Второзаконие, или центр кристаллизации

На этой неделе мы читаем главу Торы «Дварим», которой открывается одноименная книга Пятикнижия. в русском переводе – Второзаконие. Здесь Моше повторяет основные положения Торы, напоминая  народу о законах, данных ему свыше в течение сорокалетних странствий по пустыне.

В библеистической литературе Второзаконие иногда именуют «архимедовой точкой опоры» или «теологическим центром» ТАНАХа, а соответствующую эпоху — поворотным пунктом в истории религии Израиля. Действительно, нет ничего более типично библейского, чем Второзаконие. Это не Песнь Песней с ее эротической тематикой, не Екклесиаст с его мудрым пессимизмом, не карнавальная книга Эстер, где ни разу не упоминается имя Бога, и не идиллическая книга Рут.

Если в других библейских книгах ощущается стремление привести их к идеологическому «общему знаменателю», то Второзаконие и есть этот самый знаменатель. Нигде идеология ТАНАХа не сформулирована так четко и убедительно. Это великолепный образец риторики Древнего мира, и авторов/редакторов книги можно назвать пропагандистами высочайшего класса.

Стиль Второзакония трудно с чем-то спутать. Помимо повторяющихся формул и клишированных выражений, которые будут отмечены в комментарии, для книги характерны сложные, длинные предложения, которые часто растягиваются на несколько стихов. Например: «Чтобы (не случилось так, что) ты поешь, насытишься и хорошие дома себе построишь, и поселишься в них, и много у тебя станет мелкого и крупного скота, и много золота и серебра будет у тебя, и все твое имущество умножится — и возгордишься ты, и забудешь Господа, Бога твоего, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, (и) провел тебя по великой и страшной пустыне, (где кишат) змеи, гады и скорпионы и (где мучает) жажда, потому что нет воды, а он высек для тебя воду из гранитной скалы, (и) кормил тебя в пустыне манной, которую не знали твои предки, смиряя и испытывая тебя, чтобы потом сделать тебе хорошо». (8:12-16).

Вместе с формулами и связанным с ними стандартным набором несложных повторяющихся идей эти предложения словно обволакивают и гипнотизируют читателя или слушателя. При этом язык книги очень прозрачный, словарный запас сравнительно ограничен и, по сравнению с большинством библейских книг, ее текст не предоставляет особых трудностей для понимания.

После революционной работы Вильгельма де Ветта довольно скоро было обнаружено, что элементы второзаконнического стиля и идеологии обнаруживаются также в книгах, непосредственно следующих за Второзаконием: исторических книгах, повествующих об эпохах судей и царей, называемых в еврейской традиции — Ранние Пророки. Речь идет о более или менее длинных вставках, которые контрастируют с остальным текстом этих книг типичной «второзаконнической» лексикой (см. примеры в тексте комментария) и центральными теологическими темами. Лакмусовой бумажкой для объединения этих текстов в единый корпус служит содержащаяся в них идея централизации культа, отсутствующая в первых четырех книгах Пятикнижия.

По существу, во времена Хизкияу и особенно Йошияу была осуществлена грандиозная религиозная реформа, масштаб которой трудно оценить с первого взгляда. Уничтожение местных святилищ не только оставило без работы левитов, которым, наряду с пришельцами, вдовами и сиротами предоставлялась возможность кормиться при хозяйствах местных жителей или от жертвоприношений, но и лишило сакрального измерения убой скота для пищи. В книге специально оговорена возможность того, что в последующей еврейской традиции было названо секулярным убоем скота («шхитат хулин»). Одновременно Второзаконие провозглашает необходимость изучения Закона и преподавания его грядущим поколениям и отстаивает идеал мудрости и социальной справедливости.

В отличие от культа прежних времен, державшегося на жертвоприношениях, центром религиозной жизни становится чтение письменных текстов — в частности, самой книги Второзакония. Письменное слово приобретает особое значение, когда адресат сообщения отдален от говорящего пространством и временем. Со Второзакония начинается процесс канонизации библейского текста. Иными словами, речь идет о точке кристаллизации библейской традиции.

