Религиозный сионизм: раскол после «размежевания»

Молодая религиозная семья, которая обратилась с просьбой разрешить ей обосноваться в поселении на юге страны, получила отказ – и только потому, что приемная комиссия, узрев у молодой мамы кольцо в носу, почему-то посчитала это обстоятельство достаточным для вынесения отрицательного вердикта. На недоуменный вопрос был дан ответ, дескать, в таком виде просительница не впишется в местное сообщество.

Даже несмотря на то что раввин поселения разъяснил, что не существует никакого галахического запрета на кольцо в носу, комиссия решила обратиться за разъяснением к некоему духовному авторитету в Иерусалиме. Но и он не нашел никакой проблемы. Тем не менее члены комиссии решили полагаться исключительно на свое чутье, а не на мнение раввинов, оставив семью ни с чем, то есть отвергнув ее во имя сохранения неких «общинных ценностей», притом что никто не знал, как именно их определить.

Доктор Хаим Кацман, который изучает религиозный сионизм, указывает на «дело о кольце в носу» как на яркий пример, указывающий, по сути, на два процесса, которыми характеризуется сегодня это движение и которые лишь кажутся противоречивыми: «Похоже, авторитет раввинов идет на спад даже в самых консервативных сообществах. Но люди, однако, не привержены процессу секуляризации, а просто по-другому воспринимают религию. И в данном случае они прибегли к собственным религиозным соображениям, чтобы отказаться от традиционных авторитетов».

Исследования Кацмана включают в себя социологию, историю, политологию, религиоведение, а также антропологию. Он защитил докторскую диссертацию, когда ему еще не исполнилось и тридцати лет, и посвятил ее изучению различных сообществ, составляющих движение религиозного сионизма. Результаты его исследования, опубликованные в International Journal of Religion и «Мафтеах» («Ключ»), содержат выводы, которые, как предполагается, удивят многих израильтян, в том числе религиозных и тех, кто идентифицирует себя как отказавшихся от религии, как сам доктор Кацман.

Суть исследования заключается в том, что религиозный сионизм следует рассматривать с точки зрения социологии, а не идеологии. То есть речь идет не о наборе ценностей, а о совокупности людей, составляющих отдельное и обособленное общество. Кипа не столько отражает мировоззрение, сколько выражает групповую принадлежность. По мнению исследователя, сегодня можно утверждать, что нет единой, общей идеологии, которая характеризует это разнородное общество, называемое «религиозным сионизмом».

Более того, на его взгляд, это движение после эвакуации Гуш-Катифа вошло в затяжную полосу теологического и политического кризиса. Налицо разочарование и религиозной концепцией, подразумевавшей неприкосновенность и целостность Эрец-Исраэль. Пошатнулось и еще одно представление о государстве, согласно которому оно должно заботиться о слабых, регулировать рынок, равно как заботиться об интересах человеческой личности. Но в результате государство оказалось сведено к роли обычного инструмента.

«Напрасны ваши усилия»

Кацман родился в 1991 году в Петах-Тикве, будучи вторым из шести детей религиозной пары новых репатриантов из США. В 16 лет поступил на факультет философии в Открытом университете и искал нерелигиозный ответ на глобальные вопросы, в особенности в сфере морали. Вскоре мучившие его противоречия свелись к тому, что он стал позиционировать себя как атеист («сегодня я предпочитаю определять себя как агностик»), тем не менее следовал обычным путем для молодого человека, выросшего в доме, где все говорит о религии и сионизме.

Отслужив в армии медиком в боевых частях и командиром на территориях Иудеи и Самарии, он демобилизовался, а затем окунулся с головой в учебу, получив вначале степень бакалавра по философии и политологии, степень магистра по политическим вопросам и государственному управлению, а затем и докторскую степень в Школе международных исследований Вашингтонского университета.

