«Лесные шпионы»: уникальное исследование о партизанской разведке в СССР

Главная тема лекций военного историка, преподавателя Тель-Авивского университета и Междисциплинарного центра в Герцлии Якова Фалькова – история и теория партизанской войны, истоки терроризма, и все, что с этим связано. Его деятельность посвящена, в основном, глобальным проектам, связанным со Второй мировой войной. Исследования Якова Фалькова требуют колоссальной изыскательской работы и кропотливого, многолетнего труда в архивах разных стран. Его работа привела к сенсационным историческим находкам, в чем-то, пожалуй, меняющим общее представление об определенных аспектах Второй мировой. Один из таких исследовательских проектов посвящен истории партизанского движения в Совестном Союзе.

— Все началось еще во времена моей учебы в университете, — рассказывает Яков Фальков о своей работе. — Здесь я должен поблагодарить Арона Шнеера – не просто прекрасного историка, но и давнишего друга нашей семьи: когда я готовился получить вторую степень, Шнеер предложил мне изучить материалы, привезенные когда-то из Советского Союза и никем даже не просмотренные. Так начались мои контакты с “Яд ва-Шем”. Их результатом стал большой серьезный материал, который послужил основой для книги. Она вышла на иврите и называется «Лесные шпионы».

Главная тема этой книги — один из весьма мало изученных аспектов партизанского движения на территории Советского Союза – партизанская разведка. Работая с различными документами того времени, копаясь во множестве архивов, я то и дело натыкался на сообщения партизанской разведки о массовых убийствах евреев. Они шли чуть ли не с самого начала возникновения партизанского движения. Тогда я, как человек, до той поры не занимавшейся проблематикой Катастрофы, снова пришел к Арону Шнееру в “Яд ва-Шем”. Говорил с его коллегами, пытался выяснить, занимался ли кто-нибудь воообще этой темой? Кто-нибудь видел то, что увидел я? И выяснилось, что об этом вообще никто не знает. 

— Книга о партизанской разведке вышла на иврите. А почему бы не издать ее на других языках?

— У меня самые лучшие отзывы западных и израильских историков о моей работе, есть рекомендации перевести книгу на английский и издать, что я, наверное, и сделаю. Но вообще, к сожалению, такая литература, как мне кажется, все меньше и меньше востребована. Молодежь это не особо интересует, чему я сам стал свидетелем, когда выступал с лекциями в “Яд ва-Шем” перед студентами одного из московских российских вузов.

Ребята очень хорошие, интеллигентные мальчики и девочки. Сидят, слушают, поскольку на протяжении лекции у них не принято задавать вопросы. Тема: последняя глава моей книги под названием “Партизаны и Катастрофа”. И когда настает время для вопросов, тянет руку мальчик и вежливо спрашивает: “Все это очень интересно. Но не могли бы вы сказать, а кто такие – эти партизаны?”

— Шутите?

— Нет, вполне серьезно. Хотя если точнее привести его слова, то смысл такой: не могли бы вы подробнее рассказать о партизанах, чем они занимались. То есть само слово “партизаны” он когда-о слышал, но что за этим стоит, не очень себе представляет.

— А все-таки почему в центре вашего внимания не все партизанское движение в целом, а только разведка – с 1941 по 1945 годы?

— На самом деле, чтобы понять и досконально проанализировать деятельность партизанского разведывательного дела как одного из элементов большой партизанской системы, мне в этой книге пришлось переписать, по большому счету, всю историю советского партизанского движения. И основательно пройдя весь этот путь, я вдруг обнаружил, что про партизанскую разведку, как таковую, вообще ничего не написано. Даже в западных источниках, когда пишут про партизанское движение, упоминают этот вопрос мельком.

Из многочисленных материалов известно, что разведка существовала при всех партизанских штабах, — украинских, белорусских, прибалтийских, — а также был главный разведотдел штаба партизанского движения в Москве. Сам штаб подчинялся непосредственно ставке Верховного главнокомандующего и партийному руководству, непосредственно Сталину. Мне же удалось выяснить, как конкретно все эти штабы работали, сотрудничали, конкурировали, набирали сотрудников, готовили и курировали оперативный состав и агентуру, и это — на всей оккупированной территории в течение всего оккупационного периода. 

— Как формировалась разведка партизанского движения?

— Сначала все было стихийно, вплоть до мая 1942 года, когда был создан Центральный штаб партизанского движения. Его пытались направлять разные ведомства: НКВД, Главное политуправление армией, военная разведка, партия. Брали людей, которые что-то умели, помнили, офицеров после краткосрочных курсов полевой разведки. Оказалось, что полевая разведка силами и средствами армии, и разведка в тылу противника – совершенно различны, и опыт армейской разведки в партизанских условиях практически неприменим.

