«Я столкнул его в могилу и задушил». Следователь ШАБАКа вспоминает жуткие откровения Яхъи Синуара

Следователь ШАБАКа, допрашивавший Яхью Синвара в 1980-х годах, рассказал «ХаАрец» о своей шокирующей встрече с лидером ХАМАСа. «Лидер с задатками убийцы», высокоинтеллектуальный психопат — таким было его первое впечатление о Синуаре.

 — Вы не можете назвать свое имя, но, может быть, расскажете, как вы стали следователем ШАБАКа?

В армии я служил в спецназе Генштаба – «Сайерет маткаль». В это время я познакомился с высокопоставленным сотрудником ШАБАКа. Мы вместе участвовали в нескольких операциях, и он предложил мне поработать в спецслужбах.

— Кого вы допрашиваете сейчас?

— Сначала мы допрашивали палестинских рабочих из сектора Газа, которых собрали со всего Израиля после 7 октября. Теперь мы также допрашиваем жителей сектора, которые оказались в Израиле во время войны.

• Читайте также:
• С этого могла начаться Третья ливанская
• «Ужасный крах левых» и главная ошибка Нетаниягу. Что вынужден признать Яир Голан
• Раскрыто: лидер ХАМАСа отсиживается за спинами семьи

— Люди, которых вы допрашиваете, часто повышают голос или ведут себя вызывающе?

Да. Для них это своего рода возможность отыграться. Начиная с 90-х годов и тем более, после закона о ШАБАКе в 2002 году, следователям запрещено применять насилие, и допрашиваемые знают об этом.

— Неужели? На допросах в ШАБАКе не применяется насилие?

Нет.

— Известны случаи, когда на допрашиваемых оказывали так называемое «умеренное физическое давление». Вы хотите сказать, что этого больше не происходит?

— Не происходит. Сегодня все допросы снимаются на видеокамеры и документируются. Существует строгий протокол, который контролирует государственная прокуратура. Бывают исключения, как, например, в истории с убийцами семьи в Думе (включая поселенца Амирама Бен-Улиэля, осужденного за убийство семьи Давабше, который утверждает, что его пытали во время допросов).

В принципе, следователи ШАБАКа не применяют насилия, за исключением экстренных случаев, когда речь идет о так называемой «бомбе замедленного действия», – но кого считать такой бомбой, решает юридический советник правительства. Например, это может быть человек, который удерживает заложников в своем доме. Или тот, кто довез террориста до места теракта, как это часто бывало во время второй интифады. Когда нам удавалось задержать такого водителя, он подвергался, можно сказать, экстремальному допросу. Но на это всегда требуется разрешение, которое утверждается на самом высоком уровне.

— Кто для вас подследственный? Человек? Объект? Цель?

— Я всегда даю допрашиваемому почувствовать, что между нами существует доверительные отношения. Я вникаю в его личную жизнь, будь то подросток из Иерихона или командир подразделения ХАМАСа из Газы. Я веду с ним обычный разговор, и мягко подвожу его к тому, чтобы он рассказал о своей связи с террористической организацией. Но сначала я общаюсь с ним, как с обыкновенным человеком.

— И вы можете общаться с ним так же и после того, как он расскажет о своих ужасных поступках?

Да. Сейчас, например, я допрашиваю одного и того же боевика ХАМАС уже больше недели. На основе его показаний я уже составил несколько больших отчетов. Я получил гору информации, потому что между нами возникла близость. Он уже просится посидеть со мной. Я также вселяю в него надежду – он постоянно спрашивает меня, будет ли обмен пленными. Он мечтает вернуться в Газу, просит меня посмотреть в Интернете, что происходит. Я говорю ему, что со временем обмен пленными обязательно произойдет. Я понимаю, что это единственная надежда, почему же ее не поддержать?

— Но вы ведь не лжете ему.

= Нет. Не то, чтобы я полностью исключал ложь. Но это опасно. Если вы солжете, а подследственный об этом узнает – все потеряно. Ни о какой дальнейшей связи между вами не может быть и речи.

— Давайте вернемся к первым дням вашей работы в ШАБАКе – это было в конце 80-х годов. ХАМАС только зарождается, а ваш подследственный – сам Яхья Синуар.

— ХАМАС назывался тогда Исламским обществом – его создали студены Исламского университета в Газе. Они боролись с активистами левых организаций Народного фронта освобождения Палестины и ФАТХа. Говорят, что именно в это время ШАБАК «поддержал» ХАМАС с тем, чтобы он противовесом НФОП и ФАТХу.

В Исламском университете Синуар был одним из главных активистов. Его знали все. Он знал, как завести массы.

— В то время он был учеником шейха Ахмеда Ясина, освобожденного в рамках «сделки Джибриля» в 1985 году…

— Ясин был для него духовным авторитетом. А включить Синуара в состав нового движения под названием «Аль-Маджд» предложил известный исламист Абдулла Азам, которого называли «Отцом джихада».