Во время учебы на первую степень Кацман перебрался в небольшой изолированный кибуц на границе сектора Газы и Египта. Туда же он вернулся год назад после докторантуры в США, решив отдохнуть от интенсивных исследований. Живет в однокомнатной квартире в кибуце, работает садовником и в самом прямом смысле возделывает дикую природу; иногда скитается и работает диджеем на вечеринках, крутит арабскую музыку. Религиозный сионизм Кацману чужд.

«Я обучался в религиозно-сионистской системе образования, но религиозность людей, которых я встречал, отличалась от той, которую я встречал дома, – признается он. – Мои родители и сионисты, и религиозные, но они не совсем «религиозно-сионистские», поскольку не прошли этот процесс социализации в США. Люди, выросшие в Израиле, были сформированы системой образования, синагогами, молодежными движениями, и это делало их отдельной социальной группой. Мое прошлое заставило меня посмотреть на религиозный сионизм так, как я на него смотрю».

Он добавляет, что, на его взгляд, все слабее и слабее попытка найти общий знаменатель между религией и сионизмом, современностью и традицией, и усилия вообще найти этот знаменатель тоже напрасны, так как и знаменателя, собственно, нет: слишком велики разногласия внутри самого движения религиозного сионизма. Стало быть, нет вообще такого понятия как «религиозный сионизм»?

На что Кацман отвечает: «Конечно, есть, и это факт, что существуют люди, которые считают себя религиозными сионистами. У них нет общей идеологии, но это вполне конкретная группа. Между людьми, из которых она состоит, существуют социальные связи, объединяющие их в группу. Эти связи могут быть родственными, географическими или институциональными, которые формируются в синагогах, школах, на рабочих местах, в отдельных подразделениях в армии, молодежных движениях и т. д. Это – группа».

Он указывает, что его определение только расширяет границы религиозного сионизма: «Есть люди, которых я считаю частью группы, даже если они не идентифицируют себя как таковые. Я брал интервью у восточных евреев, которые живут в однородном религиозно-национальном поселении, и они говорили мне: мы не считаем себя религиозными сионистами.

Отошедшие от религии – тоже не совсем светские, хотя и атеисты. Они до сих пор поддерживают связь с общественными кругами в религиозном сионизме. Нечто подобное можно видеть здесь, в кибуце: мы – группа друзей, которые приехали жить здесь, и из восьми человек – пятеро тех, кто отказался от религии; мы – особенные».

Как считает Кацман, в движении религиозных сионистов отчетливо видны тенденции к гетерогенизации, особенно же желание «хардальников», то есть склонившихся к ультраортодоксальному образу жизни и мировоззрению, вообще отделиться от религиозного сионизма. И потому разногласия доводят до того, что религиозное поселение отказывается принимать в свои ряды женщину только потому, что у нее в носу кольцо.

По мнению исследователя, этот пример явственно указывает еще и на кивок в сторону иной культуры. Он уточняет, что здесь все связано с социализацией, которую прошли религиозные сионисты, от Раананы до Эфрата, через уникальную систему образования, которую создало государство. «Влияние этой системы – школы, движения, всего – на человека очень сильно, но проявляется оно по-разному. Есть те, кто оставит эту систему образования и займет холмы Ицхара, и есть те, кто пойдет и выступит против них».

От Ариэля Шарона до Айн Рэнд

Обращение Кацмана к истории и социологии заставило сосредоточиться на феномене «размежевания». Это основополагающее событие современного религиозного сионизма, которое вызвало не только политический, но и теологический раскол.

«В религиозном сионизме существует концепция государства, согласно которой сионистское движение и Государство Израиль являются существенной и необходимой частью процесса «геулы» – избавления и поэтому имеют священный статус. Послушание законам государства подобно исполнению религиозной заповеди – не только пассивное послушание, но и призыв в армию, и служба в госсекторе. Все эти вещи рассматриваются как истинные заповеди», – поясняет Кацман.

