Война в Украине: «Я никогда не видел, чтобы людей уничтожали с такой интенсивностью и так быстро»

Мстислав Чернов — один из двух последних украинских и иностранных журналистов, остававшихся в Мариуполе во время прошлогодних тяжелых боев за город. Украинский и иностранный – поскольку оператор Мстислав Чернов и фотограф Евгений Малолетка, совместно документировавшие российские военные преступления в Мариуполе, — граждане Украины, много лет работающие в Associated Press.

Мстислав Чернов делится увиденным в своем новом документальном фильме, который обязательно нужно посмотреть.

…Российский танк с буквой «Z» на боку едет задним ходом по заснеженной дороге. Толкает автобус, частично преграждающий путь. Автобус катится, задевая и приводя в движение второй, припаркованный рядом. Башня танка медленно поворачивается в сторону видеокамеры. Это начало документального фильма «20 дней в Мариуполе».

«20 дней» — личная история Мстислава Чернова. Вместе с Евгением Малолеткой, Василисой Степаненко, и Лори Хиннант  он получил Пулитцеровскую премию за эту картину. Мировая премьера была на Sundance Festival, где авторам достался приз зрительских симпатий за лучшую документальную картину. Фильм Чернова недавно показан на фестивале DocAviv в Тель-Авиве, а вскоре будет продемонстрирован на документальном канале HOT8 в Израиле.

— Возможно, прозвучит напыщенно, но я хочу, чтобы это осталось в истории. Если через много лет кто-то захочет понять, что произошло в начале российского вторжения в Украину с Мариуполем, он посмотрит фильм и все поймет, — объясняет Чернов в большом интервью, которое он дал по зуму. Из соображений безопасности он не раскрывает своего местонахождения и просит не расспрашивать о семье. По его словам, с момента отъезда из Мариуполя за ним охотятся. Несмотря на это, он продолжает освещать войну, в том числе, кровавые бои в Бахмуте.

— Я уверен: через много лет кто-то усомнится, что Россия в Мариуполе совершала военные преступления и десятки тысяч убийств. Так же, как люди ставят под сомнение Холокост. Каждый момент этой войны, этих преступлений должен быть зафиксирован и сохранен в открытом доступе». (Агрессия России против Украины считается самой документированной войной  в истории – прим. «Деталей»)

Операторская карьера Чернова началась в 2014 году, одновременно с революцией на Майдане (в Украине она сейчас известна как Революция Достоинства). Когда пророссийское правительство Виктора Януковича пало, а Россия, воспользовавшись неразберихой и анархией в Украине, оккупировала Крым и начала войну на Донбассе, Чернов предложил Associated Press документировать то, что происходило на его родине.

Он получил постоянный контракт в июле 2017 года, когда освещал крушение рейса «Малайзийских авиалиний», сбитого пророссийскими силами над Донецкой областью. Позже фиксировал исход сирийских беженцев в Европу, работал на севере Ирака, в Газе и на Западном берегу, в Ливии, Нагорном Карабахе и Афганистане.

• Читайте также:
• Израильтяне сражаются и умирают за Украину. В Израиле об их смерти не сообщается
• Война в Украине намекает на то, что ожидает Израиль, и не только на поле боя
• Украина просит у Израиля помощи в разминировании территорий

Но оборона Мариуполя все равно осталась для него уникальным событием. «Не потому, что жизни жителей Мариуполя дороже жизней в Ираке или Афганистане, и даже не потому, что Мариуполь – это мой дом. И Харьков, где я родился и вырос, похож на Мариуполь. У многих семейные и культурные связи с Россией.

Вся восточная Украина мне очень близка. Вот почему я принимаю близко к сердцу страдания соотечественников. И это самый тяжелый и опасный опыт, пережитый мной в качестве военного корреспондента. Возможно, что в какой-то исторический момент происходили и более ужасные преступления. Но для меня это было самым страшным, что я вообще видел.

Я никогда не сталкивался с такими массированными бомбардировками на такой маленькой территории, я никогда не видел столько смертей своими глазами, хотя, к сожалению, видел много. Я не ожидал, что [русские] обвинят меня в «информационном терроризме» и будут угрожать нам, хотя это подтверждает: проделанная работа имеет большое значение и серьезное влияние на восприятие этой войны международным сообществом.

