«Ауди» и кадиш: как пшеничное поле стало памятью о 7 октября

Горячий ветер израильского юга пахнет пшеницей и ржавым железом. Мы стоим напротив стены из покореженных, обгоревших остатков автомобилей. Рядом вполголоса переговаривается группа школьников.

Этот мемориал в мошаве Ткума, на приграничной с Газой полосе, возник почти случайно. Все эти машины были расстреляны и сожжены террористами 7 октября 2023 года. В преддверии печальной даты – 600 дней с начала войны – «Детали» посетили это место по приглашению пресс-службы ЦАХАЛа.

В тот день мертвые авто, многие – с телами владельцев внутри – перекрыли дороги военным, спешившим на юг. Машины надо было срочно убрать.

Одной из многих и многих задач Командования тыла стала эвакуация этих авто, рассказывает мне пресс-секретарь Южного округа Командования тыла, капитан Адам Итах.

Он призвался на резервистскую службу еще в первые дни войны 7 октября. Адам вспоминает, что для эвакуации машин понадобилось более 200 тягачей и грузовиков. Площадку для обломков предоставил мошав Ткума. Раньше тут было пшеничное поле. Сюда свезли более 1600 машин.

Но вначале никто и не планировал, что это место превратится в мемориал, который уже сравнивают с грудами детской обуви в Аушвице.

«И вдруг я понял, что они делают»

В первые недели машины обрабатывала организация ЗАКА. По еврейской традиции, все останки человека должны быть захоронены. Спасательные службы вскрывали крыши машин – и волонтеры ЗАКА начинали свою работу.

«Когда я приехал сюда впервые, здесь была площадка по колено в грязи. Вдаль уходили бесконечные ряды машин, – рассказывает капитан Адам Итах. – Я увидел около 30 миллуимников – религиозных евреев из разных течений – в голубых комбинезонах. Они делали что-то в машинах. У них были специальные пылесосы, метелки и все такое.

И вдруг я понял, что они делают. Мне потребовалось несколько минут, чтобы осознать это, заставить себя выйти из машины и подойти к ним. Они должны были извлечь весь пепел из машин, сгоревших вместе с владельцами – чтобы похоронить его».

Еще одной миссией было извлечь все останки, из которых можно было получить образец ДНК.

«4 недели, от рассвета и до самого заката, они работали здесь. Частью миссии было убедиться, что машины не заминированы – потому что в некоторых  из них террористы оставили взрывные устройства. Были даже заминированные тела».

Были случаи, когда их находки помогали понять судьбу людей, считавшихся пропавшими. Одна из находок – зубы, по которым идентифицировали погибшую – 8-летнюю девочку, рассказывает Адам Итах.

«В одной из машин было найдено окровавленное детское кресло. Там же мы обнаружили кусочек кости черепа, по которому поняли, что человек, судя по всему, не выжил.

И тогда я понял, что мир должен это увидеть. Надо приводить сюда журналистов», – говорит Итах.

К этому выводу пришли не сразу. Вначале никто не знал, что делать с этими машинами. Оставшимся в живых владельцам авто или их наследникам государство компенсировало стоимость машин. После этого железные «останки» считались собственностью государства.

Управление налога на имущество (мас рехуш) даже прислало вначале своих техников – разбирать машины на запчасти для продажи. Но кто бы захотел купить запчасти с такой «историей»?

Между тем, в Ткуму начали приезжать родные погибших. Автомобили, в которых погибли их близкие, были для них частью важной памяти о трагедии. Пресс-служба ЦАХАЛа привозила сюда журналистов, парламентариев и политиков из других стран.

И постепенно это место превратилось в мемориал. Сейчас его передали в ведение министерства по делам наследия (мисрад ле-морешет).

«Скорая» смерти

Несколько автомобилей выставлены отдельно. У каждого своя история.

Первое авто – это машина «Скорой помощи» с музыкального фестиваля Нова в Реим. Но не все сразу понимают, что это «амбуланс»: машина полностью сгорела.

По правилам, на фестивале должны были дежурить машины «Скорой помощи», для экстренных случаев. И это был такой автомобиль. Только никто не предвидел, с каким «экстренным случаем» он столкнется.

В эту небольшую машину и под нее, пытаясь спрятаться, набились до 20 человек. Террористы расстреляли «Скорую помощь» с людьми из автоматов и забросали гранатами.

