Париж-Иерусалим без остановки

Париж-Иерусалим без остановки

День 1 декабря стал для Франции черной субботой. Протесты «желтых жилетов» достигли своего пика и распространились на города периферии. Стычки участников протеста с полицией переросли в акты насилия, начались пожары, магазинам и общественным зданиям был нанесен ущерб.  Воспользовавшись неразберихой, маргинальные элементы совершали акты вандализма и грабежа. С целью наведения порядка полиция применила силу, ряд участников волнений получили ранения, что лишь усилило беспорядки, и президент Эмануэль Макрон объявил о введении чрезвычайного положения.

Местные СМИ поспешили найти параллели между нынешними волнениями и протестами прошлых лет, но сравнения не всегда верны. Ясно одно: повышение цен на горючее лишь послужило катализатором вспышки недовольства, причины которого нужно искать в другом месте. Отмена решения повысить цены была воспринята участниками с презрением – они увидели в этом не более, чем попытку пустить пыль в глаза.

На протяжении последних десятилетий Франция видела множество демонстраций. Все они были организованиы профсоюзами, протестовавшими против условий оплаты труда, либо учащимися старших классов, недовольными изменениями в программах экзаменов на аттестат зрелости. Это были официально разрешенные демонстрации, которые сопровождались парадами автомобилей, украшенных лозунгами и воздушными шариками, музыкой оркестров и речами профсоюзных лидеров, так что они скорее напоминали веселый карнавал, а не народные волнения. Демонстранты выдвигали одно единственное требование: не нарушать нынешних условий. Никаких реформ.

Были и другие демонстрации, которые устраивала молодежь из городов-спутников Парижа. Они были направлены, в основном, против полиции, прикончившей местного преступника, чернокожего или иностранца. Демонстрации быстро скатывались к насилию, поджогу автомобилей и грабежам. Такова была обоснованная реакция на хроническую безработицу, которая ведет к депрессии и превращает безработную молодежь в преступников.

По тому, что пишут СМИ, нынешние проявления насилия напомнили многим о студенческих беспорядках 1968 года. Но тогдашний мятеж совсем не таков, как нынешний протест. Тогда мятеж носил идеологический и политический характер, имел левую окраску и был примечателен тем, что интеллектуалы и рабочие лидеры на время объединились. При этом, большинство французов относились к событиям негативно. Сейчас же ситуация иная.

Сегодня большинство лозунгов демонстрантов направлены на экономические вопросы: заработная плата, налоги, покупательная способность, пенсии и безработица. В отличие от студенческих протестов против общества изобилия и выступлений, вызванных тяжелым положением в пригородах Парижа, протесты «желтых жилетов» носят, в основном, потребительский характер и напоминают протест против подорожания коттеджа и палаточное движение на бульваре Ротшильда с добавлением проявлений насилия, которых в Тель-Авиве не было.

Потребительский протест впервые объединяет все население Франции, независимо от партийной принадлежности и почти без классовых различий. При отстутствии общего знаменателя в сфере политики общим врагом становятся магнаты. Люди требуют более справедливого распределения общественных ресурсов. Не случайно ультраправые и ультралевые присоединились к протестному движению. На демонстрации вышел весь народ. Враг – политики во главе с Макроном. Демонстранты требуют отставки правительства и проведения новых выборов. И где-то на обочине – неудовольствие по поводу ЕС и процесса глобализации.

«Желтые жилеты» – отражение малоприятной ситуации, давно сложившейся во Франции. Люди не слишком уверены в способности политиков обеспечить им и молодому поколению достойное будущее.

Я прожил в Париже 14 лет и не раз на обращенный к молодым людям вопрос «Что вы делаете?» слышал короткий ответ: «Ничего!». Что означает: «Я не надеюсь найти работу, мне хватает пособия по безработице, я не стыжусь положения, в которое попал. Надежд на улучшение – никаких. В будущем не станет лучше».

