«Я думал, Израиль – какая-то пустыня. А это страна-проект». Новый репатриант мечтает сделать жизнь здесь красивее

Художника Александра Горынина можно назвать примером успешной репатриации последней волны. Он лишь полтора года в  Израиле, но уже делает авторскую мебель, работает в кузнице и успел поучаствовать в Иерусалимской биеннале. Как многие приехавшие после начала войны в Украине, он толком ничего не знал об Израиле, и к удивлению для себя вдруг оказался сионистом.

— Здесь ветер, много ветра, и ландшафт. Иерусалим очень крут, там тоже есть ландшафт, но нет моря. В Тель-Авиве есть море, но нет ландшафта. Да и вообще, зачем за бешеные деньги снимать квартиру на стройке? Я довольно быстро понял, что готов жить только Хайфе, — признается Горынин.

Художник ходит по дому босиком и в белой хламиде с капюшоном. Огромный балкон смотрит на зеленый сад в глубине Кармеля. Это старая вилла, построенная архитектором, другом Набокова Шмуэлем Розовым. «Тоже из Петербурга», — в характерной петербуржской манере отмечает Горынин. В 1990-х ее надстроили и разделили на квартиры.

Прихожая выкрашена в черный цвет, даже потолок. На стене следы от шурупов. Здесь висела первая израильская работа Александра. Сейчас она выставляется в Тель-Авиве в галерее Zemack.

— Я не планировал так быстро возвращаться к искусству. Хотел пока зарабатывать деньги, наработать базу. Но искусство – это не то, что ты хочешь сделать, а то, что само выходит. И эта сделанная в январе работа – некая реакция на произошедшее 7 октября и после. И на то новое, что я узнал об устройстве мира, — рассказывает художник.

— Война меня привязала намертво к Израилю. Мне и так довольно быстро стало понятно, что это моя страна. А после 7 октября стало предельно ясно: моя. Редкий случай, когда отчетливо, до внутренней боли понимаешь, что находишься на правильной стороне. Я уже не думал, что такое ощущение возможно. Отчетливое, яркое и со всей болью.

Просто «художник»

До репатриации Горынин ни разу не был в Израиле. И никогда не думал сюда переехать. Даже не знал, что имеет право на репатриацию, ведь еврей он только по отцу. Потом Россия вторглась в Украину, и художник понял, что надо уезжать, хотя и непонятно куда. Тем более, что его сын Тема – призывного возраста.

Но первые месяцы после 24 февраля 2022 года Александр занимался вывозом украинских беженцев. Это был большой проект, в котором несогласные с войной россияне пытались сделать хоть что-то. Помочь жителям разбомбленных и эвакуированных украинских городов, найти им врачей, вещи и обеспечить выезд за границу.

К концу лета российское наступление остановилось. Люди, которым важно было, чтобы дети пошли в школу на новом месте, уже выехали. Дел с беженцами стало поменьше, и появилось время подумать о себе. В чате помощи была израильтянка, она и раскрыла Александру глаза на его право репатриироваться.

Художник решил ехать по экстренной процедуре. Оставалось только одно дело – поставить точку в своей российской жизни. Ею должно было стать Московское Биеннале в Новой Третьяковке. У Горынина был там целый зал, который он назвал «Горечь несбывшегося».

— Это было про точку бифуркации, про то, что мир разделился на вещи, которые мы еще можем увидеть, и которые не увидим уже никогда. Из-за того, что отживший хлам из прошлого вмешался в точную работу механизма времени, – объясняет художник. – Хороший повод поставить точку, ведь каждому художнику в России нужно выставиться в Третьяковке. Выставиться так и не получилось, но вышло даже круче – такое мета-метаискусство.

Александр делает очень сложные вещи: светокинетические инсталляции. Движение, свет, его преломление и изменение, линзы, призмы, зеркала. Когда уже все было смонтировано, ему позвонила организатор выставки. Сказала, что разговор нетелефонный, приехала лично и объяснила, что его имя с экспозиции надо срочно убрать, чтобы «спасти Биеннале».