В этот момент две девушки, которые прятались под машиной, сумели выбраться с другой стороны и убежать. Они выжили. Сразу после этого террористы выстрелили в машину из РПГ. Она перевернулась и загорелась. Все остальные 18 человек погибли.

У каждого из этих 18 человек – своя история. Одной из них была 26-летняя Шани Габай из Йокнеама. Она работала на фестивале «Нова». 47 дней ее считали пропавшей без вести, ее семья отчаянно надеялась, что она жива.

В последнем разговоре с родными утром 7 октября она сказала, что была ранена в ногу, и что ей наложили жгут. После этого связь с ней пропала. Шани даже внесли в списки заложников.

Ее отец несколько дней искал хоть какие-либо следы Шани на полях возле места проведения фестиваля.

«Но потом мы обнаружили цепочку со следами ДНК Шани рядом с машиной «Скорой помощи» – и поняли что, видимо, она была в „амбулансе”», — рассказывает Адам Итах.

В результате проверок пришлось заново вскрыть могилу одной из погибших в «Скорой» молодой девушки. Ее останки были очень сильно обуглены – их тоже опознавали по ДНК. Оказалось, что в могиле были захоронены остатки не одной, а двух женщин. Так стала известна судьба Шани.

Еще двое погибших из этой «Скорой» – 17-летня девушка-инвалид Рут Перец и ее отец Эрик. У Рут была мышечная атрофия и церебральный паралич. Она передвигалась на инвалидном кресле, и музыка была ее способом общаться с миром. Отец хотел поднять настроение дочери, взяв ее на музыкальный фестиваль.

Ее инвалидное кресло было найдено в этом районе. Некоторое время Рут считалась пропавшей без вести. Но оказалось, что амбуланс, упавший на бок после выстрела из РПГ, придавил ее к земле. Только после того, как машину перевернули, были обнаружены ее останки.

В одной из машин, темно-серой «Ауди», как долго считалось, погибли четыре человека. «В первые месяцы войны я рассказывал об этом посетителям – и вдруг один из повернулся ко мне. Я увидел слезы у него на глазах. „Три человека, — сказал он. — Я был четвертым. Я смог выскочить и убежать”», – вспоминает Адам Итах.

За каждой машиной стоит живая история – здесь есть машины погибших, похищенных – и тех, кто сражался и спасал людей.

Ангел с фестиваля Нова

Следующая в ряду машина – темно-серый легковой автомобиль. На капоте установлена деревянная доска с портретом. С картинки улыбается красивый парень с длинными волосами. За спиной – огромные крылья.

Бен Шимони работал в киоске по продаже одежды на музыкальном фестивале возле Реим. 7 октября он спас и вывез на своей машине 9 участников фестиваля – и погиб, пытаясь спасти еще троих.

Из этих троих одна девушка попала в плен к ХАМАСу и потом была освобождена. Так что всего в тот день Бен спас 10 человек.

Вначале Бен вывез в Беэр-Шеву четырех посетителей, спасшихся от террористов. Высадив их в городе, Шимони развернулся – и поехал обратно, в ад.

На фестивале в Реим он подобрал еще 5 человек – и снова смог вернуться с ними в безопасное место. Но на третий раз удача ему изменила. Он наткнулся на блокпост террористов на дороге, и они расстреляли машину.

Водитель погиб, но видеорегистратор «выжил». С него потом удалось получить видео. Оно запечатлело, как террористы открывают огонь по машине, как лобовое стекло пробивают пули. Потом автомобиль замедляется и врезается в другую машину на обочине.

Изначально Шимони считали пропавшим без вести. Его семья, девушка и множество друзей отчаянно разыскивали его и публиковали посты в социальных сетях с призывами помочь найти Бена.

Из трех человек, которых Шимони вез в свою последнюю поездку, одна девушка выжила, попала в плен к террористам, а потом – была освобождена по сделке и вернулась домой. Это заложница Роми Гонен.

Ее подруга Гайя Халифа тоже была в машине – и погибла. Ее тело нашли через несколько дней.

Четвёртый пассажир, 27-летний Офир Царфати был ранен. Его даже считали похищенным, но позднее стало известно, что он погиб, вероятно – был убит террористами уже в Газе. 1 декабря 2023 года силы ЦАХАЛа обнаружили его тело в районе больницы Шифа и вернули в Израиль.

Рядом с машиной Бена я замечаю пожилого человека. Он что-то рассказывает группе посетителей – и наливает желающим холодный напиток из запотевшего металлического бачка.