Уничтожение местных культов, с их специфическими легендами и обычаями, привело к усилению чувства единства народа Израиля, практически утратившего к этому времени деление на племена (колена). Крупнейший израильский исследователь Второзакония Моше Вайнфельд утверждает, что именно в это время, которое считается эпохой национального возрождения Израиля, и сформировалась древняя еврейская нация.

«Национальную идею», сформулированную во Второзаконии, можно в двух словах резюмировать следующих образом: Завет Израиля с Богом есть политический вассальный договор, при котором в обмен на помощь Бог требует от Израиля абсолютной лояльности, устанавливает ему законы и следит за их исполнением. Можно даже сказать, что это клятва верности, которую сюзерен накладывает на своего вассала.

Согласно теологии Завета, всем, чем располагает Израиль, он обязан Богу. Если евреи забывают об этом и начинают «изменять» ему с другими божествами или нарушать его законы, Бог их наказывает вплоть до изгнания из страны, но окончательно договора не разрывает. Такое мировоззрение впоследствии позволило евреям сохраниться в изгнании и диаспоре и избежать ассимиляции. Эта идеологическая конструкция оказалась необычайно устойчивой и дожила до наших дней.

Посмотрим, какая стратегия используется во Второзаконии для убеждения читателя или слушателя в правоте высказываемых позиций. Религиозная реформа Йошияу, по существу, была обновлением договора между Богом и Израилем. В книге тоже речь идет про обновление, только спроецировано оно в эпоху Моше. После того, как ушло из жизни «плохое» поколение, испугавшееся перспективы вступления в Землю Обетованную, появляется необходимость заново напомнить израильтянам сущность Завета с Богом. Сценой этого напоминания служат «степи Моава» — последняя остановка перед пересечением Иордана и входом в Землю Обетованную.

Моше — один из последних, кто остался в живых из «дурного поколения»: он сам принадлежит к нему и разделяет его судьбу. Его речь исполнена трагизма — он знает, что его слушатели войдут в страну, о которой он может только мечтать. И одновременно он знает, что его наставления со временем забудутся, и народ нарушит Завет и будет изгнан. Вместо себя он посылает через Иордан Йеошуа и Калева — единственных представителей «дурного поколения», которым разрешено войти в страну, и еще он в качестве своего «представителя» посылает Тору, которую записывает и передает народу.

Еще одна интересная особенность Второзакония в том, что оно мыслится как прощальная речь Моше. В отличие от библейского повествователя, анонимного и всезнающего, Моше выступает как человек страстный, неравнодушный и вовлеченный в происходящее. Как пишет современный исследователь, «Второзаконие содержит мощнейшую самохарактеристику человеческого персонажа в еврейской Библии». Моше, в свою очередь, цитирует других персонажей — Бога или израильтян. Его фигура связывает два драматических центра Завета — откровение на Синае и грядущий вход в Землю Обетованную. После его смерти, как уже сказано, его место занимает письменный Текст — он точно так же будет связывать позднейшего читателя или слушателя с фигурой Моше, как сам Моше связывает «Синай» и «Моав» — последнюю стоянку перед переходом Иордана и входом в Землю Израиля. Между этими тремя пространственно-временными планами — Синай, степи Моава, и Земля Израиля как фактор места и времени позднейшего читателя — разворачивается сложнейшая и интереснейшая игра, которая будет подробно освещена в нашем комментарии.

В заключение можно сказать, что именно пронизывающий весь ТАНАХ дух Второзакония оказал решающее воздействие на формирование трех монотеистических религий — иудаизма, христианства и ислама. С Второзаконием религия Израиля окончательно превращается в религию нового типа — этический монотеизм, обращенный к идеалу соблюдения закона и праведной жизни, чтения и толкования текстов.

Дмитрий Сливняк – специально для проекта «Да». https://dadada.live/ru  «Да» — проект, открывающий малоизвестные страницы истории, культуры и традиции восточноевропейского еврейства. На фото: избрание семидесяти старейшин Моисеем. Якоб де Вит, между 1735 и 1737 г. / Wikimedia