Активную роль в партизанском движении играли сотрудники НКВД, большинство из тех, кто оставался на оккупированных территориях по каким-то причинам, будь то специальное задание или участие в подпольной организации. Но они, в основном, работали в городах — как, к примеру, первый отдел. А нужно было выстраивать разведсеть в реальных боевых и страшных условиях оккупации, то есть за линией фронта. Все это было очень сложно. Потом, когда в мае 1942 года был создан штаб партизанского движения, стали привлекать уже профессиональных разведчиков из НКВД, разведуправления, ГРУ. Главным образом для того, чтобы они проводили курсы. В книге я подробно рассказываю, как шло обучение новобранцев-разведчиков и сколько времени выделялось на подготовку. Очень часто спецподготовка для ведения разведывательной работы за линией фронта занимала всего несколько часов. И все. Людей сбрасывали за линию фронта на верную гибель.

— НКВД был связан с партизанской разведкой?

— Сотрудников НКВД привлекали для передачи опыта, для выстраивания системы, даже для работы непосредственно в партизанских отрядах, но отношения были не столь однозначными. Партизанская разведка существовала как достаточно самостоятельная система, еще одна полноценная разведслужба в советском разведсообществе того времени. Более того, она действовала не только на оккупированных советских территориях, но и, начиная с 1944 года, в Восточной Европе — Польше, Словакии, были попытки проникнуть в Венгрию и Румынию. Действия партизанской разведки на территории Восточной Европы — одно из открытий, сделанных мною в результате расследования.

Что же касается роли НКВД, то вот одна из деталей — конкуренция, в некоторых случаях открытая вражда, доходящая до вооруженных столкновений между партизанами, партизанской разведкой и НКВДэшниками,

представителями спецгрупп разведуправления и смершевцами. Своего пика это противостояние достигло в Прибалтике. Я много работал в прибалтийских архивах, написал даже статью о малоизвестных аспектах Второй мировой войны и, в частности, о действиях советских партизан в Прибалтике, их очень сложных взаимоотношениях не только с местным населением, с оккупационными властями, но также и властями в Москве. Их прессовали с двух сторон. Москва не очень доверяла прибалтам.

Многие из них, кто организовывал партизанское движение, участвовал в подполье, до 1940 года сидели в прибалтийских тюрьмах, это были коммунисты двадцатых-тридцатых годов, которых, в принципе, должны были в свое время уничтожить вместе с прочими восточноевропейскими коммунистами. Но поскольку они сидели в местных тюрьмах, а не в российских, то остались живы.

После начала войны их сразу задействовали для создания  подпольных организаций, но у них были большие разногласия с Москвой. Москва давила и по партийной линии, и при помощи спецслужб, например, прослушивая все радиоразговоры. Штабы находились в Москве, а оперативные группы — на границе Латвии и в самой Латвии, передавая информацию по беспроволочной связи. Все обязательно прослушивалось НКВД, контролировалось, курьеры перехватывались, иногда их задерживали для допроса и для перерегистрации той информации, которую они должны были передать. Местные прибалтийские партизанские органы на это очень жаловались.

— А как снабжали разведчиков-партизан?

— Этому посвящена  отдельная глава моей книги – логистике, снабжению партизан всем необходимым: продуктами, боеприпасами, спецснаряжением для ведения разведки (биноклями, компасами и многим другим). Речь идет о самой большой проблеме партизанского движения, да и не только его. Я представил бы ситуацию в виде некоего конуса, в нижней, расширенной, части которого вся советская индустрия, работающая на фронты, обеспечивающая армию, НКВД, партизан, и, несмотря на работу на износ, далеко не всегда справлявшаяся с существующими потребностями. Особенно страдали от этого партизаны, которые, к примеру, практически не обеспечивались радиоаппаратурой для работы на оккупированных территориях.

Более того, снабжение по воздуху зачастую сталкивалось с большими сложностями, катастрофически не хватало самолетов. Закупали «Дакоты» у американцев, потом пытались их как-то адаптировать к специфическим условиям, создавали советские копии Ли-2, но неудачно. Именно Ли-2 советские летчики и сами партизаны называли «летающими гробами». Кстати, в процессе работы над книгой мне удалось проинтервьюировать бывших партизан, и они рассказывали, как у них на глазах их друзья разбивались прямо на аэродромах. Не было и маленьких парашютов, на которых можно было бы сбрасывать грузы. Очень часто грузы сбрасывали с воздуха прямо в мешках, и половина приходила в негодность, остальное разбирали, как придется и если повезет.

