Я хочу радоваться падению Асада. Но боюсь «сильных людей» новой Сирии

Стоит ли мне радоваться падению диктатуры, длившейся более 50 лет, сначала при отце, потом при сыне — из-за которой мне пришлось провести всю свою взрослую жизнь в изгнании? Ответ, конечно, «да»… Но полностью принять эту «радость» мне трудно.

После четырех десятилетий изгнания я мечтаю вернуться в свой курдский район в Дамаске, преклонить колени на могиле матери. У меня не было возможности присутствовать в Сирии, чтобы оплакать потерю родителей, а также двух моих братьев. Один из них умер после ареста, получив пулю от отца Башара Асада — Хафеза, бывшего тогда президентом.

Но как я могу доверять новым исламистским правителям Дамаска и их защитнику, президенту Турции Реджепу Эрдогану?

На своем «пути в Дамаск» новый хозяин Сирии Абу Мухаммед аль-Джулани (урожденный Ахмед аш-Шараа) прошел школу худших джихадистов — сначала в «Аль-Каиде», затем в группировке «Исламское государство» — учебных заведениях, еще не вошедших в Шанхайский рейтинг лучших университетов мира.

Сменив военную форму на цивильный костюм, аль-Джулани подчеркивает, что эти «странствия» остались в прошлом, хотя его спокойное поведение напоминает Усаму бен Ладена. Ладно, спишем на молодость. Его речь в большой мечети Омейядов в Дамаске, посвященная захвату власти, перекликается с риторикой знаменитой проповеди лидера ИГИЛ Абу Бакра аль-Багдади в Мосуле после его захвата в 2014 году.

На этом символизм не заканчивается. Мечеть построена династией Омейядов, правившей мусульманским миром в шестом и седьмом веках, и возведена на месте древней церкви. Внутри мечети также находится мавзолей Саладина, мусульманского лидера, победившего крестоносцев. Когда Франция завоевала Сирию после Первой мировой войны, французский генерал Анри Гуро посетил мечеть Омейядов с возгласом: «Саладин, мы вернулись!».

А Эрдоган — тот самый правитель, который превратил византийскую Святую Софию в мечеть, вывел Турцию из Конвенции ООН о защите женщин, поддержал ИГИЛ в Сирии и приветствовал ХАМАС в своей стране. Суннитский политический ислам Эрдогана вряд ли можно считать образцом для подражания, он не лучше иранского революционного шиизма — как на Ближнем Востоке, так и в турецких общинах на Западе, где действуют его секретные службы.

Изгнание из «Скотного двора» Асадов

Я проголосовал ногами за решение покинуть сирийское государство семьи Асадов, их оруэлловский «Скотный двор». Я был самым младшим, и — первым в семье, выбравшим жизнь в изгнании. С тех пор мои сирийские родственники, даже дальние, покинули страну. Семья рассеялась по Парижу, Берлину, Эдинбургу, Эрбилю и Франкфурту — и дальше, по Швеции и Норвегии. Соседи и друзья тоже уехали.

Мир просвещенного и утонченного ислама, в котором меня воспитывали, не возражал против того, что я, 15-летний подросток, присоединился к левому оппозиционному движению. Этот ислам коренным образом отличается от ислама джихадистских лавочников и деспотичной, жесткой идеологии новых хозяев Сирии — все они подчиняются Эрдогану, базарному торговцу исламом.

На Западе, как и на Ближнем Востоке, я всегда был светским. При этом читал Коран на арабском, Библию на иврите, а воспитывали меня курдская мать и ассирийско-халдейская тетя Мирьям, говорившая со мной на арамейском.

Медресе моего дяди в Дамаске за мечетью Омейядов посещали студенты со всего мира, как и его мечеть в курдском квартале Дамаска. Мечеть другого дяди в том же районе выходит на мавзолей великого курдского ученого XVIII века Молана Халеда Нахшабанди; вокруг — одноименное кладбище, где похоронена моя мать.

Новый сирийский лидер символизирует установление активного суннитского ислама, в лучшем случае салафитского. В худшем — нечто гораздо более мрачное. Как говорили греческие мудрецы в смутные времена: «Спасите нас от наших спасителей».

Мудрецы нашего курдского района, расположенного на горе Касьюн, как написал бы на идише Исаак Башевис Зингер, ничего не оставили на волю случая. Они сделали все возможное, чтобы обеспечить себе выживание с помощью рефлекса идентичности, присущего меньшинствам среди подавляющего большинства — в данном случае этнически арабского большинства.

