Сводки из больниц — «как Война Судного дня»
Профессор Авишай Элис, зав. терапевтическим отделением больницы «Бейлинсон» и председатель израильской Ассоциации врачей-терапевтов, рассказал в интервью TheMarker, с какими трудностями сталкиваются медики в борьбе с коронавирусом и о пренебрежении их проблемами со стороны высшего политического руководства.
– О чем сегодня говорят между собой заведующие терапевтическими отделениями?
– У меня есть группа в WhatsApp из 111 человек – все заведующие местных терапевтических отделений. Обычно мы обмениваемся информацией и обсуждаем в онлайн-режиме положение дел на местах. Но сейчас ситуация резко изменилась: все как один говорят о перегрузке, тяжелобольных, забитых отделениях и указывают на множество пациентов, поступающих в больницы с коронавирусом. Такое ощущение, что началась Война Судного дня.
– Что вы имеете в виду?
– Мы уже не выдерживаем нагрузки, нужна помощь, нужно подкрепление. А его нет. Первое, что делают – закрывают обычные терапевтические отделения.
– Несколько месяцев назад медики говорили, что зима будет тяжелой из-за того, что вместе с коронавирусом грянет и сезонный грипп. Но, в конце концов, гриппа вообще нет…
– Да, гриппа нет, но есть высокий уровень заболеваемости коронавирусом. Отменили все полеты, народ ходит в масках.
– Можно сказать, что мы победили грипп?
– Позор на нашу голову, если такова цена победы. Все это – разговоры в пользу бедных. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю, вкалывая день и ночь, и еще представляю 111 человек – дополнительный груз. И я зол на министра здравоохранения Юлия Эдельштейна, который, невзирая на многочисленные обращения, не удосужился со мной встретиться.
– А предыдущий министр здравоохранения Яаков Лицман с вами встречался?
– Да, но только благодаря отчету комиссии, которую возглавлял профессор Ран Тур-Каспа и который содержал рекомендации по улучшению деятельности терапевтических отделений. У Лицмана не было выбора, поскольку он сам создал комиссию вместе с тогдашним гендиректором министерства Моше Бар Симан-Товом.
– А что с этим отчетом? Бросили в корзину?
– Нет, положили в долгий ящик. Подождем теперь до того момента, как пройдут выборы.
– А с нынешним гендиректором минздрава Хези Леви вам удалось побеседовать?
– Несмотря на то, что он сам был директором больницы, только для того, чтобы с ним просто побеседовать, пришлось ждать месяцами. И, в конце концов, было решено, что он выступит на Форуме руководителей терапевтических отделений. Но так и не выступил. Пришлось приложить максимум усилий, чтобы с нами побеседовал хотя бы замминистра здравоохранения Йоав Киш.
– Разве это нормально, учитывая нынешнее положение, что никто не находит времени, чтобы с вами побеседовать?
– Потому-то я и злюсь! Поверьте, это не просто красивые слова. Представьте себе, что в разгар военных действий начальник штаба армии отказывается общаться с офицерами дивизий или полков.
– А правительственный координатор по борьбе с коронавирусом, профессор Нахман Аш? Разве ему не пристало пообщаться с заведующими терапевтическими отделениями?
– Видимо, он об этом не думает. Достаточно сказать, что в его группе консультантов нет ни одного руководителя нашего профиля.
– Может быть, вы недостаточно тверды в своих требованиях?
– Мы лечим пациентов, а не даем советы. Вот почему вы не услышите от меня ни слова по поводу того, следует вводить карантин или нет. Это не нашего ума дело – мы делаем свою работу денно и нощно.
– И все же, если кто-то из перечисленных вами лиц с вами свяжется, что вы ему скажете в первую очередь?
– Чтобы он открыл тот самый долгий ящик, вытащил отчет с рекомендациями комиссии Тур-Каспа, прочитал первую страницу и приступил к выполнению изложенных там выводов. А там, к примеру, говорится о необходимости добавить четыре врачебных ставки на каждое терапевтическое отделение. В среднем в коронавирусные отделения добавили две ставки. Мы сказали: прекрасно, переведите эти ставки на постоянную основу – то есть выполните хотя бы 50 процентов рекомендованного, – и мы вас благословим. Даже на это неспособны. Эти ставки выделены на определенный срок – до июня или, по крайней мере, до того, как эпидемия пойдет на спад.
– Думаете, что дополнительные ставки в конечном итоге не утвердят?
– Безусловно! Это тоже, если хотите, фрагмент военных действий: я воюю с министерством финансов, чтобы у нас не отнимали эти ставки. Может быть, мы выложим все имеющиеся у нас карты на стол: коронавирус относится к разряду внутренних болезней, и те, кто им занимается вплотную – это терапевтические отделения вместе с отделениями интенсивной терапии. И, кроме того, надо отдать должное тем, кто действительно что-то делает.
– А что, не отдают?