Мы уехали из Мариуполя и чувствовали себя ужасно. На следующий день после нашего отъезда, 16 марта 2022 года, россияне разбомбили драматический театр, в подвале которого укрывались сотни мирных жителей. Мы знали это место, мы были знакомы с людьми, которые там прятались. Мы сами там были, и я мог сразу оценить, сколько народу убито.

Было трудно восстановить картину бомбежки театра, поскольку там никто не фотографировал и не снимал видео. «Очень важно, чтобы в местах, где совершаются военные преступления и нарушаются права человека, находились журналисты, а не только очевидцы, — говорит Чернов. — Вот почему мы сразу же попытались найти людей, переживших взрыв в театре, и чуть более месяца спустя опубликовали расследование бомбардировки, включая 3D-анимацию.

Тогда я понял, как работать с материалами из Мариуполя: использовать оригинальные фотографии, включающие метаданные, определяющие время и место снимков. Это очень важно для будущих расследований. Когда видишь минуту или полторы минуты видео, тобой легко манипулировать. А вот, когда зритель получит достаточно контекста, гораздо сложнее исказить картину, как это делает российская пропаганда».

Чернов не видит противоречия в том, что он гражданин Украины, и — журналист международного СМИ: «Никакого морального конфликта, никакого парадокса. Перед нами не две стороны конфликта, а убийца и жертва. Рассказать историю жертвы гораздо сложнее и важнее, чем пытаться понять мотивы убийцы — хотя это тоже интересно. В этой войне все ясно: есть нападающий; и есть жертвы — люди, которые страдают от агрессии. Представить их точку зрения — не значит показать «односторонне» или «только часть правды». Это просто нравственный императив. Не делать этого невозможно.

Жаль только, что ты делаешь недостаточно или — не можешь охватить всех. С другой стороны, я работаю в The Associated Press — огромном агентстве со строгими журналистскими стандартами, которым я научился и которым следую уже много лет. Если я еду в Афганистан, значит, я снимаю войну в Афганистане с точки зрения американца. Я умею снимать и с точки зрения местного жителя или — талибов. Меня научили этому, и это тоже очень помогло в создании этого фильма».

— В фильме есть сцена в подвале, где происходит дискуссия на тему «кто стреляет». Местные жители говорят: «они стреляют с двух сторон, или, может, это Украина стреляет».

— Для меня как документалиста и репортера глобального информационного агентства важно показать различные точки зрения. Не фокусироваться на чем-то одном, но охватить весь спектр иногда противоположных реакций — и тех, кто, подобно нам самим, ищет способ поведать миру, что происходит в Мариуполе; и людей, которые не хотят ничего знать.

…Возможно, к концу этих 20 дней я неправильно реагировал на такие разговоры, не по-журналистски. Я говорил: стреляет, безусловно, Россия. Но я тоже человек, мне важно показать свою собственную реакцию, потому что и я часть этого общества, на которое напали. Это и мой дом.

Информационная блокада Мариуполя и внесение путаницы были частью тактики: помимо прекращения подачи воды и электричества, помимо того, что город окружен, — ликвидирована возможность общения. Это привело к тому, что люди оказались в замешательстве, в панике. Посмотрите, как российская пропаганда работает с информацией любого типа.

Она не формирует определенного мнения. Она просто ставит все под сомнение, стирает границу между правдой и ложью, поскольку большое количество противоречивых повествований — в результате чего люди запутываются. Запутавшиеся люди ничему не верят, не понимают, что с ними происходит, не сопротивляются. И это именно то, что мы видели в Мариуполе. Люди, у которых нет доступа к информации, и единственный источник — то, что говорят на радиостанциях сепаратистов — они запутаются и сдадутся.

— С другой стороны, у жителей были веские причины злиться на местный муниципалитет, а может быть, и не только на него — например, что эвакуацию из города не организовали вовремя, а мэр уехал в самом начале вторжения.

