Старые раны и новые травмы: психологические проблемы российской антивоенной эмиграции

Старые раны и новые травмы: психологические проблемы российской антивоенной эмиграции

Российскую антивоенную эмиграцию называют самым масштабным исходом со времен Гражданской войны и порой сравнивают с белогвардейской эмиграцией столетней давности. Но стоит вспомнить и то, что белогвардейская эмиграция принесла с собой за рубеж все собственные междоусобные разногласия и конфликты. Та же участь может постичь и антивоенных активистов. Уже сегодня видны линии раскола между теми, кто остался в России, и людьми, сумевшими выехать за рубеж, а также между сторонниками и противниками специальной помощи этим эмигрантам.

В разных странах есть программы льготных виз и стажировок, а также общественные инициативы – к примеру, проект «Ковчег», созданный Антивоенным комитетом России. Волонтеры «Ковчега» бесплатно помогают уезжающим с поиском жилья, проводят психологические консультации, создают группы поддержки, делятся информацией о вакансиях и стажировках и т.п. Такая ситуация задевает порой представителей менее «ресурсных» волн диаспоры. 

Конфликты между представителями «новой волны» и «старой эмиграции» – не новое явление для Израиля, потому что все последние годы сюда переезжают из России евреи, бегущие в первую очередь от режима.

«Со временем «новички» начнут создавать свои собственные газеты, чаты, ресурсы, «пособия» по жизни в новой стране и выходить с ними к публике. Конечно, «старая» эмиграция будет во многом несогласна с их оценками», – поясняет российский и американский психолог Ольга Подольская. В Израиле это уже произошло: волна алии, начавшаяся задолго до вторжения в Украину в 2022 году, получила название «путинской», и ее представители уже создали несколько проектов в интернете и групп в соцсетях, а публикации «новичков» нередко вызывают раздражение «старожилов».

Принято считать, что основной причиной конфликтов в российской диаспоре за рубежом являются политические взгляды. Во многом это так. В стране, где на протяжении десятилетий одна часть народа уничтожала другую за инакомыслие и продолжает делать это сегодня, трудно требовать, чтобы жертвы проявляли толерантность по отношению к своим палачам или их единомышленникам. Однако, помимо этой очевидной разницы, можно назвать еще несколько чисто психологических причин для разобщения даже тех людей, чьи взгляды во многом совпадают. 

Старые раны и новые травмы

Во-первых, линии разделения начинают проходить по признаку отношения к новой стране и к бывшей родине – проще говоря, самоидентификации. На самом деле, подобное разделение существовало всегда. И в прошлые годы многие эмигранты, уезжая в новую страну, пытались максимально ассимилироваться в ней, почувствовать себя гражданами новой родины, максимально интегрироваться в местную среду и забыть прежнюю идентификацию. Многим это удалось.

В русскоязычном сообществе большая часть «старых» эмигрантов, уехавших 20 или 30 лет назад – не любители путинского «русского мира», но часто люди политически нейтральные, привязанные к русской культуре и языку и нуждающиеся в сохранении своей привычной среды. Они регулярно ездили домой, старались не вступать в конфликты из-за политики, прививали русский язык своим детям – но вместе с тем вполне положительно относились к стране пребывания.

В то же время в диаспоре встречались и те, кому разрыв с Россией на долгие годы нанес столь глубокую психотравму, что породил иррациональный негатив в отношении бывшей родины. Речь не идет о таких естественных и понятных вещах, как отвращение к милитаристскому безумию современной России или желание сепарироваться от страны-агрессора, а именно о неправильно пережитой травме. Она выражается в том, что человек не в состоянии вспомнить и признать никаких светлых моментов в своей жизни на родине (а они, безусловно, были). Вся его прошлая жизнь представляется одним сплошным черным пятном, бесконечным ужасом и адом, из которого он чудом выбрался.

