Оптимистический аспект коронавируса

Вы были в отеле «Мигдаль Давид» в Нетании 8 февраля? Ваш ребенок посещал Кейсарию или Базилику Благовещения в Назарете со школьной экскурсией? А, может быть, 13 февраля у него была экскурсия по Гробнице праотцев в Хевроне? Или он провел этот день в национальном парке Беэр-Шевы? А что если он был, но не помнит? И его учителя не помнят, где они останавливались во время ежегодной поездки. А, может быть, вы встретили туриста, который посещал христианские святые места в Бейт-Пагее и молился там вместе с корейскими паломниками?

Кто вообще задумывается над такими вопросами? Когда в последний раз Бейт-Пагей упоминался в новостях? Коронавирус поднимает на общественную повестку дня места и проблемы, которые давно исчезли из фокуса. Распространение эпидемии разрушает шкалу приоритетов и нормальный порядок вещей. На глобальном и местном уровнях эпицентры появляются в произвольном и непредсказуемом порядке — Южная Корея, Иран, Италия. В эпоху, когда люди чаще всего работают в виртуальном пространстве, когда они уделяют внимание дому, работе и недвижимости, нынешняя вспышка напомнила нам, что мы физически присутствуем в этом мире, разделяя его с несколькими миллиардами людей, перемещающихся с места на место. Не говоря уже об огромном числе животных и микроорганизмов. Наш образ жизни разделяют многие миллионы людей, которые производят и передают продукцию, которую мы используем, и продукты, которые мы едим. Мы находимся в постоянном потоке других людей и предметов, а границы нашего организма не назовешь непроницаемыми.

В то время как новостные выпуски в последние несколько месяцев были сосредоточены на том, какой бюллетень опустят в избирательные урны граждане Израиля 2 марта 2020 года, произошло значительное событие на микроскопическом уровне. Где-то в восточном Китае вирус мутировал и начал размножаться. В течение нескольких недель это привело к краху туризма в обширных регионах земного шара, закрытию границ, карантинам, в которых оказались сотни миллионов людей, и падению фондовых бирж по всему миру.

Все это происходит, когда число жертв эпидемии еще не превысило 3000 человек. Влияние кризиса зависит не только от распространения самого вируса, но и от распространения паники и суеверий.

В 1996 году, после начала эпидемии коровьего бешенства философ Жан Бодрийяр написал, что даже если болезнь не может передаваться от человека к человеку, на практике она уже заразила нас: «Психологический вирус гораздо опаснее биологического. Новые системы СМИ и распространения информации стали наиболее уязвимой областью».

Задолго до того, как вирус поражает ткани мозга, превращая их в губчатую субстанцию, происходит поражение коллективного сознания. Это вызывает резкое падение иммунитета общественного порядка и доверия общественности к нему. В этом отношении вспышка коронавируса — это и биологический, и медийный, и политический кризис. Причина кризиса — вирус, но также политики, журналисты, валюты и продукция. Все они переплелись вместе, так что нельзя отделить одно от другого.

Но в данной ситуации есть и оптимистический аспект. Нарушение порядка вещей уменьшает напряженность в обществе, существующую на символическом уровне. Эпидемии нарушают политические и культурные процессы, но в некоторых случаях прекращают конфликты и войны. Историк Ливий описывал, как эпидемия резко снизила противоборство между патрициями и плебеями в Римской республике. По словам Ливия, один из плебейских вождей пытался восстать против патрициев, но это не произвело на них никакого впечатления, так как они «были более обеспокоены растущей опасностью чумы». В другом случае эпидемия положила конец войне между Римом и горными племенами в V веке до новой эры.

Эпидемия любви

Широко распространено мнение, что эпидемии обостряют конфликты и усиливают враждебность по отношению к меньшинствам. Наиболее известным примером в этом отношении является эпидемия «черной смерти» в XIV веке н.э., унесшая жизни почти одной трети населения Европы. Эпидемия вызвала жестокое преследование евреев, которое вылилось в массовые убийства. Но такие ситуации не были типичными, они возникали реже, чем принято считать.

В книге «Эпидемии: ненависть и сострадание — от чумы в Афинах до СПИДа», опубликованной Оксфордским издательством в 2018 году, историк Сэмюэл Кон показал, что поиск козла отпущения и рост насилия и ненависти не являются неизбежными последствиями распространения эпидемии.

Основным примером, на котором сосредоточился Кон, была эпидемия гриппа «испанки», разразившаяся в 1918 году, в результате которой погибли десятки миллионов людей. Во многих частях мира были приняты драконовские меры для предотвращения его распространения. В Нью-Йорке была объявлена «война против чихания и кашля» и «крестовый поход против плевков». Эти действия были объявлены вне закона, и если кого-то ловили, то могли приговорить к тюремному заключению. В некоторых южных штатах США был введен запрет на поцелуи, который сопровождался кампанией «Поцелуй – преступление». Однако, по словам Кона, исторические свидетельства показывают, что эпидемии не вызвали серьезные вспышки насилия и ненависти.

Более того, Кон описывает «эпидемию сострадания», которая распространяется после эпидемии. Бесчисленные герои, рискуя жизнью, вызвались заботиться о пациентах, даже тех, кто принадлежал к другим этническим и социальным группам. Как и в Древнем Риме, в современном мире эпидемия приносит облегчение расовой и этнической напряженности. Можно сказать, что именно эпидемия, а не война, иногда выявляет более благородную сторону человечества.

Эпидемия коронавируса показывает, насколько уязвима наша цивилизация. Но так же, как человеческий организм вырабатывает иммунитет к болезням, если он выживает, то можно надеяться, что и цивилизация тоже выработает некоторый иммунитет. Коронавирус вызывает растущую изоляцию внутри национальных границ, но он также напоминает нам, что мы все подвержены одинаковым угрозам. Мы плаваем в океане постоянно меняющихся вирусов. Нравится нам это или нет, мы должны продолжать жить с ними, как и с самыми беспокойными организмами — людьми.

Офри Илани, «ХаАрец», Ц.З.

На фото: пешеход в Пекине. Фото: Stringer, Reuters