«Стояли под мемориальную сирену». Лири Эльбаг рассказала, что поддерживало ее в плену

Прошло более двух месяцев с тех пор, как наблюдательница ЦАХАЛа Лири Эльбаг была освобождена из плена ХАМАСа.

На днях она дала интервью журналистке Керен Нойбах. Сегодня утром часть из него прозвучала в эфире радиостанции «Кан решет бет».

Еще до выхода интервью вызвало шквал оскорблений в адрес Лири. Девушка заявила, что премьер-министр Нетаниягу виноват в случившемся 7 октября. В ответ его сторонники обрушили на нее волну грязной брани в соцсетях. Многие израильтяне после этого поддержали Лири и встали на ее защиту.

Но на самом деле, ее интервью было в основном не о политике. Лири рассказала о 477 страшнейших днях своей жизни — и о том, как смогла не потерять человеческий облик в самом страшном месте, где только может оказаться израильтянин.

Первые мгновения утра 7 октября на базе Нахаль Оз не сильно отличались от того, что в тот день пережили многие граждане Израиля: сирены, звуки взрывов, растерянность и тревога.

«Шесть тридцать утра. Опытные наблюдательницы стучат нам в окна, будят нас и кричат: «Ракеты! Сирены!». Я схватила телефон и очки и побежала в убежище. Каждая из нас в ту минуту схватила самое необходимое и просто бежала», — вспоминала Лири.

Но вскоре девушкам-наблюдательницам стало ясно: происходит что-то необычное.

«Мы боялись понять, что на самом деле происходит, — рассказала Лири. — А потом услышали арабскую речь. Тогда мы поняли, что они приближаются».

Лири успела по телефону поговорить с родителями: «Я сказала им, что есть разговоры о проникновении террористов, о налёте. В 7:44 по нам уже стреляли, я не пострадала. И всё — связь прервалась».

Вскоре террористы прорвались на базу.

«В убежище зашёл боевик в маске с автоматом, заглянул, увидел, что там девушки, и сразу вышел обратно —растерялся. Они явно не ожидали увидеть такую группу девушек в укрытии на военной базе».

Террористы атаковали убежище. «Они бросили гранату, Карина (Ариев) отбросила её, Шират Ям (Шират Ям Амар — 18-летняя военнослужащая батальона пограничной стражи 414,  погибла 7 октября) отбросила ещё одну. Ещё одна взорвалась. Там, в этом укрытии, была настоящая зона боевых действий, пока не стало тихо», — рассказывает Лири.

«Нас связали и сказали, что везут в Газу. Нас затолкали в армейский джип, мы сидели на его полу. С нами в машину сели примерно 16 боевиков. Когда мы прибыли в Газу, местные жители встретили нас с танцами и свистом», — вспоминает девушка.

В первые дни в плену Лири держали в маленькой квартире в Газе вместе Китом и Авивой Сегаль, а также Агам Бергер. Там же находилась семья одного из боевиков, с тремя крохотными детьми.

«Нас было четверо заложников: я, Авива, Кит и Агам. В квартире находились четверо боевиков и семья одного из них —жена и трое маленьких дочерей: трёх лет, полутора и трёх месяцев. Всего — 11 человек в двухкомнатной квартире. Боевики спали либо в гостиной, либо с нами. Мы были в одной комнате, а семья — в другой».

На 34-й день плена, спустя две недели после начала наземной операции, боевики начали разделять заложников.

«Нас спустили в туннель — там мы встретили Роми Гонен» (молодая заложница, освобожденная из плена лишь 19 января 2025 года, вместе с Эмили Дамари).

«На следующий день к нам присоединились Дафна и Эла Эльяким (девочки-заложницы, которым на тот момент было 8 и 15 лет соответственно), а на следующий день — Эмили Дамари, — вспоминает Лири. — Нас стало шестеро. Мы находились в маленькой клетке высотой полтора метра — стоять было невозможно. Еда? Две питы на всех».

«Слышали, что идёт война. Сказали, что мы — часть сделки»

«Мы слышали взрывы, знали, что идёт война», — рассказала Лири.

По ее словам, боевики говорили им, что идут переговоры, и что женщин и детей вскоре должны обменять.

«Мы цеплялись за надежду, что скоро будем дома – женщины и дети. Во время перемирия (в ноябре 2024 года) нас перевели в более просторную комнату, и к нам присоединилась Наама (Леви, еще одна наблюдательница с базы Нахаль-Оз). Для меня это был момент воссоединения — как будто я снова с семьёй».

Однако затем продолжение сделки сорвалось, и девушки остались в плену у ХАМАСа.

«Вторая фаза» плена: депрессия

«Мы впали в депрессию. Спрашивали себя: почему не мы? Почему нас не включили? Мы — женщины, с нами могут сделать всё что угодно. Почему мы до сих пор здесь? Боевики сказали, что Израиль не согласен принимать тела, а только живых людей. Мы думали: “Что вы делаете? Как вы можете все это сорвать?” Мы сходили с ума. День за днём. Надеялись, что, может быть, завтра нас освободят. Приближалась Ханука. Мы думали, вдруг произойдёт чудо. Надеялись», — вспоминает Лири.

