Трумпельдор стал сионистом в японском плену

Одна из самых известных фраз, высеченных в коллективном сознании Израиля — это приписываемые Йосефу Трумпельдору слова «Хорошо умереть за родину». Трумпельдор действительно пал в бою у Тель-Хая в 1920 году, но на тот момент он и без того был знаменит, в немалой степени благодаря геройской службе в еврейском батальоне в дни Первой мировой войны. Однако, с точки зрения зрения историка, не менее интересен и более ранний период его жизни — участие в русско-японской войне в качестве солдата царской армии и последовавший за ней японский плен.

Чтобы понять, как и почему Трумпельдор прославился именно в японском плену, следует понять, чем была Япония в начале XX столетия — находящейся на подъеме империей, которой требовались все новые территории, в частности, за счет находившегося в упадке соседнего Китая. Вскоре Россия и Япония включились в гонку за земли восточной Азии и в 1904 году, оставив попытки решить вопрос дипломатическим путем, Япония объявила России войну. Евреи всего мира следили за событиями и ждали падения России.

В тот период Россия пользовалась дурной славой антисемитской страны, и не только в еврейской среде. Кишиневский погром 1903 года широко освещался в мировой прессе и вызвал шок, так что когда Япония вступила в войну с Россией, евреи (конечно, те, кто жил за ее пределами) открыто высказывали ей поддержку. Так, немецкий банкир еврейского происхождения Яаков Шифф, живший в то время в США, предложил японцам ссуду в размере 50 млн. фунтов стерлингов, чтобы помочь им одержать победу над Россией. Пустив в ход свои связи в американском правительстве, он оказал давление на президента, чтобы тот поспособствовал заключению соглашения о прекращении огня, выгодное Японии. А Нафтали-Герц Имбер, автор израильского гимна «Хатиква», написал стихотворение на победу Японии.

Это привело японцев к мысли, что евреи — сильный и богатый народ с обширными связями и потому надлежит относиться к ним с большим почтением. Это одна из причин, по которым они проявляли немалую терпимость к таким пленным, как Трумпельдор. Но это, конечно, не единственная причина. Японцы в ту пору отчаянно хотели быть принятыми Западом и потому им было важно продемонстрировать хорошее отношение к русским военнопленным, неважно евреям или нет .

Для Трумпельдора это стало поводом показать себя. Служба в царской армии не приводила его в  восторг. Что такое антисемитизм,  как в армии, так и в гражданской жизни, он хорошо знал. И все же он пошел служить в армию, по его словам, в опровержение расхожего мнения, что евреи не могут быть верны царю-батюшке. До начала войны он интересовался идеями сионизма,  а также возможностью вписаться в российское общество. Но плен изменил его планы.

В августе 1904 года Трумпельдор был тяжело ранен в бою, что привело к частичной ампутации левой руки, однако он вернулся в свой отряд. В начале 1905-го он попал в плен, но, в некотором смысле слова, это было к лучшему — японские врачи вновь прооперировали руку.

Японцы, как было сказано, хотели продемонстрировать гуманное отношение к русским военнопленным в целом, и евреям, в частности.  В результате японцы дали евреям возможность создать в лагере общину, отделенную от остальных заключенных, исполнять свои религиозные обряды и следовать своим культурным обычиям. И даже исповедовать сионизм, если таковое желание возникнет.

Только оказавшись в плену, Трумпельдор особенно глубоко воспринял идеи сионизма. Главной причиной было то, что ему неожиданно выпала возможность возглавить группу евреев. Прежде его окружали евреи, находившиеся на грани ассимиляции, да и родные убеждали его, что надо учиться в России и пойти служить в царскую армию. Но в плену Трумпельдор попал в еврейское окружение и сионистские идеи вспыхнули в нем с новой силой. Энергию, которую он прежде намеревался направить на успехи в будущей учебе, он обратил на создание еврейской общины в японском плену.

Он позаботился о том, чтобы евреи выпускали газету на идише «Дер юдишер лебен» (Еврейская жизнь), которую он делал почти в одиночку. Эта газета была популярна не только среди еврейских военнопленных, но и за пределами лагеря. Руководители еврейской общины также создали школу, где солдаты-евреи могли пополнить свои знания. Очень скоро слава о еврейской школе Трумпельдора разошлась по лагерю и солдаты-неевреи с охотой посещали уроки, которые велись на русском языке.

Трумпельдор заботился и о том, чтобы члены разношерстной общины, в которой ассимилированные,  религиозные евреи и сионисты, соблюдали еврейский образ жизни. И хотя он сам не придавал большого значения молитвам и праздникам, но заботился о том, чтобы религиозные нужды евреев соблюдались даже в плену: сюда входили кошерная пища на Песах, открытки к Рош ха-Шана и тому подобное. В немалой степени именно эта, на первый взгляд, рутина повысила репутацию Трумпельдора в глазах евреев-военнопленных: его деятельность была чистейшим альтруизмом, ведь он сам был человеком неверующим.

С окончанием войны Трумпельдор вышел на свободу; он был полон решимости отправиться в Эрец-Исраэль. Еще находясь в плену, он обратился с письмами к разным сионистским лидерам. Спустя несколько лет, несмотря на то, что ему, герою войны, прочили блестящую карьеру в русской армии, Трумпельдор отправился в Эрец-Исраэль.

Остальное, как говорится,  история.

Дор Саар-Ман, «ХаАрец», М.Р.

На фото: поселение Тель-Хай.
Фото: © Rémi Jouan, CC-BY-SA, GNU Free Documentation License, Wikimedia Commons