За каждым великим мужчиной стоит великая женщина… Но, может быть, не «за», а рядом?

«Революционерки – это сюда», — сказал задрипанный мужичок в ароматном облаке марихуаны (непременный контекст тель-авивского театра «Тмуна», можно сказать, его художественный взгляд на мир). «А революционеры?» – схохмил впереди стоящий дядечка. «Тоже сюда», – подтвердил мужичок и как бы даже помахал чем-то вроде путеводного факела. В этот миг он странным образом преобразился и стал чертовски похож на богиню Селену, которая живет в гроте. Грот, к слову, от театра «Тмуна» тоже мало чем отличается.

Ну а там уже, в одном из закоулков грота, в зале на невеликое количество мест три пары замечательных актёров разыгрывали сценки из жизни замечательных людей. Которые на поверку оказались замечательны своими женами – ab ovo usque ad mala.

Речь, между тем, шла о бородачах. Ах нет же, об их жертвенных женах, которые не только не отбрили своих непутевых бородачей, но сделали им карьеру. Чего стоили бы Маркс без Дженни и Фрейд без Марты? Неужто — и выеденного яйца, то есть упомянутого выше ovo? Как знать… У режиссера и драматурга Далии Шимко своя версия, о чем она доходчиво поведала в «Революционерках», разыгранных ансамблем Asfamia по ее с Йосефой Эвен Шошан одноименной пьесе. И даже сварливая Ксантиппа (а другие что ж, смиренными были?) не так уж доводила Сократа, как это ей приписывает молва, а просто хотела быть женщиной просвещённой, так что «неученье – тьма» — это, скорее всего, ее, Ксантиппы, древняя мысль.

«Зигмунд Фрейд, отец психоанализа; Карл Маркс, выдающийся мыслитель и провозвестник пролетарской революции; и Сократ, отец философии, изменили мир, – говорит Далия Шимко. – Но кто слышал о Марте Фрейд, Дженни Маркс и Ксантиппе? Единицы. Разве что имя супруги Сократа стало нарицательным для обозначения сварливых жен. Но и это известно далеко не каждому.

Что происходило в спальне отца психоанализа и какова доля жены Фрейда в его знаменитой теории о женской сексуальности? Как можно забыть вклад Дженни Маркс, урожденной баронессы фон Вестфален, в борьбу мужа за права рабочего класса? И почему Ксантиппа стала символом дурной жены, превращающей жизнь супруга в ад?

Наш спектакль «Революционерки» проливает свет на распределение гендерных ролей в разные эпохи на примере трех роковых ночей трех упомянутых пар».

Казалось бы, и страты такие разные у всех, от афинского парасита и нищего мудреца до революционера-философа с супругой-баронессой и ученого доктора, подвергавшего психоанализу любого, кто мог позволить себе его гонорары. Зато у жен много общего. И сколько копий великих мужей жило в их утробе, и увидели они свет, правда, кто-то совсем ненадолго.

Три пары искусно вписаны в сюжет и общаются между собой. Вот, кстати, что забавно: в прологе Дженни Маркс и Марта Фрейд сидят с мужчинами за столом, а обслуживает их Ксантиппа. Ей бы в другое столетие, когда женщины стали людьми, когда стало ясно, что не только все почтенные мужи носят подобающую бороду, но и женщины могут носить очки, писать папе Римскому и варить сыр из грудного молока — словом, присутствовать в картине мира. Да что там – курить могут, роптать на судьбу, вольнодумствовать и размышлять о том о сем, о бытии, к примеру. И даже дергать за бороду супружника. Ну а уж если забраться в мозг благочестивой Марте (Бернейс-Фрейд), то и любить коня или совокупляться с директором учебного заведения.

«Истинная свобода может прийти только во сне», – протестует Зигмунд Фрейд.

«Так что ж это, батенька, получается, свободный человек – это человек спящий?» – подкалывает его Карл Маркс.

«Ничего вы не смыслите в свободе», – дуется Сократ.

«Человек может осознать себя свободным только в свободном созидательном труде, иначе это осколок личности», – риторствует Маркс.

«Свободен не тот, кто следует всем своим спонтанным импульсам, но тот, кто умеет властвовать над своими желаниями. Тот, кто слепо подчиняется всем своим спонтанным влечениям, не свободный человек, а раб, но в особом смысле слова: раб самого себя», –  философствует Сократ.

«А вот и нет,– ехидничает Фрейд. – Только во сне человек свободен, ибо детерминирован извне».

Революция – неустойчивая валюта. Как и патриотизм. Оттого пришлось заложить все свои сокровища урожденной баронессе фон Вестфален, она же Дженни Маркс, посвятившей всю себя борьбе мужа за права рабочего класса. А Марта, внучка раввина (она здесь, в отличие от оригинала, потешная толстушка), навела супруга на знаменитую психоаналитическую теорию.

Так что, как говорят британцы, за каждым великим мужчиной стоит великая женщина.

Или, как сказали бы братья латиняне, истина – в жене.

Лина Гончарская, «Детали». Главное фото: Росалу Шимрия