потому, что не существует простых и абсолютных ответов на такие фундаментальные вопросы, здоровая демократия должна иметь систему сдержек и противовесов, в которой ни одна сторона не может самостоятельно решать, какие права человека и гражданские права признавать, а какие отвергать.

Откуда берутся права?

Давайте подумаем, откуда вообще берутся все эти права. Они не спускаются с неба и не проистекают из законов биологии. Права человека и гражданские права не записаны в нашей ДНК. Права человека и гражданские права — это то, что люди изобрели сами, путем долгого процесса проб и ошибок, чтобы обеспечить мир и процветание. Этот процесс основан на широком согласии между большинством и меньшинством.

Но почему любое большинство должно быть заинтересовано в достижении такого широкого согласия? Даже если обществу необходимо признать некоторые права человека и гражданские права, почему большинство просто не игнорирует мнение меньшинства? На это есть три причины.

Во-первых, каждый здравомыслящий человек понимает, что даже если в некоторых ситуациях я оказываюсь в большинстве, это не гарантирует, что в других ситуациях я не окажусь в меньшинстве.

Правда, есть меньшинства, к которым я никогда не буду принадлежать. Но все мы, если проживем достаточно долго, станем старыми и немощными и окажемся в меньшинстве людей с ограниченными возможностями. Поэтому, даже когда мы еще молоды и здоровы, мы должны защищать права людей с ограниченными возможностями.

Вторая причина уважать мнение меньшинства проистекает из смирения и мудрости. В пылу дебатов большинство всегда хочет растоптать меньшинство. Но в моменты спокойного самоанализа люди обычно осознают свои ошибки и слабости, а также опасности, которые таит в себе необузданная власть. Те, кто хочет получить неограниченную власть, либо злы, либо глупы, либо и то, и другое. Только глупцы верят, что они никогда не ошибаются. Злые могут знать, что они могут ошибаться, но им просто все равно. Мудрые люди знают, что иногда ошибаются, их это волнует, и поэтому они заинтересованы в том, чтобы ограничить их собственную власть.

Третьей и, возможно, самой важной причиной для большинства уважать мнение меньшинства является необходимость обеспечить мирное сотрудничество «слабой стороны». Когда меньшинство растоптано, у него нет причин принимать волю большинства. Когда два волка преследуют лань, чтобы сожрать ее, лань не говорит себе: «Они — большинство, я — меньшинство, поэтому я должна им подчиниться». Точно так же, когда люди ненавидят друг друга или пытаются раздавить друг друга, у меньшинства нет причин подчиняться воле большинства. Если многие ненавидят меня, разве это причина им подчиняться?

Мы также должны помнить, что, когда в странах начинается гражданская война, меньшинство часто побеждает. Гражданская война не ведется с помощью бумажных бюллетеней. В гражданской войне в Сирии победило меньшинство алавитов. В гражданской войне в Руанде победило меньшинство тутси. В гражданской войне, которая произошла в Палестине в конце британского мандата, еврейское меньшинство победило палестинское большинство.

Поэтому есть все основания для того, чтобы большинство достигло мирного соглашения с меньшинствами об основных правилах демократической игры и о точном содержании корзины прав человека и гражданских прав.

Дальнейшие действия

Чем закончится эта ситуация в Израиле? Неизвестно, но одно можно сказать наверняка — пути назад к ноябрю 2022 года нет.

За последние несколько недель мы узнали две важные вещи о государстве Израиль, о которых не знали раньше. Мы обнаружили, что в Израиле существует значительная группа, которая хочет уничтожить систему сдержек и противовесов нашей демократии и присвоить себе неограниченную власть. Мы также обнаружили, что значительная часть граждан Израиля не понимает, что такое демократия, и путает ее с тиранией большинства.

Поэтому из нынешнего кризиса мы можем сделать два важных вывода. Во-первых, мы не должны соглашаться на ослабление и без того хрупкой защиты израильской демократии. Напротив, мы должны добавить больше инструментов ее защиты, и притом лучшей. Во-вторых, нам необходима всеобъемлющая и глубокая реформа нашей системы образования, чтобы школы начали прививать будущим поколениям ценности демократии и прав человека. Если мы этого не сделаем, израильская демократия долго не просуществует.

Как мы можем реализовать эти два вывода? Как мы можем изменить систему образования и как мы можем построить более сильную защиту израильской демократии? Единственный путь к достижению любой из этих целей — широкое согласие.

Будет трудно достичь такого соглашения путем поспешных дискуссий между представителями коалиции и представителями некоторых оппозиционных партий, особенно когда правительство продолжает размахивать заряженным пистолетом.

Есть один шаг, который многие из нас могут предпринять.

На этой неделе большинство израильтян начнут праздновать Песах, еврейский праздник свободы. Это древняя еврейская традиция, когда семьи собираются вместе на Песах и читают тексты, посвященные теме свободы. Я хотел бы предложить, чтобы в этом году семьи также прочитали Декларацию независимости Израиля. И еще я хотел бы предложить, чтобы в дополнение к традиционным «Четырем вопросам», которые евреи должны задавать себе за столом в ночь Седера, мы поставили перед каждой семьей следующие дополнительные, новые вопросы для размышления:

— Какие ограничения должны быть наложены на власть правительства?

— Когда мы говорим о «народе», подразумевается ли под этим только большинство или также и меньшинства?

— Какие вещи большинство никогда не должно позволять делать меньшинствам?

— И почему большинство должно идти на компромисс с меньшинствами?

Пусть у всех нас будет счастливый праздник свободы, и пусть мы еще много раз отпразднуем праздник свободы в будущем государстве Израиль.

Юваль Ной Харари,  «ХаАрец», «Детали», М.Р. AP Photo Ohad Zwigenberg
Фото в тексте: Ohad Zwigenberg, Ariel Schalit / АР

Профессор Юваль Ной Харари — историк, автор книг «Sapiens«, «Homo Deus» и «Unstoppable Us«, соучредитель компании Sapienship