Верховный муфтий Сирии, высшая фигура официального ислама в стране, Ахмад Кафтаро, а также первый секретарь Коммунистической партии Халед Бакдаш, первосвященник официального секуляризма, были курдами и происходили из видных дамасских семей. «Мы держали Сирию за оба конца — светский и религиозно-консервативный», — так полушутя-полусерьезно говорили мудрецы моего района.

В мое время, при Хафезе Асаде, во время президентских выборов население заставляли скандировать: «Наш лидер навечно!» На парламентских выборах бюрократическая машина Асадов предусмотрительно упростила процесс: голосовать можно было только за одну партию — «Баас». Эта панарабская фашистская партия пришла к власти в результате переворота в 1963 году. К счастью, я тогда еще слишком маленьким, чтобы голосовать.

История никогда не бывает линейной, как меня учили в Высшей школе социальных наук. Как учил нас уроженец Праги Милан Кундера, который сам был изгнанником в Париже: «Жизнь всегда в другом месте». Впервые голосуя во Франции, я фактически голосовал за себя, как кандидат на европейских выборах 1994 года. Это была еще не та Франция, которая сознательно выделяла место для «кандидатов разнообразия». К счастью, Франция тоже эволюционировала.

Асады, захватившие Сирию

Это сценарий, достойный Уолта Диснея, когда человек носит имя Асад, в переводе с арабского — «лев». Сурия аль-Асад — Сирия, добыча льва, или Сирия Асада, как когда-то скандировала толпа — плотная, бесцветная и обезличенная долгими годами диктатуры, на площадях и улицах великих городов, названных в честь короля джунглей. С 1970 года, за 54 года правления отца и сына, голосовые связки угнетенного обнищавшего населения перенапряглись.

Но к всеобщему удивлению — даже повстанцев — униженный диктатор Башар Асад в ночь на 8 декабря улетел из столицы последним рейсом, даже не сопротивляясь. Он бежал, когда рухнуло целое государство, построенное на образе его семейной династии: школы, улицы, площади, блокпосты, банкноты имени отца и сына диктаторов, статуи в разных позах.

Макиавелли был прав: когда падает глава восточного государства — пусть сильный и свирепый на вид, — государство рушится под собственным весом, поскольку было построено вокруг деспота и не имеет институтов, способных его поддержать.

Рифаат, плейбой с гиенами

История Рифаата, брата Хафеза и дяди Башара, лучше всего иллюстрирует жестокий характер Сирии при Асадах. Когда мы были старшеклассниками, он приезжал навестить свою любовницу-телезвезду в соседний район. Чтобы соблюсти конспирацию, все наши улицы погружали во тьму. Длительность таких отключений электроэнергии, повторявшихся регулярно, зависела от его физического состояния на тот момент. Мы громко аплодировали его мужественным подвигам и выкрикивали лозунги в его честь, когда электричество восстанавливалось.

Когда его спецназ уничтожил десятки тысяч противников в Хаме в 1982 году (погибло от 20 до 40 тысяч человек), Рифаат, подобно Шраму из «Короля Льва», окружил Дамаск своими гиенами из Бригад обороны («Сарайя ад-Дифаа») и попытался свергнуть своего брата, чтобы занять трон. Благодаря посредничеству советских покровителей Хафеза и миттерановской Франции, попытка переворота Рифаата не удалась.

Он нашел золотую эмиграцию в Париже. При своем поспешном отъезде он, по некоторым данным, смог прикарманить скромную сумму в два миллиарда долларов. Никто в Сирии не пролил ни слезинки по поводу отъезда генерала-плейбоя. Я уезжал почти одновременно, но без столь жирной заначки.

Благодаря инвестициям в недвижимость опальный дядя Башара некоторое время жил между частными отелями на авеню Фош в Париже и резиденциями на Коста-дель-Соль в Испании, владея спутниковым каналом в Лондоне. До тех пор, пока он снова не переехал, три года назад… в Сирию.

Возвращение на родину произошло в основном из-за плохих расчетов его налоговых консультантов. Они не предвидели исков и арестов со стороны европейского правосудия. Одно из дел во Франции привело к аресту 100 миллионов евро, а также 500 объектов недвижимости в Испании стоимостью 691 миллион евро. В одном из недавних докладов сообщалось, что после падения Башара Рифаат бежал из Ливана в Дубай.

Как гласит пословица: «Овцы, ведомые львом, более страшны, чем львы, ведомые ослом».