Французское кино последних десятилетий отражает эту мрачную картину. В этих фильмах французы в своих собственных глазах не выглядят героями. Они – неудачники, они подавлены и беззащитны. Удивительным образом, если в фильме появляется динамичный, популярный и добивающийся успеха персонаж, то он – чернокожий француз или молодой афро-американец. Французы не верят в свое будущее.

Когда я описываю эту мрачную картину среднему израильтянину, он немедленно указывает на иммигрантов, то есть на арабов. Франция изменилась. Это не Франция, знакомая нам по старым фильмам. Пока что города, находящиеся в бедственном положении, и кварталы иммигрантов не присоединились к протестам, но неизвестно, что будет завтра. В целом, иммигранты производят впечатление наиболее оптимистичной части французского общества. Население городов-спутников в немалой степени составляют иммигранты второго и третьего поколения, настроенные на успех, прогресс и ассимиляцию в обществе. Они не потеряли надежду на лучшее будущее для своих детей, несмотря на дискриминацию, предрассудки и автоматическое отождествление с исламским терроризмом.

Франция в данном случае – метафора. Израильская политика идентификации, выраженная в законе о национальном характере государства, является не только симптомом идеологического кризиса в различных слоях израильского общества. Более сотни лет заселения  этой земли до сих пор не убедили израильтян в их праве на жизнь в этой стране. Некоторые все еще ищут опоры и оправдания в археологических находках или божественных обещаниях. Но стоит им критически отнестись к библейскому тексту, их уверенность в праве жить на этой земле становится шаткой. Если у них нет исторических прав на Шхем, Хеврон и Газу, то их права на Цфат, Беэр-Шеву и Тель-Авив тоже становятся сомнительными.

Французы избавлены от подобных проблем. Они не задаются вопросами «почему я француз» и не нуждаются в законе о национальном характере государства. Словосочетание «французская нация» можно услышать лишь из уст фашистов или правых экстремистов. Однако, протест на бульваре Ротшильда схож с протестным движением французов: центральное место в них занимают покупательная способность и качество жизни.  В обоих протестах врагами являются политики и магнаты, что объединяет все слои общества.  В отличие от того, что происходит во Франции, к участникам протеста на бульваре Ротшильда не присоединились полные гнева обделенные жители городов развития и бедных кварталов. И этот протест не был насильственным.

Но куда пропал наш гнев? Израильтянин не утратил веру в то, что он может сделать свою жизнь лучше. Если вновь возникнет протестное движение, оно будет направлено против обанкротившегося политического руководства. Существует огромный разрыв между правительством и жизненно важными элементами израильского общества. Растет и ширится презрение  к правительству. Израильтяне лучше, чем их избранные представители. Несмотря на деградацию правительственных кругов, жизненно важные силы израильского общества продвинули Израиль на высокие позиции, которых он прежде не знал. По индексу счастья Израиль занимает 11 место в списке из 158 стран мира. В различных отношениях наше будущее более оптимистично, чем во многих странах Западной Европы.

Игаль Бин-Нун, «ХаАрец», М.Р. К.В.

Фото: Charles Platiau, Reuters

Новости

Источник: "Живых заложников все меньше. Их нужно вытащить из этого ада!"
Теперь окончательно: церемония вручения премии Израиля пройдет не в Иерусалиме, а в Сдероте
Американский главнокомандующий: "Мы дали Израилю не все оружие, которое он просил"

Популярное

За два дня до войны приехал торговец из Газы, заплатил наличными и… исчез

Я спрашиваю фермера Офера Селу из мошава Гева-Кармель, как война повлияла на его отношения с торговцами из...

Мы ошибаемся, если думаем, что в Израиле низкие пособия. В будущем их еще больше урежут

Сообщение о будущем и неизбежном банкротстве Службы национального страхования в Израиле («Битуах леуми»)...

МНЕНИЯ