Мне рассказывал уже в Израиле ветеран войны, партизан, что им говорили так: груз сброшен примерно в таком-то и таком-то направлении, идите туда – забирайте. И они шли десятки и десятки километров, а потом, когда наконец добирались до пункта назначения, оказывалось, что все уже забрали местные. 

— Сколько людей сражалось в партизанском движении?

— Цифры очень приблизительные, учет велся, но довольно небрежно и был, скорее, показушным. В то время занимались жуткими приписками, показухой, надувательством, «липой». Это касалось как численности партизан вообще, так и численности агентуры. Доказательства легко обнаруживаются при сравнении различных советских источников. Как правило, чем выше уходил рапорт, тем стремительнее росло количество и партизан, и агентуры на оккупированных территориях, и фальсифицировались нередко достижения, оказывавшиеся на поверку липовыми. Потому оперировать можно примерными показателями. Так, на пике своего существования партизанское движение в Белорусии насчитывало 120 тысяч человек, а за все время войны – около 300 тысяч. Партизан в Украине было поменьше, десятки тысяч, но точно сказать нельзя, учета они не вели.

После войны все архивы сбрасывались в одну кучу. Я нашел по этому поводу рапорт украинских партизан, занимавшихся описью всех документов. Они жаловались, что не выделено помещение под архив, нет средств, не хватает личного состава. По сути, сидело несколько человек и разгребали кучу бумаг, складывали их в мешки, а мешки развозили по архивам. Потом, только в шестидесятые-семидесятые годы кто-то начал потихоньку все это разбирать, но дело до конца так и не довели. Когда я попал в литовские архивы, там все эти документы находились в ужасном состоянии, потому что в советское время тема никого особенно не интересовала.

— Но кто-то же писал об этом книги, занимался исследованиями?

— Безусловно, но все это по верхам. Хватали какие-то суммирующие отчеты, не вдаваясь в подробности, к примеру, совокупность действий партизан за год оккупации, или брали какие-то выжимки, использовавшиеся при написании книг. Но цифры приводились без всякого критического к ним отношения, без попытки понять, откуда они взялись. Я же проследил движение этих цифр и отчетов, первичных донесений. Оказалось, что между тем, что было внизу, и тем, что вверху, огромная разница.

— Удалось ли попасть в российские архивы?

— Нет. Я хотел было поехать в Москву, отправил туда запрос, и мне ответили, что все, что касается деятельности разведслужб, включая партизанские, до сих пор находится под грифом «строго секретно». Такие же ответы я получил из архивов Пскова и Петербурга – по всей видимости, это единая политика для всех российских архивов. Но мне повезло, и это я отношу к своим маленьким открытиям: существовала система рассылки по всем крупным партизанским штабам. Потому все, что находилось в Москве – приказы, распоряжения, отчеты, копии донесений — попадало в Белоруссию, Украину и в Прибалтику.

Архив украинского партизанского штаба был не так давно открыт для исследователей и я замечательно поработал в Киеве, плодотворней, чем мог бы в Москве — еще и по той причине, что Сталин распустил Центральный штаб партизанского движения в начале 1944 года, а украинский штаб продолжал свою деятельность. И партизаны, проникшие на территорию Восточной Европы, в основном были из Украины, ими руководил Никита Хрущев, преследовавший свои собственные цели. К примеру, спровоцировал руководство словацкого сопротивления на восстание, когда к этому не было предпосылок, да еще и не поставил Сталина в известность. В результате словаки выступили раньше времени, и немцы их практически разгромили, а советские партизаны пустились в бега по окрестным горам, скрывались там, мерзли, недоедали, гибли, и писали жуткие отчеты в Киев, пытались передать сообщения по рациям, которые у них были — утверждали, что все ужасно, словаки разбежались и не хотят воевать. Тогда как во всех официальных отчетах нам рассказывают, что это — героическое восстание, с героическим участием украинских партизан.

— Помимо документальных свидетельств, вам удалось побеседовать с очевидцами?

— В 2006 году я беседовал в Израиле с Ниной Папирмахер. Замечательная женщина, ей тогда было уже под восемьдесят. Во время войны она была 16-летней комсомолкой из Каунаса. Нина прибавила себе возраст, сказала, что ей – восемнадцать, прошла подготовку в разведшколе. Вот именно от нее я услышал жестокую правду: эти ребята знали, что их посылают, как овец, на бойню. Вспоминала, как отпустила шутку по этому поводу, за что отсидела несколько дней на гауптвахте. Нельзя было о таких вещах говорить вслух, хотя и она, и ее сослуживцы прекрасно знали, что их друзья уходят и не возвращаются.