Сирия — «государство варварства»

Сирия в ее нынешнем виде появилась на свет после Первой мировой войны — географическая реальность, возникшая из чрева рухнувшей Оттоманской империи. Как и у большинства стран региона, границы Сирии установлены в результате переговоров между державами-победительницами, Францией и Великобританией, и тогдашним лидером Турции Мустафой Кемалем, позже известным как Ататюрк.

После ухода мандатных держав пришедшие к власти националистические движения продолжали громить «других» — религиозно или этнически отличных — обвиняя их в отступничестве, сектантстве и сепаратизме.

Набор мер по государственному строительству, предложенный французским мандатом, был построен по образцу французской системы: сначала местная автономия для всех конфессиональных и этнических образований, а затем унитарное и централизованное государство. Курды, алавиты, друзы и христиане в этот переходный период восстали против централизованного государства.

Между окончанием французского мандата в 1945 году и приходом к власти партии «Баас» в 1963 году страна пережила период, который можно считать либеральным. Но затем «Баас» стала единственной партией, а Сирийская Республика была переименована в Арабскую Республику Сирия. Сотни тысяч курдов были лишены сирийского гражданства, а конституция провозгласила, что религией главы государства должен быть ислам.

Внутренний переворот, возглавленный отцом Башара Хафезом в 1970 году, позволил его алавитскому меньшинству захватить контроль над государственным аппаратом, экономикой и армией. По словам французского социолога Мишеля Сера, убитого после похищения в Бейруте в 1985 году, сформировалось «государство варварства». Страну охватило кровопролитие и насилие, длившееся всё долгое правление семьи Асадов. После смерти отца Башар поспешно внес поправки в конституцию, чтобы снизить предельный возраст президента с 40 до… 34 лет — его тогдашнего возраста.

Европейские державы в ходе своих колониальных захватов и борьбы за черное золото на рубеже XX века после Второй мировой войны постепенно уступили свое влияние США. В начале 1970-х годов Советский Союз увидел возможность вырастить сирийского ставленника и контролировать единственную российскую военно-морскую базу в Средиземном море — в Тартусе.

Новая Сирия — ни политического ислама Эрдогана, ни джихадизма в костюме аль-Джулани

При режиме Асада Сирия была государством-сателлитом Ирана при поддержке Москвы. Она представляла опасность прежде всего для собственного народа, а также для Запада, соседних стран и Израиля. «Новая» Сирия будет представлять ту же опасность и сейчас, как государство-сателлит Турции и инструмент суннитского ислама Эрдогана.

Американской администрации при демократах не хватало смелости в ближневосточной политике. И Джо Байден, и Барак Обама до него приняли решение о выводе американских войск из Ирака, что позволило ИГ подняться и распространиться как на Ближнем Востоке, так и на Западе. Обама провел «красную линию» в вопросе применения химического оружия против мирного населения режимом Асада, и Франция при Франсуа Олланде последовала его примеру. Однако, когда в 2013 году Асад применил химическое оружие против собственного народа, они не вмешались.

Недавние драматические события, охватившие Ближний Восток и спровоцированные в основном террористами ХАМАСа, перетасовали карты. Теперь новому хозяину Америки, Абу Иванка аль-Амрики, как называют его лидеры стран Персидского залива, по-своему претендующему на роль сильного человека Запада, предстоит ответить Абу Мухаммеду аль-Джулани, новому хозяину Дамаска.

И Запад, и Ближний Восток наследуют эту историю — все естественно, неизбежно, причудливо переплетено. Хватит ли у нас мужества противостоять ему вместе? Хватит ли у нас смелости добиваться создания Сирии, не связанной политическим исламом Эрдогана или джихадизмом в костюме Аль-Джулани?

Я представляю себе Сирию, где религиозное и этническое разнообразие воспринимается как общее богатство и драгоценное наследие; где курдский Новый год отмечают как национальный праздник; где я смогу бродить по Хай аль-Яхуду, еврейскому кварталу старого Дамаска, беседуя на иврите с евреями, вернувшимися в свой более чем тысячелетний квартал; где в Малуле и Курдистане будут говорить и преподавать арамейский язык; где армянские ремесленники смогут свободно творить, а друзы и алавиты не будут бояться гегемонии суннитов.

Эта «новая Сирия», светское государство, — единственный способ для изгнанников вроде меня почувствовать неомраченную радость в Сирии после Асада.

Автор — исследователь и бывший директор представительства регионального правительства Иракского Курдистана в Париже, работал во французских СМИ и на японском телеканале NHK

Акил Марсо, «ХаАрец», Н.Б. На фото: сотрудники сил безопасности нового правительства Сирии задерживают мужчину, подозреваемого в принадлежности к ополченцам Башара Асада. AP Photo Leo Correa ∇