Как мой отец спас мне жизнь 7 октября

«Детали» продолжают серию статей, посвященных годовщине трагедии 7 октября. Они будут рассказывать и о погибших, и о похищенных, остающихся в руках ХАМАСа, и о тех, кто выжил и вопреки всему отстраивает свою жизнь заново. 

Мы помним их всех. Всех заложников ХАМАСа нужно вернуть домой.

Амир Тибон — журналист «ХаАрец». В 2014 он переехал из Тель-Авива в Нахаль Оз. В 2015 году написал «Среди ножевых и автомобильных атак в городах Израиля кибуц — так близко к Газе — на самом деле кажется безопасным местом. Жизнь продолжается, и большую часть времени она довольно хороша. Но, конечно, это может измениться в мгновение ока».

Так и случилось 7 октября. Амир Тибон со всей семьей попал в ловушку в кибуце Нахаль-Оз. Семья заперлась в комнате-убежище в своем доме, который окружили боевики ХАМАСа.

На выручку сыну помчался его отец — 62-летний генерал ЦАХАЛа в запасе Ноам Тибон. Он прыгнул в машину и помчался из Тель-Авива в сторону Нахаль-Оз. Опытнейший командир, вначале он помог группе солдат справиться с противником, а затем присоединился к спецназовцам, зачищавшим Нахаль-Оз. Ноам Тибон с боем прорвался к своим родным и спас их и еще несколько человек.

• Читайте также: 
• Почему генерал ЦАХАЛа приказал выстрелить из танка по дому с 14 заложниками внутри?
• Вокруг — мертвые дома, за забором — Газа. Но жители Беэри возвращаются работать в кибуц
• Семья из Нахаль Оз чудом спаслась от смерти 7 октября. Как она живет год спустя? 

Год спустя Амир Тибон поделился этими воспоминаниями с изданием The Atlantic.

Семь секунд

Тот день начался с короткого, громкого звука снаружи. Я не проснулся. Мири, моя жена, быстрее осознала опасность: «Амир, проснись, миномет!» Мы вскочили и в одних трусах помчались по коридору к нашей безопасной комнате.

В каждом доме кибуца Нахаль Оз есть безопасная комната. Мы живем менее чем в километре от границы с сектором Газа — достаточно близко, чтобы израильский «Железный купол» не успевал перехватывать ракеты и мины.

Когда ХАМАС обстреливает нас из минометов, у нас есть семь секунд. Как только мы закрыли тяжелую железную дверь, дом сотряс взрыв. Затем второй, третий. Две наши дочери, спящие в безопасной комнате, уже много раз проходили через это. Трехлетняя Галия даже не шелохнулась. Кармель, которой почти два года, подняла голову, но, найдя соску, снова уснула.

Было 6:30. Мы с Мири выяснили, что ХАМАС обстреливает десятки населенных пунктов по всему Израилю. Обычно как только начинается эскалация, мы тут же собираем чемоданы, чтобы покинуть кибуц при первом же затишье. Как правило, дней через 10 Израиль и ХАМАС объявляют о прекращении огня, мы возвращаемся и начинаем жить дальше.

ХАМАС у дверей

Но, собирая вещи, мы с Мири услышали звук, подсказавший нам, что в этот раз все будет по-другому: стрельба. Она началась в полях и неуклонно приближалась. Затем мы услышали крики на арабском языке возле нашего дома. Командир говорил одному из своих людей попытаться ворваться внутрь. ХАМАС был уже здесь.

Когда в 2014 году мы переехали в Нахаль-Оз, ни одно слово не пугало нас больше, чем «туннель».

Тогда ХАМАС использовал свою разветвленную подземную сеть, чтобы пересечь границу и убить израильских солдат. В ответ правительство вложило более миллиарда долларов в строительство подземной пограничной стены. Все решили, что угроза вторжения была ликвидирована. Военные начали выводить солдат из приграничных районов, в том числе с базы, расположенной в нескольких минутах езды от нашего дома. Пограничный забор считался непробиваемым.

Утром 7 октября границу с Газой охраняло менее четырех полных батальонов. (Сравните это с примерно 25 батальонами, размещенными на Западном берегу).

Около 200 солдат находились на близлежащей базе. Этого было недостаточно. Тысячи боевиков ХАМАСа повалили, взорвали и прорвались через забор. Беспилотники подготовили путь, уничтожив пулеметы и камеры на заборе. К 8:30 утра террористы захватили базу, убив десятки солдат.