— Это, несомненно, придется расследовать в будущем: почему не провели эвакуацию? Ответственность за это лежит частично на муниципалитете, а частично на самих жителях, живших себе в 10-20 километрах от фронта в течение восьми лет. В начале войны, когда им выделили поезда для эвакуации, они были слишком благодушны.

— А поездов было достаточно?

— Нет, конечно. Но уехать было можно. Люди не уезжали, потому что думали, все скоро закончится, или — предпочитали подождать. Никто не думал, что Мариуполь будет окружен так быстро. Это удивило всех. И многие мирные жители, планировавшие уехать, не смогли этого сделать. Ответственность несут и сами люди, и местные власти.

— В фильме показано, как вам удается связаться с редакцией и узнать, что опубликованные вами фотографии из роддома стали объектом российской кампании по дезинформации. Россия заявила, что снимки роддома, разбомбленного российскими истребителями в марте 2022 года, были сфабрикованы.

— Отвечать на пропаганду, пытаться бороться с дезинформацией — не моя, и, вероятно, невыполнимая миссия. Наша задача — просто продолжать снимать. После того, как русские сбили рейс MH17 и начали отрицать ответственность, реакция на бомбардировку роддома меня не удивила. Что мы сделали сейчас, в прошлом году — нашли женщин, пострадавших при взрыве, попытались поговорить с ними. Этому не помешала никакая российская дезинформация. Это обычная журналистская работа: продолжать рассказывать важную историю.

— Как человек, освещавший войну в Газе, можете ли вы сравнить масштабы разрушений в этих двух местах?

— Офис Associated Press в Газе был разрушен — я видел в прямом эфире, как он рухнул и упал [после израильского авиаудара в мае 2021 года]. Обстрелы в Газе очень серьезны. Они всегда приводят к невинным жертвам, и это ужасно. Сектор Газа очень густонаселенный; даже если обстрел очень точен, он приводит к жертвам среди гражданского населения.

Но разница в том, что каждый обстрел сектора Газа направлен, по крайней мере, декларативно, на конкретную цель. А цель обстрелов Мариуполя и других городов, разрушаемых Россией в данный момент, — полное системное уничтожение всего живого, без какой-либо конкретной цели. Это разные вещи.

В Мариуполе речь идет минимум о 30 000 погибших за три месяца – хотя почти наверняка там больше. Я лично никогда не видел, чтобы людей уничтожали с такой интенсивностью и так быстро.

— Есть ли материалы, которые вы сняли, но решили не публиковать?

— Есть вещи, которые мне не удалось снять. И все равно, они со мной, внутри…

(Фрагмент авторской колонки Мстислава Чернова на Associated Press:

27 февраля мы наблюдали, как врач пытался спасти маленькую девочку, получившую осколочное ранение. Она умерла.

Умер второй ребенок, затем третий. Машины скорой помощи перестали забирать раненых – во-первых, из-за отсутствия связи люди не могли позвонить, и во-вторых, невозможно проехать по разбомбленным улицам.

Безнаказанность… Нет фотографий разрушенных зданий и умирающих детей, — и российские войска могут делать, что хотят. Если бы не мы, мир ничего бы не узнал.

Русские охотились за нами. У них был список фамилий, в том числе и наших, и они приближались. Мы вели репортаж из больницы, когда по коридорам начали бродить боевики. Хирурги дали нам белые халаты для камуфляжа. Вдруг на рассвете ворвалась дюжина солдат: «А где журналисты, мать их?»

Я посмотрел на их голубые (украинские) нарукавные повязки и попытался подсчитать шансы, что это переодетые русские. Шагнул вперед, назвался. «Мы здесь, чтобы вытащить вас», — сказали они.

Почему украинцы рисковали жизнями солдат, чтобы вытащить нас из больницы? «Если они поймают вас, то заставят вас на камеру сказать: все, что вы сняли, — ложь. Все ваши усилия и всё, что вы сделали в Мариуполе, будет напрасно»). 

Лиза Розовская, «ХаАрец», Н.Б. Публикуется в сокращении.
Фото: Taylor Jewell/Invision/AP
Фото в тексте: AP Photo Mstyslav Chernov