Вместо воров – убийцы

Чем именно так досадил неведомым кураторам именно он, художник не знает. То ли своим прежним городским активизмом, то ли тем, что помогал украинским беженцам. То ли тем, что после начала войны начал отказывать части своих богатых клиентов. Дело в том, что, помимо художественных работ, Александр зарабатывал на жизнь декоративно-прикладным искусством: делал лестницы, мебель, интерьеры.

— Раньше часть заказчиков была нормальная, а часть – уголовники. Но после начала войны остались только уголовники. Причем из воров они вдруг сделались убийцами. И я перестал с ними работать, – рассказывает Горынин.

В общем, ему предложили снять фамилию, убрать ее из каталога и подписать работы просто словом «художник». Осенью 2022 года это стало обычным делом: из афиш пропадали имена оппозиционно настроенных режиссеров и сценаристов.

— Я даже согласился. Подумал, что я оказываюсь в хорошей компании. Потом они начали делать безобразные заявления: «Мы за войну, у нас там танки». Надо сказать, что на выставке действительно были представлены все полюса. Были ребята, которые делали очень печальное искусство о том, что они навсегда покидают свои дома. И были люди, которые делают искусство о том, что «Россия Вперед». Но это не помогло.  Выяснилось, что Биеннале закрывается совсем.

Когда стало понятно, что выставки не будет, Горынин взял билеты и 22 ноября 2023 года приземлился в «Бен-Гурионе». С женой, сыном, почти без вещей и денег и с полным непониманием, что будет дальше.

— Консул в аэропорту сказал, что мои документы можно разве что на стену повесить. У меня не было ни одной старой бумажки – только справки, которые я взял накануне отъезда, – вспоминает Александр. – Но, сказал он, есть и хорошая новость.

Дело в том, что своего отца-еврея художник в детстве не знал. Родители развелись. И Александр заново знакомился с папой, когда у него родился собственный сын. Тогда же узнал, что у него есть брат и две сестры. Так вот, оказалось, что одна из сестер несколько лет назад уже репатриировалась и живет в Тель-Авиве. И у нее, конечно, есть все документы об отцовском еврействе.

Подтверждение документов тянулось долго. «Теудат зеут» репатриант получил только в феврале. И за это время потратил все деньги, привезенные из России. Жил все это время в Бат-Яме: послушав совета, что надо обязательно поселиться в центре.

— Это, конечно, была жесть. Но меня сразу же очень воодушевил Израиль. До приезда я о нем ничего не знал, думал, это какая-то пустыня. И поначалу рассматривал его как перевалочный пункт. Но за несколько дней все понял про эту страну. Понял, что это – страна-проект, такой огромный проект человеческий, мощнейший, что я видел в своей жизни. И для меня будет честью стать его частью.

Ремесло и искусство

— Тут все рукотворно, осмысленно и осознанно. Я просто ходил и смотрел, как устроены города. Ашдод произвел гигантское впечатление. Люди просто взяли и построили, что хотели. Или тот же Бат-Ям. Звучит странно, но учитывая происходящее, я вижу, что проблемы в городе решаются. Их много, но их решают, причем совершенно осмысленно, – делится впечатлениями Александр.

В репатриантской группе в соцсетях он нашел первый заказ. Недавно репатриировавшиеся в Хайфу люди хотели сделать кафе на улице Мория. Так что, едва получив удостоверение, художник сразу же зарегистрировал ИП, «эсек патур». Придумал, как организовать пространство кафе и сам же все и сделал.

— За время работы я влюбился в город. И понял, что, к сожалению, если нужно зарабатывать в Израиле, то надо работать на стройке. Не руками, конечно, а головой, – объясняет Александр. – Второе, что я понял. Я всегда знал, что у меня золотые руки. Но осознал, что по местному рынку они буквально платиновые. Третье – что страна настолько небольшая, что я один, выбрав делать что-то классно, способен повлиять на стандарты целой отрасли.

Среди немногочисленного багажа репатрианта был ящик с инструментами. И он сообразил, что этого как раз достаточно, чтобы делать авторскую мебель. Александр довольно быстро принялся за это. Клиенты довольны и передают его из рук в руки.

— Вот это туалетный столик из ореха, заказчица буквально расплакалась, – художник показывает на фото столик с ребристыми ящиками и круглым зеркалом. – Сказала мне: я уже второй дом обставляю и просто не знала, что так бывает.