Тогда целью организации было преследование безбожников. Ее члены общались между собой подпольно, с помощью записок, которые оставляли в туалетах Исламского университета. Синуар с энтузиазмом присоединился к новому движению. Он входил в состав команды из четырех человек. Одним из них был Раухи Муштаха – сегодня он член руководства ХАМАСа, находящегося в Катаре.

Эта была команда убийц, которые докладывали Ясину обо всех своих действиях. Например, они допрашивали кого-то и записывали допрос на магнитофон. Ясин прослушивал кассету и говорил им что-то вроде: «Бог не вернет его». Из этого они понимали, что у них есть разрешение на убийство. Эта команда похитила и убила четверых или пятерых палестинцев. Это были ужасающие убийства.

Самого Синуара арестовывали несколько раз. Первый раз – в Дженине, за подстрекательство к националистической деятельности. Второй раз – в Газе из-за убийств палестинцев за поведение, не соответствующее нормам ислама.

Мы отправили его в тюрьму, и практически забыли о нем, пока не произошел теракт с похищением израильских солдат Илана Саадона и Ави Саспортаса в 1989 году.

Тогда мы поняли, что в секторе Газа существует крупная организованная структура, о которой мы ничего не знаем. Эта организация несла ответственность за похищение наших солдат.

Синуар решил рассказать мне все о своих сообщниках, и покончить с этим, скрыв более широкую картину.  Должно быть, он считал так: «Ладно, мы сядем в тюрьму за убийства, но мы не раскроем всю организацию». Однако во время дальнейших допросов ситуация усложнилось. Синуар понял, что раскрытие организации станет для него поистине смертельным ударом.

— Это вам он рассказывал ужасающие вещи на первом допросе? Это вам он говорил: «Я задушил», «Я столкнул его в могилу»?

— Да. Он говорил это с абсолютным безразличием. В этот момент у него ни дрогнул ни один мускул. Я не специалист, но думаю, что он – психопат.

— Следователь Миха Коби, который также допрашивал Синуара, описывает его как бесчувственного, бессовестного и жестокого человека, начисто лишенного чувства сострадания. Это действительно звучит как диагноз, как психическое расстройство. Коби сказал, что Синуар ни перед чем не останавливался. Что он как будто испытывал удовольствие от убийств.

— Я с этим полностью согласен. Синуар воспринимал жертв убийств как людей, которые должны были умереть. С его точки зрения, они были совершенно лишними в этом мире – зачем они вообще живут? Например, он жестоко убил парикмахера. Почему? Потому что ходили слухи, что у этого человека в парикмахерской хранятся непристойные материалы, которые он показывает своим клиентам за занавеской. Это были только слухи, не более того.

— Вам удалось получить от него то, что вам было нужно?

Да. Синуар дал подробные показания. С ним было очень легко говорить об убийствах, потому что он гордился содеянным.

— Он считал себя верховным авторитетом?

— Синуар считал себя лидером. На допросах он сидел всегда с высоко поднятой головой, говорил агрессивно, авторитетно. Он не испытывал робости перед следователем – наоборот, он вел себя вызывающе. Я могу прочитать вам, что я написал о нем после первого допроса. «Из ряда вон выходящая фигура по масштабам своей личности, уму и развитию интеллекта. Религиозный экстремист, верящий в то, что пришел в этот мир со своей миссией».

— Вы были впечатлены его интеллектом.

— Да. У него очень высокий интеллект. И к тому же он хорошо образован.

— Это были необычные качества для ваших подследственных?

— Да, очень. Все активисты ХАМАСа, попадавшие к нам в начале деятельности этой организации, были необычными подследственными. Врачи. Инженеры. Студенты.

— Журналист Шломи Эльдара рассказывал о палестинском заключенном, который первым заговорил о важности получения образования в израильских тюрьмах. Это было еще в 60-х годах. Он сказал примерно следующее: «С невеждами и сбродом из Газы невозможно победить сионистского врага. Нужно учиться».

— Именно так. Все высшее руководство ХАМАСа в то время училось в Исламском университете.

— Что еще вы разглядели в Синуаре? Как вы можете охарактеризовать его личность?

— Это очень амбициозный человек. Чрезвычайно харизматичный. Все, кого он пытался завербовать в ХАМАС, без колебаний соглашались.

— Такая харизма, способность увлекать за собой – тоже свойство психопатов.

— Он предлагал пойти на риск, бороться с армией. Обычно на такие идеи реагируют с опаской и пытаются уйти от ответа. Но Синуару никто не отказывал. Все, к кому он обращался, сразу же соглашались на любое задание.

Вот что я написал о нем после второго раунда допросов: «Привержен ХАМАСу до мозга костей.  Характер лидера с задатками убийцы. Во время допросов отличался умом, хитростью и способностью к оперативному мышлению. Потрясающий организатор и руководитель подполья».