– Нет. Все руководство страны, от премьер-министра до министра здравоохранения, говорит о «медицинском персонале» и благодарит его, но почему-то не говорит, о каком конкретно персонале идет речь, и это чревато последствиями: когда речь идет о поощрении, не деньгами или повышением зарплаты, а укреплением ресурсов, ничего не происходит. Потому я снова и снова повторяю, что все эти красивые слова бросают на ветер, и только для того, чтобы скрыть правду. Хотя терапевтические отделения – это фундамент больничной системы.
В конце концов, коронавирус уйдет, но потом может случиться еще какая-то эпидемия, землетрясение, утечка газа… И все это ложится на терапевтические отделения, и если их постоянно не укреплять вместе с семейной медициной, неотложной медицинской помощью и интенсивной терапией, система не выдержит. У нас до сих пор не хватает коек. До сих пор проблематично формирование бюджета терапевтических отделений, когда больничные кассы платят всего 450 шекелей за день госпитализации. В Галилее циммеры стоят дороже.
– Что вы можете сказать о начале эпидемии в марте 2020 года?
– Вначале никто ничего не понимал. Приспосабливаться приходилось на ходу. Препараты и протоколы обследования отметались в геометрической прогрессии. Даже сейчас нельзя утверждать, что есть лекарства, которые пригодны для лечения «короны». Пробовали множество вариантов – не работает, и это расстраивает, поскольку в медицине, в конце концов, побеждают факты, исследования, знания, а не предположения или какие-либо причуды.
– Поговаривали о гидроксихлорохине, который изначально давали против малярии.
– Ну и где он сегодня? Говорили, что хорошие результаты дает применение ремдесивира, говорили о биологическом препарате – тоцилизумабе, и что? Нечем похвастаться.
– Что вы думаете о психологической помощи пациентам с коронавирусом?
– Это очень важный аспект, без которого не обойтись. В большинстве терапевтических отделений у социальных работников – неполный рабочий день. То есть на линии огня находится медсестра. Но когда палата заполнена на 120 процентов, как она может справляться еще и с психологическими проблемами больных?
– И все-таки: кто эти «плохие парни», которые никак не способствуют решению накопившихся проблем?
– «Плохой парень» – это тот, кто находится на вершине пирамиды, кто никогда с нами не общался, кто не обращал никакого внимания на проблемы, не давал указаний министру здравоохранения и гендиректору минздрава обратить на это внимание, а минфину – помочь нам.
– Другими словами, вы целите в Нетаниягу, что проще простого. Но почему вы ничего не говорите об ответственности руководителей больниц и отделений, которые должны умело перераспределять свои ресурсы?
– Руководство больниц и распределяло их по своему усмотрению, потому у них была такая возможность. Мы выступили против, поэтому было дано указание – от 40 до 50 процентов прироста бюджета отдавать терапевтическим отделениям.
– А в противном случае куда пошли бы средства?
– Хирургам, оперирующим геморрой и грыжи. Потому что это приносит больницам больше денег.
– Это намек на ваши невысокие зарплаты?
– Я не говорю о зарплате. Те, кто принял решение работать в терапевтических отделениях, прекрасно знает, что не относится к числу самых высокооплачиваемых. Это – не хирург, который приходит вечером в больницу, чтобы провести операцию, это не гастроэнтеролог, который вставляет шланги и получает деньги за каждую операцию. Здесь мы говорим о каждодневной медицине, когда зарплата соответствует зарплате врача в государственной системе.
– И все же, сколько получают ваши врачи?
– Могу сказать, сколько зарабатываю я. 45 тысяч шекелей брутто. И я – профессор медицины, врач с 30-летним стажем, который по-прежнему доступен для больных круглые сутки семь дней в неделю. Мне звонят постоянно, а когда не звонят, звоню я сам. Зав. отделением ложится спать с включенным телефоном, он отвечает на звонки всегда, вне зависимости от того, сидит он за рулем или нет.
– Сейчас много говорят о необходимости прибегнуть к такому методу, как госпитализация на дому. Это может смягчить всю остроту существующих проблем?
– Мне кажется, это – огромное заблуждение, что все проблемы терапевтических отделений можно решить подобным образом. Хотя часть нагрузки это может снять: думаю, это в лучшем случае годится для 10 процентов наших пациентов. Но это не так просто, как кажется, потому что о больном должна заботиться его семья, не говоря уже о том, что ему необходим также постоянный осмотр специалистами. То есть существует множество нюансов, которые нельзя не учитывать. Вместе с профсоюзом врачей и Ассоциацией семейных врачей мы выпустили специальный протокол – как должна выглядеть и регулироваться такая госпитализация.
– Есть шанс, что положение может хоть как-то измениться к лучшему?
– Да, и не только потому, что я кажусь наивным. Сегодня уже никто не будет утверждать, что в терапии нет проблем, и там все в порядке. Более того, сегодня даже считается не политкорректным указывать, что в терапии дела обстоят самым благостным образом. Если не настраиваться на лучшее, тогда и лучшего не будет. Вот почему мы просто обязаны продолжать свою борьбу.