Горынина начали уже узнавать и в среде современного искусства. В конце января у него была первая выставка в Иерусалиме. Там он выставил свою израильскую работу под названием «Хронограмм». Описать это сложно: по белому диску движутся лучи света, преломляются, отражаются, белый свет распадается на чистые синие, желтые, красные цвета. Цикл повторяется 72 минуты.

— В Иерусалиме эта работа зазвучала по-особенному. Люди приходили и восклицали: «Господи, вот он, свет Творца», – улыбается художник.

Там же он выставил и видеопроекцию одной из последних своих российских работ. Одной из тех, которыми отреагировал на начавшуюся войну с Украиной.

Весной была новая выставка – на Иерусалимской Биеннале. А теперь «Хронограмм» висит в коммерческой галерее в Тель-Авиве.

— Я придумал еще две работы. Но нужны деньги, это довольно дорогое искусство, не красок купить. Я посчитал уже, что на первую работу потратил около пяти тысяч шекелей. В России можно было продать одну работу, чтобы сделать следующую, – объясняет Горынин. – Но есть ощущение, что здесь так не работает. Может быть, из-за войны. Может быть, рынок искусства в Израиле вообще незрелый. Страна молодая. Посмотрим, продастся ли. Если нет, значит, мне надо, чтобы делать мое искусство, зарабатывать в другом месте. Может, мебелью. Может, стройкой.

«Каждая новая алия приносит свои идеи, это базовое устройство страны»

Когда он только решил ехать в Израиль, то попросил друга-израильтянина объяснить, что к чему. Друг сказал: «Понимаешь, здесь, наверное, невозможно жить людям, если они не сионисты. Если в тебе нет сионистской идеи».

— Я услышал все это и подумал: какой кошмар, во что я вписываюсь. А потом эта сионистская идея вдруг проросла изнутри и пустила корни. Как так вышло, кровь ли это? – рассуждает Горынин. – Не знаю, как это работает, но, когда я вижу лица этих мальчишек и девчонок, ощущаю, что это прямо родня, мои люди. При этом я понимаю и допускаю, что для большинства из них я никто. Но я их воспринимаю, как своих близких людей, это факт.

Единственное из-за чего Александр переживает – это иврит. На ульпан у него времени не было. Он пытается слушать подкасты, пытается общаться. Очень помогает девушка. Жена довольно быстро вернулась в Россию, супруги расстались.  Зато тут художник познакомился с Настей, которая в стране уже давно, приехала сюда с родителями.

— Сейчас важно наладить жизнь, оплачивать счета. Потом, наверное, найду учителя, который будет со мной заниматься и все объяснит, – делится планами художник. – У меня есть несколько близко знакомых людей, не говорящих по-русски. Например, Ноам, хозяин кузницы. Мы с ним оба мастера. Общаемся через слово иврит, через слово английский. Иногда – вообще непонятно, как. А возвращаюсь домой и ощущение, что мы по-русски общались весь день.

У русскоязычных Горынин старается не работать. А упреки старожилов из прошлой алии, с которыми часто сталкивается в интернете, воспринимает как обычный шум.

— Базовое устройство страны такого, что каждая новая алия приносит свои идеи, свои мысли. И люди, которые это не понимают и советуют всем идти на заводы, говорят очередную глупость.

Он считает, что  так называемая «Тыквенная алия» тоже может многое дать Израилю.

— Не важно, что умеют делать новые репатрианты, а важно, какой они привезли личный опыт. Если у людей есть личный опыт, что стены должны быть ровными, а сервисы работающими, они могут изменить стандарты, и стены станут ровными, – уверен Александр. – Лично я хотел бы изменить стандарты предметной среды. В Израиле отлично умеют сделать красивую вещь. Но не умеют так, чтобы вещи сочетались.

Художник приехал в Израиль в разгар политических протестов. И это уже для него стало новым опытом.

— Все, что у меня есть для сравнения, такое лживое и чудовищное, что на его фоне даже просто воры [в правительстве] – это уже супер круто, – признается он. – Здесь я скорее правый. Тоже совершенно не думал, что могу оказаться среди правых. Но то, что происходит – это настоящая демократия в действии, и это замечательно.

Никита Аронов, «Детали». Фото из личного архива Александра Горынина ∇