Добавлю к этому, что он до глубины души ненавидит Израиль. На допросах он не раз произносил ядовитые реплики, исполненные жгучей ненавистью.

— Например?

На одном из допросов он сказал мне: «Ты знаешь, что однажды ты будешь арестованным, а я буду стоять здесь как представитель правительства, как следователь. Я буду тебя допрашивать».

Сейчас я вздрагиваю, когда рассказываю об этом. Только подумайте: это не так уж далеко от реальности. Если бы я жил на границе с сектора Газа, я мог бы оказаться в туннеле, напротив этого человека. Я совершенно точно помню, как он сказал мне: «Мы поменяемся ролями. Мир перевернется». Было видно, насколько он верит в себя.

— Миха Коби также рассказывал, что Синуар угрожал ему на допросах.

— У него нет страха. Он не скрывал своих намерений убивать сотрудников ШАБАКа. Однажды он сказал мне: «Я убью тебя, всех твоих коллег». Нужно понять, какую психологическую войну он вел, будучи заключенным. На допросах он угрожал, проклинал и никого не боялся.

— Это грандиозное «эго», которое необходимо подпитывать.

— Да, это так, конечно. Тот факт, что он оказался за решеткой, не повредил его лидерским качествам и не повлиял на его решимость действовать против «сионистского врага». Напротив: В тюрьме он просто продолжал работать. Он втягивал людей в свою деятельность, вербовал боевиков.

— Вы боялись его?

— Нет.

— Другие подследственные угрожали вам подобным образом?

-Так – нет. С Синуаром у меня были моменты, когда я чувствовал, что могу потерять самообладание, сделать то, чего делать нельзя, и нарваться на неприятности. Я часто выходил из комнаты во время его допросов, чего обычно не делал. Я чувствовал, что он хочет загнать меня в угол, где можно споткнуться и упасть, а я не хотел попасть в ловушку.  Я понимал, для чего ему это было нужно. Если бы я потерял контроль на собой, он бы сказал: «Отлично, он меня боится». Я же притворился равнодушным.

— Ему удалось чем-то вас удивить?

— Да, своей жестокостью и твердостью. Я не встречал таких людей раньше. Кого-то, кто без всякого страха бросал бы в лицо следователю: «Ты преступник, и даже если мир перевернется, я продолжу разбираться с такими евреями, как ты». Но я обращался с ним как с обычным подследственным. Я говорил ему: «Ваши командиры уже все нам рассказали, и вы тоже все расскажете».

— Допрос – всегда игра ума. Как бы вы охарактеризовали его игру?

Он пытался играть на том, что нам известно, а что нет. Он говорил только то, что, по его мнению, и так было нам известно, а об остальном умалчивал.

— Во имя вечного джихада.

— Да. Они никогда не переставали говорить нам об этом. Синуар тоже. Он все время говорил: «Мы создадим исламское государство от Нила до Евфрата. Израиля не будет». Он не мог смириться с мыслью, что на этой территории существует еврейское государственное образование. Он говорил: «Здесь будет исламское государство, единственным законом будет ислам. Мы не будем всех убивать евреев, вы сможете продолжать жить здесь под нашей защитой».

— Все, кто контактировал с Синуаром, говорят примерно то же, что и вы – что он решительный, яркий, харизматичный. Единственным исключением стал комментарий Бетти Лахат, которая была начальником тюрьмы «Адарим». Она сказала, что Синуар трус — что он подстрекает, а потом прячется.

— Очевидно, она что-то упустила.  Может быть, он намеренно позволил ей увидеть какую-то другую сторону своего характера. В ШАБАКе уже в 1988 году о Синуаре сложилось единое мнение. Было ясно, что с такими способностями и характером он однажды станет лидером.

—  Если ШАБАК знал, какую опасность представляет Синуар, почему его отпустили? Почему тот факт, что его руках нет еврейской крови, сделал возможным его освобождение?

— Я не знаю ответа на этот вопрос. Просто не знаю. Могу только сказать, что сейчас я  совершенно не боюсь освобождения заключенных. Они накаляют обстановку, но до них всегда можно добраться. Они не уничтожат Израиль. Со стратегической точки зрения их освобождение не приведет нас к краху. Если бы мне пришлось сегодня принимать решение об обмене всех палестинских заключенных на всех израильских заложников, я бы сказал: «Давайте».

— Как вы думаете, удастся ли Израилю добраться до Яхьи Синуара?

Нет, я думаю, что ему удастся сбежать. Если ему это не удастся, он попытается заключить какую-нибудь сделку по обмену пленными, чтобы спасти свою шкуру. К сожалению, я не думаю, что Израилю удастся его заполучить.

Айелет Шани, «ХаАрец», Б.Е.