Но Нахаль-Оз не остался полностью без защиты. В кибуце был небольшой отряд самообороны, который отбивался от ХАМАСа, как мог.

Однако не было никаких шансов, что военные силы прибудут достаточно быстро, чтобы спасти нас от непосредственной опасности. Возможно, к счастью, мы с Мири этого не знали. Все, что мы могли делать, — ждать.

«Мы приедем и заберем тебя»

Через несколько минут после захвата базы мне позвонил отец. Сотовая связь в безопасной комнате была плохой — скоро она вообще отключится. Но я успел отправить ему сообщение, что мы в ловушке. Наш разговор был коротким. Он сказал мне единственные слова надежды, услышанные за нескольких часов: «Мы приедем и заберем тебя».

Пока мама везла его из Тель-Авива, мой отец, генерал армии в отставке обзвонил всех знакомых высокопоставленных военных — начальника генштаба, главу Южного командования. Никто не ответил, и он отправил смс, предупредив их, что террористы находятся в Нахаль-Озе. Получил только один ответ: «Я знаю».

Когда мои родители въехали в приграничный район, над головой пролетели ракеты. Мой отец достал пистолет. Когда они добрались до Сдерота, примерно в 15 минутах езды от Нахаль-Оза, то увидели полицейский автомобиль, стоявший боком и перегородивший шоссе. Полицейские укрылись за ним, стреляя в кого-то, кого родители не могли разглядеть.

Моя мама готовилась к развороту, когда перед машиной выскочила молодая пара. Они тяжело дышали и, как вспоминал мой отец, были «одеты для вечеринки». Пара рассказала моим родителям, что они убежали с музыкального фестиваля «Нова».

«Они всех перестреляли! — воскликнула женщина. — Все мертвы». Мои родители в ужасе слушали, представляя, что может случиться с нами в Нахаль-Озе. Они отвезли молодую пару в безопасное место и повернули обратно.

Примерно в восьми милях от Нахаль-Оза шоссе устилали десятки трупов: израильские солдаты и полицейские, мирные жители, боевики ХАМАСа. Большинство машин были обуглены, некоторые перевернуты. Мой отец был ошеломлен. Он прослужил в ЦАХАЛе более трех десятилетий, действовал в тылу врага. «И все же, — сказал он мне, — я никогда раньше не видел столько смерти в одном месте». Мать медленно вела джип, лавируя между телами.

Через несколько минут, примерно в 10:30 утра, моим родителям снова пришлось остановиться. Они попали во вторую перестрелку. Солдат приказал им укрыться в ближайшем бомбоубежище, где они обнаружили груду изуродованных останков: ХАМАС загнал туда израильтян с фестиваля и забросал гранатами.

Когда мои родители вышли на улицу, приехали три бронемашины с израильскими спецназовцами. Моему отцу удалось уговорить одного из офицеров, Ави, поехать с ним в Нахаль-Оз. Мама осталась, зная, что следующий этап путешествия будет самым опасным.

Тем временем мы с Мири отчаянно пытались заставить девочек замолчать. Мы изображали спокойствие, зная, что боевики ХАМАСа могут услышать их, если они заплачут. Но около полудня, когда Галия и Кармель снова заснули, мы перестали притворяться.

Военные все еще не пришли, и мы потеряли связь с моим отцом. Я прошептал Мири, что это моя вина — моя идея жить в Нахаль-Озе. Она попыталась утешить меня: «Мы оба выбрали это место».

«Папа едет к тебе»

Затем на короткое время восстановилась связь. Звонила мама: «Папа едет к тебе».
В двух милях от границы мой отец и Ави услышали впереди выстрелы. Боевики ХАМАСа устроили засаду на группу солдат ЦАХАЛа и зажали их за своим джипом. Мой отец и Ави выскочили из машины и побежали к солдатам. Одновременно прибыла бригада израильских десантников, открывших огонь по боевикам, пока отец добирался до джипа.

Он обнаружил там пятерых коммандос — двое справа от него просили боеприпасы, трое слева молчали. Поняв, что они мертвы, он забрал у них патроны и передал их оставшимся в живых израильтянам. Затем он взял у убитого M16 и застрелил боевика ХАМАСа, который бросился на машину.

(В какой-то момент Ноам Тибон забрал оружие и каску одного из эвакуированных раненых и с этим снаряжением дальше прорывался к своим родным. — Прим. «Деталей»).

