«Я потерял 160 членов своей большой семьи в Газе. Но не потерял надежду»

Я пишу эти строки из глубины человеческой боли. За последний год я потерял 160 родственников — мужчин, женщин, детей. Все они были гражданскими. Все — безоружными. Они погибли под бомбардировками и обстрелами во время войны в Газе. За считаные минуты целые поколения семьи Хелу были стерты с лица земли: тети, дяди, кузены, племянницы, племянники — убиты в собственных домах.

Их тела находили под завалами — иногда они обнимали друг друга, иногда были разбросаны. Некоторых не удавалось опознать несколько дней. Наша семья, некогда собирающаяся за одним столом на праздники, превратилась в список имен среди погибших. 160 человек. 160 жизней. 160 несбывшихся будущих.

Моя скорбь бездонна. Иногда трудно просто дышать. Но даже оттуда — с самого дна, где кажется, что уже все потеряно, — я выбираю подняться и сказать: нельзя сдаваться. Нельзя поддаться ненависти, утрате, жажде мести. Сегодня как никогда я призываю и палестинцев, и израильтян выбрать другой путь. Путь не крови, а жизни. Не мщения, а надежды.

Я — палестинец из Иерихона. Я родился там, но мои корни уходят в Газу и Беэр-Шеву. Мои бабушка и дедушка родились в Газе и переехали в Беэр-Шеву в начале XX века ради бизнеса. Там же родились и выросли мои родители. В 1948 году они попытались вернуться в Газу, но вынуждены были бежать в Иерихон, надеясь, что близость к иорданской границе даст им путь отступления, если все пойдет совсем плохо. В 1967 году они бежали снова — уже в Иорданию, где снова увидели насилие и смерть.

Я вырос на этих историях — о страхе, бегстве, о людях, убитых на глазах. Я был полон ярости. Хотел мести. В десять лет, во время войны в Ливане в 1982 году, я тащил покрышки на улицу — для демонстраций. Я верил, что должен бороться. В пятнадцать вступил в местную ячейку ХАМАСа. Бросал камни, шил палестинские флаги — тогда это было запрещено, за это сажали. Меня посадили. В 1992 году я получил семь месяцев в израильской военной тюрьме как политический заключенный.

Но тюрьма принесла и неожиданную встречу — с людьми, у которых было другое видение будущего. Во время моего заключения начался мирный процесс Осло. Родители, придя на свидание, рассказали мне о новом соглашении, о решении «два государства для двух народов», и что теперь палестинский флаг — легален. Это посеяло во мне то, чего я раньше не позволял себе — надежду.

После освобождения я занялся восстановлением общины. Мы создали молодежную группу в Иерихоне. Волонтерствовали в школах, больницах, домах престарелых. Я прошел курс первой помощи и стал волонтером в «Красном Полумесяце».

В 1996 году, во время столкновений в Восточном Иерусалиме, я помогал раненым. Однажды я побежал к лежащему без сознания человеку — это был мой друг Фирас. Пока я нес его к машине скорой помощи, израильский солдат выстрелил мне в спину. Я упал. В машине я услышал, как врач сказал фельдшеру не реанимировать другого раненого — он умер. Это был Фирас.

Когда я вернулся в Иерихон, я спросил о Фирасе. Брат отвел меня на кладбище. Там было четыре могилы: Фираса, 17-летнего мальчика, палестинского полицейского… Я спросил: а четвертая? — «Для тебя», — сказал брат. — «Мы думали, ты не выживешь». Но я выжил. Пуля до сих пор сидит в моем позвоночнике.

В 2004 году друг пригласил меня на семинар с израильтянами. Я был в ярости. «Как ты смеешь предлагать встретиться с врагами? — кричал я. — С теми, кто убил мой народ, украл мою землю, сделал меня беженцем, посадил в тюрьму?» Я пошел, но поклялся молчать. В первый день — молчал. Во второй — заговорил. На третий — пил с ними кофе. На четвертый — спросил: «Вы и правда евреи? И правда израильтяне?» До этого я встречал евреев только как солдат, никогда — как людей, говорящих о правах, о будущем, о мире.

Я продолжал участвовать в семинарах, поехал в Германию на встречу израильтян и палестинцев. В 2006 году меня пригласили на встречу движения «Бойцы за мир» в Иерихоне. Тогда я не был готов. Но продолжал учиться, встречаться, спрашивать. В 2013 году меня пригласили выступить на Совместной церемонии памяти. Я согласился. С тех пор я — активный участник движения. Я участвую в мирных протестах и в ненасильственном сопротивлении оккупации.

К тридцати годам я женился на Хибе, она тоже из Газы. Много лет мы не можем навестить ее родных. Еще за восемь лет до начала войны наши дети не получали разрешения на въезд в Газу. А после 7 октября мы потеряли более 160 родственников. Но я убежден: только международное сотрудничество и ненасильственный путь способны остановить оккупацию и привести к миру.

Я знаю: экстремисты по обе стороны хотят, чтобы мы ненавидели, боялись, теряли надежду. Чтобы мы верили: мира быть не может, один народ выживет, только уничтожив другой. Я отказываюсь в это верить. Я отказываюсь дать этой логике победить.

Мир — это не слабость. Это мужество выбрать трудный путь. Это готовность услышать боль другого, признать его страдание, строить мосты над реками крови. Это сила встать против тех, кто зарабатывает на войне, и сказать: хватит.

В Израиле часто говорят: «У нас нет партнера для мира». Но это неправда. Мы есть — палестинцы, верящие в равенство, сосуществование и справедливость для обоих народов. Нас немного, но мы решительны. Мы выбираем жизнь, а не смерть. Строить, а не разрушать. Даже после всего, что потеряли.

Я посвятил свою жизнь миру и ненасильственной борьбе с несправедливостью, оккупацией и экстремизмом — и нашим, и вашим. Это единственный путь, который остался: общее будущее, построенное на взаимном признании и вере в то, что мир все еще возможен.

Я потерял своих близких. Но не потерял надежду. Мир — это не лозунг. Это единственный способ жить.

Ахмед Хелу, «ХаАрец», М.Р. На фото: палестинцы осматривают развалины дома после авиаудара израильских ВВС в Хан-Юнисе, 1 мая 2025 г. AP Photo Abdel Kareem Hana

Автор — житель Иерихона, активист движения «Бойцы за мир», которое 29 апреля совместно с «Форумом семей — круг родителей» проводит ежегодную Совместную церемонию памяти израильтян и палестинцев ∇