И добавляет, что, поскольку система образования создала эту социальную группу, она также сыграла свою роль в возникновении кризиса: «Идет планомерное внедрение концепции, согласно которой вся Земля Израиля принадлежит евреям. Идет нормализация феномена поселений, йешивы посылают учеников на праворадикальные демонстрации. В йешиве, где я учился, были и те, кто сбежал, чтобы противиться эвакуации Амоны. Когда они вернулись, их встретили аплодисментами и никто их не наказывал. То есть выходить из йешивы нельзя, но, если учащийся будет сопротивляться выселению, это прекрасно и даже желательно».

В то время как раскол между религиозным сионизмом и государством воплощен в такой фигуре, как Бецалель Смотрич, в другой публикации, посвященной подъему консервативного движения в Израиле, Кацман проводит прямую линию между Ариэлем Шароном и Айн Рэнд (урожденная Алиса Зиновьевна Розенбаум – американская писательница и философ, создатель философской системы, которую она назвала объективизмом. – Прим. «Деталей»). Он говорит о своего рода «импорте» американского консерватизма, реализованного в создании таких организаций как «Керен-Тиква» и «Форум Коэлет», как о новом явлении религиозного сионизма, не похожего на тот, что был раньше. Сюда же вписывается и The Jewish Statesmanship Center. По его мнению, все эти три организации объединяют общее мировоззрение, а также установки, которыми они руководствуются.

Как говорит Кацман, он начал свое исследование, встречаясь и беседуя с представителями нового консервативного движения, в основном с теми, кто носит кипу, так как их большинство, но общался и с нерелигиозными людьми. После продолжительного общения он сделал вывод, что это движение сформировалось как ответ на кризис, вызванный размежеванием. Далеко не все неоконсерваторы придерживались взглядов истинных государственников, тем не менее рассматривали размежевание как травму, «как шаг, противоречащий воле народа и подрывающий основы израильской демократии».

Кацман указывает на консерватизм как на предприятие, которое набрало обороты в последнее десятилетие благодаря организациям, конференциям, книгоиздателям и учебным программам.

«Консервативная идеология также позволяет людям, придерживающимся светских взглядов, присоединяться к ней, – поясняет он. – Это часть предпринимаемых усилий по созданию контргегемонии того, что они считают гегемонией левых. Идеология – лишь верхний слой, который направлен на создание средств массовой информации, образовательных учреждений, организаций гражданского общества, исследовательских институтов, а также на выдвижение тех или иных кандидатур на государственные должности. Вот это все вместе и составляет консервативное движение в Израиле.

Отвечая на вопрос, какие финансовые потоки подпитывают неоконсерваторов, Кацман замечает: «Безусловно, движение началось с миллионов долларов, поступающих из США. Есть бизнесмены, в основном евреи, и они финансируют стипендии, семинары, поездки в США. Правда, сейчас есть люди, которые находят консерватизм органичным и естественным, но это – после десяти лет работы и больших денег, которые были вложены именно для того, чтобы достичь сегодняшнего результата».

Хотя исследования Кацмана сосредоточены на религиозном сионизме, успех таких структур как «Форум Коэлет», «Керен-Тиква» и прочих консервативных организаций в израильском обществе, в целом его не удивляет. По его мнению, свидетельство того, что к неоконсерваторам присоединяются и светские правые, не меняет самого факта, что серьезные достижения консервативного движения, от закона о гражданстве до декларации Помпео, следует рассматривать как результат социальных связей, исследованных Кацманом.

«Консерватизм преуспевает благодаря внутренним связям с религиозным сионизмом, – подчеркивает исследователь, отмечая, что приятие американского консерватизма также не происходило в вакууме. – Израиль переживает процессы американизации. Приватизация, неолиберализм – эти идеи больше не чужды израильскому уху».

Натанэль Шломович, «ХаАрец», М.К. Фото: Гиль Коэн Маген √