Израильские солдаты стреляли по засаде, пока не стих огонь противника. В лесу воцарилась тишина. Один из десантников сказал, что ранен. Мой отец увидел, что он ранен в живот.

К этому времени отец понял, что, судя по всему, подкрепление к Нахаль-Озу не подошло. Перед ним встал мучительный выбор. Кибуц был близко, рукой подать. Но десантник не выживет, если его немедленно не эвакуировать.

Мой отец спас солдата и отвез его к моей матери, а Ави и остальные остались охотиться за оставшимися боевиками ХАМАСа. Мама повезла десантника в в больницу в Ашкелон, оставив отца без машины.

Каким-то чудом он встретил знакомого генерала Исраэля Зива, который согласился отвезти его в Нахаль-Оз. Через шесть с лишним часов после выхода из дома отец все же добрался до кибуца.

Возле забора он встретил группу солдат, которые согласились принять его в свою команду. Подъехал бронетранспортер, в котором сидели бойцы отряда самообороны, весь день защищавшие Нахаль-Оз. Мой отец с тревогой узнал, что в кибуце осталось около двух десятков боевиков ХАМАСа.

Затем прибыла еще одна группа солдат ЦАХАЛа, и мой отец стал одним из примерно 70 бойцов, собравшихся на восточной окраине Нахаль-Оза. Они разделились на группы и начали обыскивать все здания в кибуце.

«Это дедушка»

Было уже около двух часов дня, но мы с Мири ничего не могли знать. Наши телефоны давно разрядились. В комнате было слишком темно, чтобы рассмотреть часы. Единственный свет исходил от светящихся в темноте пустышек Кармель.

Мы снова услышали стрельбу, на этот раз вдалеке: короткие, дисциплинированные очереди, совсем не похожие на утреннюю дикую пальбу ХАМАСа. Мы с Мири почувствовали проблеск надежды.

Проходя по кибуцу, мой отец повсюду видел трупы: на дорогах, во дворах, в подъездах, в домах. Большинство из них были боевиками ХАМАСа.

К четырем часам дня он добрался до нашего участка. Все вокруг было продырявлено пулями — дом, две наши машины, коляска. На крыльце лежал мертвый террорист с гранатометом. Двое других лежали тротуар перед нашей дверью. Еще один погиб рядом с нашим лимонным деревом.

Мой отец подошел к наружной стене комнаты безопасности, глубоко вздохнул и постучался в закрытое окно. Мы услышали стук, а затем знакомый голос. Галия сразу сказала: «Это дедушка». Впервые с утра мы все расплакались.

(«Элитные силы десантников продвигались от дома к дому и зачищали террористов. Для меня честью было сражаться с ними плечом к плечу, — рассказывал Тибон. — Мы убили террористов, которые были вокруг дома [моего сына], и дождались эвакуации. Я также помог другим друзьям в Нахаль-Оз». — Прим «Деталей»).

Отец крикнул, чтобы мы открыли входную дверь. Я представил себе террориста, который прячется в доме и ждет, когда я выйду. Медленно пробираясь сквозь темноту, я открыл дверь убежища. Свет был ошеломляющим. Я прикрыл глаза и пошел к отцу. Мы обнялись. Несколько мгновений стояли молча, прижавшись друг к другу.

К вечеру солдаты закончили обыск кибуца и убили почти 30 боевиков ХАМАСа. Они нашли тела 15 наших соседей, включая семью, которая сидела в своей безопасной комнате, когда туда ворвались террористы.

Солдаты начали собирать выживших в нашем доме. К семи часам вечера в доме находилось более 40 человек, в том числе около 10 маленьких детей.

В разгар всего этого Рути, наша соседка, жившая через дорогу, спросила Мири, где найти кастрюлю. Мири не поняла: «О чем ты?». Но Рути настаивала: «У всех нас был очень тяжелый день, но в этой маленькой комнате 10 детей, и их нужно покормить».

Мири проводила Рути на кухню. С помощью еще одной соседки они приготовили пасту для всех в доме. Наблюдая за тем, как люди едят — дети в убежище, их родители в гостиной и солдаты на крыльце, — я понял, что Рути делает нечто большее, чем просто кормит нас.

Так она почти без слов говорила нам, что, поскольку мы выжили, нам придется жить дальше.

«Детали», по материалам The Atlantic, Н.Б. ∇