Оказывается, сегодня, именно в этот день – день рождения Бена Шимони. А рядом с авто стоит его отец – Рафи. Он рассказывает людям о своем сыне – снова, и снова, и снова. И угощает джин-тоником — любимым напитком Бена.

Рафи признается, что это место стало для него формой терапии. Он часто приезжает сюда, чтобы рассказать посетителям историю своего сына – «ангела фестиваля Нова».

Пресса и пулемет

На площадке становится шумно – приехала группа старшеклассников. Девушка в коротких шортах и с пирсингом с опаской смотрит на покореженные «пикапы» террористов. Тут выставлены и несколько машин боевиков «Нухбы».

— Зачем их здесь выставили? — хмуро спрашивает она.

— Мы спорили о том, надо ли это делать. Но дело в том, что многие в мире отрицают то, что произошло 7 октября – или не верят в зверства ХАМАСа. И тогда мы приводим их сюда, – рассказывает Адам Итах.

Как пресс-секретарю, ему приходилось работать и с очень критично настроенными по отношению к Израилю журналистами, подвергавшими сомнению каждое свидетельство о 7 октября.

«В какой-то момент я сделал вот так, – Адам карабкается на кузов пикапа и разворачивает прямо на меня турель от пулемета. – Я сказал им: представьте, что вы обычный человек, который вышел утром из дома – и вы видите перед собой террористов, направляющих на вас оружие. Представьте себя на этом месте – что бы вы почувствовали».

Я молча смотрю на пустой лафет. Но мне вдруг кажется — на меня глядит слепое дуло, а внутри – бесконечная темнота.

Открытая рана

Здесь, среди толпы посетителей, может показаться, словно за 600 дней трагедия 7 октября постепенно начала становиться историей – как будто открытая рана превращается в рубец. Вдоль машин бродят группы школьников. Звучит английская речь – видимо, часть посетителей – из-за рубежа.

Но когда мы ныряем под канат ограждения и уходим с площадки, становится особенно ясно, насколько эта рана еще открыта и кровоточит.

20 живых заложников все еще в Газе, война продолжается, и боль и потери не заканчиваются. Как не заканчиваются бесконечные ряды машин: бывшее пшеничное поле засеяно металлом и скорбью.

Здесь становится очень тихо, только сухой и горячий ветер свистит в колючках и ржавых остовах автомобилей. Их ряды уходят к горизонту.

«Я помогал родным находить здесь авто погибших. Иногда на это уходили дни и недели», – рассказывает Адам.

Над одной из разбитых машин развевается флаг бригады «Голани». Над другой родные установили просто белый флаг с портретом сына, в военной форме. Люди приходят сюда скорбеть, как на кладбище.

«Я видел отца, который нашел здесь машину, в которой погибла его дочь. Он стоял рядом с автомобилем и читал кадиш», – говорит Адам.

Здесь трагедия 7 октября подбирается на расстояние вытянутой руки. Вот пассажирское кресло, с которого ободрана вся обивка – она была пропитана кровью, и ее тоже захоронили на кладбище, как велит еврейская традиция.

Вот расстрелянная машина с креслом для грудного ребенка на заднем сидении.

Вот автомобили, раздавленные танками. 7 октября танки спешили на юг, и у военных не всегда была возможность оттащить с дороги расстрелянные и сожженные машины. Иногда танки шли прямо через них.

Но и здесь, в этой тишине со свистом ветра, есть истории надежды и спасения.

Вот маленький прицеп-автодом, спасший 7 октября жизни 8 человек. Хозяин соблюдал шабат и оставил автодом на фестивале Реим на субботу. Спасаясь от боевиков ХАМАСа, туда спрятались люди – и террористы их не нашли.

В конце этих рядов – груда ржавого железа. Сюда свалили остатки мотоциклов и машин, на которых ездили террористы «Нухбы».

Уцелел джип командира террористов, и я заглядываю внутрь. Какие-то удивительно банальные для чудовищного зла вещи: бутылки с газировкой, влажные салфетки.

«Смотри, еще неделю назад этого здесь не было», – вдруг удивленно говорит Адам.

Я смотрю и подымаю фотоаппарат, чтобы сделать еще пару кадров.

Груду ржавого железа уже начал оплетать цепкий и упрямый зеленый вьюнок.

«Детали», текст и фото:  Дарья Гершберг ∇