Нину отправили в Каунас, в партизанский отряд, и там оказался человек по имени Генрих Зиманас, еврей. Он увидел эту хрупкую, маленькую девочку и пожалел ее, сделал так, что она не пошла вместе с диверсионной группой, которую быстро обнаружили и уничтожили. Их даже ничему не учили. Я спросил Нину, показывали ли им, как уходить от пеленгатора? Она ответила, что тогда о пеленгаторе ничего не слышали. То есть едва обученных ребят забрасывали только для того, чтобы они раз или два вышли в эфир. А затем немцы их пеленговали и уничтожали. И в партизанских отрядах об этом хорошо знали.

— Что насчет участия детей и подростков в партизанском движении?

— Очень часто в разведку отправляли детей или подростков, объясняя это тем, что, дескать, детям проще работать на оккупированных территориях, хотя ценность такой работы была намного ниже, да и сведений они особых не приносили. Действительно, они могли проникнуть в какие-то населенные пункты, занятые противником, походить там, посмотреть, понаблюдать, но вряд ли можно было говорить о какой-то полноценной разведработе, не говоря уже о вербовке.

— Зачем же тогда посылали детей?

— Потому что очень часто больше некого было посылать. Скажем, отряд ждет специалиста по партизанской разведке, а с парашютом сбросили 12-летнего мальчика. И куда его девать? Эти факты нередко всплывали в воспоминаниях.

— Партизаны и коллаборационисты… Кого было больше?

— Коллаборационистов. На службу к немцам пошло по своей воле больше миллиона человек, тогда как в партизанском движении, в общей сложности, не наберется и полмиллиона. Надо сказать, что партизанская разведка не могла похвастаться особыми достижениями, пытаясь проникнуть в штабы оккупационных властей, но преуспела во всем, что касается настроя местного населения, тем более что начальство интересовало отношение людей к советской власти. Все это фиксировалось, коллаборационистов переписывали, а затем, когда немцы оставляли территории, передавали списки в СМЕРШ или НКВД, чтобы предателей сразу арестовывали.

Кстати, прибалтийские партизаны, как выясняется, были гораздо честнее белорусских, украинских, русских коллег. Когда местное население выражало недовольство советской властью, они об этом открыто писали, за что, опять же, их не любили в Кремле. Они писали правду. «Нас литовское население не любит, были перегибы в нашей политике в Литве в 1940-1941 годах. И это нужно признать», — вот так писали партизаны в своих донесениях. Как инструмент политического контроля на оккупированных территориях, они, в общем-то, были достаточно эффективными. Но гораздо менее эффективными — как инструмент поставки информации Красной армии.

Но еще один плюс может записать себе партизанская разведка: она четко уловила начало эвакуации немецких войск, начало перелома в моральном состоянии немцев. В 1941 году немцы приезжали в Россию на оккупированные территории со своими семьями, собачками и разным скарбом, организованно и последовательно, открывали кинотеатры, клубы, перестраивали все под себя. Но осенью 1943 года партизаны стали писать, что немцы начали отправлять домой собачек, детей, переводят аэродромы, которые были в районе Пскова, в Эстонию и Латвию. Вот когда начался откат.

Кстати, я не нашел никакой индикации того, что в Кремле это поняли. Но, по крайней мере по имеющейся информации мы можем сказать, что партизаны докладывали о немецкой армии и оккупационной администрации, которая морально уже была надломлена. Советам еще предстояло освобождать украинские территории, провести операцию «Багратион», и уже за полгода до этого они знали, что захваченную советскую территорию немцы не будут защищать так, как территорию рейха.

(Продолжение: «Советская власть с самого начала знала об уничтожении евреев»)

Марк Котлярский, “Детали”.˜
На фото: партизаны атакуют деревню. Фото: Wikipedia public domain
Фото на врезках:
Обложка книги Якова Фалькова.
Командир отряда обучает бойцов пользоваться оружием. Фото: Георгий Петрусов, архив RIA Novosti, Wikimedia commons, CC-BY-SA 3.0
Партизаны в засаде. Белорусия, 1943. Wikipedia public domain
Допрос партизана, 1942. Wikipedia public domain
Коллаборционисты, охотники за партизанами, лето 1942. Wikipedia public domain