«У нас забрали всё. Единственное, что осталось — это иудаизм»

«Чуда не произошло. Мы просили свечи, но нам  их не нашли. Вместо этого дали электрическую лампу — мы её зажгли, прочитали благословение и пели ханукальные песни», — говорит бывшая заложница.

«У нас забрали всё, что мы знали. Единственное, что у нас осталось — иудаизм. Это было то, что отличало нас от них. Мы ели как они, сидели, как они, мы вынуждены были говорить как они — и только молитвы были другими», — вспоминает Лири.

Вскоре ее разделили с Наамой и другими заложниками. После этого Лири держали вместе с Агам Бергер.

«Мы прибыли в квартиру с боевиками, и я попросила у них две вещи: тетрадь и радио, — вспоминает Лири. — Откуда у меня была смелость просить? Не знаю. Сказала себе: попробую, в худшем случае — откажут. И уже в тот же вечер боевик принёс нам радио. Я помню, как мы слушали песню “Нигмар” Идана Амеди. Музыка помогала мне держаться».

Лири не боялась взаимодействовать с боевиками: «Был период — в апреле, — когда я уже брала радио сама. Просто говорила им: “Я беру радио”. Иногда говорила, что слушаю интервью, и просила не мешать мне — пока в итоге он (охранник) не запретил мне».

В плену Лири много раз слышала выступления по радио своих родных – и это придавало ей сил.

Девушки старались собирать любую информацию о том, что происходит во внешнем мире – о ходе войны в Газе, о хуситах. Они слушали заявления пресс-секретаря ЦАХАЛа. Они даже смогли отметить День памяти погибших в войнах Израиля, День Катастрофы и День независимости. Как и религиозные праздники, эти даты стали для них важными вехами.

«Мы попросили у боевиков свечи, чтобы зажечь их в те дни. Зажгли две в День Катастрофы и три в День памяти: одну — за Ноама Абрамовича, одну — за Шират Ям, и одну — за всех остальных убитых наблюдательниц».

В День Катастрофы девушки встали в момент, когда по всему Израилю звучала мемориальная сирена.

«Они не поняли, почему мы встаём. Мы очень надеялись, что они не войдут в этот момент в комнату. Но как только сирена закончилась, они позвали нас в гостиную. Они вошли в комнату и увидели, как мы сидим и смотрим на свечу, посвящённую жертвам Катастрофы. Они ничего не поняли, вышли из комнаты и выглядели немного напуганными. Мне кажется, они подумали, что мы в какой-то секте», — рассказывает Лири.

Освобождение

Лири освободили 25 января 2025 года. Это стало для нее неожиданностью.

«Однажды мне сказали: «Оденься, ты идёшь сниматься ещё в одном видео». Мы поехали, и вдруг рядом с нами остановилась машина. Открывается окно – и я вижу на заднем сиденье Карину, Даниэлу и Нааму (трое девушек-наблюдательниц, сослуживиц Лири)».

«Я смотрю на них, они смотрят на меня — и мы в шоке. Они уже знали. Потом, после ещё нескольких кругов, я сажусь в машину, и они говорят мне: «Лири, завтра возвращаемся домой!», — вспоминает бывшая заложница.

По ее словам, она не верила в освобождение до момента, пока ее не передали израильским военным.

Перед освобождением четверых девушек-наблюдательниц вывели на сцену в ходе «церемонии» ХАМАСа. Несмотря на попытку боевиков превратить это в акт унижения, девушки не могли скрыть свою радость— они вышли победительницами.

«Когда я поднялась на сцену с подругами, я подумала: «Это невозможно, этого не может быть». Я утратила веру в то, что выйду оттуда по-настоящему. Это казалось сном — потому что я столько раз мечтала о дне освобождения. Для меня это до сих пор как будто сон», — вспоминает Лири.

«Мы посмотрели на боевиков, и всё, что что пришло мне в голову, было — пока-пока, я возвращаюсь в Израиль. Я оставлю вас, всех террористов, здесь, в Газе, и вы застрянете тут на всю оставшуюся жизнь», — поделилась девушка.

Лири рассказала, что она все еще полностью не восстановилась после плена, и не сможет – пока не будут освобождены оставшиеся в руках ХАМАСа заложники.

«Пока они не вернутся, я не смогу двигаться дальше, не смогу по-настоящему начать процесс восстановления. Потому что я знаю, через что они там проходят», — говорит девушка.

«Я завтракаю — и думаю о них. О том, как они просят ещё чуть-чуть еды или стакан холодной, чистой воды. Это было одним из главных моих желаний там. У них этого нет. Они тоскуют по этому. У каждого есть семья, братья, друзья. Все ждут их», — грустно сказала Лири.

«У меня была надежда, что всё продолжится в следующую волну освобождений. Я уже не знаю, в каком психологическом состоянии они будут, когда вернутся. Ведь после этого было возвращение к боевым действиям, снова седер Песах  — и снова они далеко от дома. Это убивает. И чем больше проходит времени — тем хуже условия.

Это разрывает. Это ломает. Это разрушает».

«Детали», Д.Г.  Лири Эльбаг, кадр из видеоролика ХАМАСа предоставлен Форумом семей похищенных и разрешен к публикации семьей заложницы ∇