В результате человек обесценивает существенную часть собственной жизни, выбрасывая из нее все естественные радости. Травма словно «заливает» собой всю прошлую жизнь, не позволяя ни брать ресурсы из собственных воспоминаний, ни проститься с прошлым и оплакать потери, чтобы строить новую жизнь «налегке». Более того, не пережитая травма становится «триггером», десятилетиями не дающим забыть Россию, а потому эти люди остаются привязаны к русскоязычным сообществам, вопреки собственным сознательным установкам – но зачастую неадекватно реагируют на любое проявление ностальгии или просто положительного отношения к своему прошлому со стороны бывших соотечественников.

Право на критику

Раньше эти две группы почти не соприкасались друг с другом, однако большой наплыв новых политэмигрантов создал новый «вид»: появились люди, резко негативно относящиеся к путинскому режиму, однако по-прежнему ассоциирующие себя с Россией.

Конечно, часть из них может со временем влиться в жизнь своих новых стран и забыть о политической борьбе, а какая-то часть радикализуется настолько, что не захочет даже слышать о бывшей родине. Однако, как уже сегодня заметно, основная масса этих политэмигрантов идентифицирует себя именно с новой, пока еще виртуальной «демократической Россией». Эти люди считают себя патриотами своей родины, не боятся русской культуры, рассчитывают со временем вернуться назад и потому не так охотно интегрируются в новую жизнь. Подобным подходом они действительно напоминают белогвардейскую эмиграцию, чем резко отличаются от предыдущих волн. Чисто психологически им претит как «аполитичный конформизм» старой эмиграции, не способной понять их жертвенности, травм и потерь – так и радикальное, травматизированное отрицание всего, что связано с Россией.

В свою очередь, людям, радикально разорвавшим любые связи с бывшей родиной и не испытывающим по отношению к ней ничего, кроме негатива, часто свойственна и другая крайность – полное отсутствие критичности в отношении своей новой страны. Политэмигранты, не скрывающие своего желания бороться «за лучшую Россию» и того, что их эмиграция была вынужденной, бывают критично настроены к стране пребывания, за что порой подвергаются обструкции со стороны «стариков».

Автору этих строк порой доводилось наблюдать, как наиболее рьяные представители старой диаспоры проявляли по отношению к новой родине «ура-патриотизм» в классическом путинско-советском духе, и набрасывались на новичков-эмигрантов за каждое критическое слово о стране пребывания. Их желание «научить новую родину любить» действительно поразительно напоминает ту среду, из которой так мечтали вырваться несчастные политбеженцы. 

«Сытый голодного не разумеет»

Вполне естественно, что новые эмигранты начинают создавать собственное сообщество, отбирая людей, подходящих им не только по взглядам, но и по самоощущению и жизненному опыту. Среди «старой» эмиграции тоже немало противников путинского режима, и уж тем более выступающих против войны. Однако нередко новые политэмигранты, особенно выдержавшие серьезные лишения, признавались мне, что им психологически тяжело общаться со своими «благополучными» предшественниками, часто не ведавшими ни современного иммиграционного кошмара, ни тягот подлинного беженства.

К сожалению, простая истина о том, что «сытый голодного не разумеет», часто оказывается сильнее идейного сходства. Политэмигранты, для которых отъезд сопровождался жертвенностью и потерями, невольно завидуют тем, у кого была возможность уехать «без потрясений», и кто смог спокойно вывезти деньги и имущество из России. Политэмиграция последних лет, столкнувшаяся с реальными преследованиями, последовательно выступавшая против войны еще с 2014 года и не получившая никакой помощи, болезненно воспринимает перечисленные выше виды помощи, которые оказывают новым эмигрантам.

Оппозиционеры спорят друг с другом по поводу длительности своего оппозиционного «стажа» и эффективности методов борьбы, а люди, у которых еще объективно не наступила стадия ностальгии или те, кто не позволил себе ее прочувствовать, не понимают тех, кто тоскует по родине. Довольно часто идейные разногласия и жаркие перепалки в соцсетях оказываются лишь отражением той травмированности, непонятности и обделенности, которую ощущают люди, вынужденные покинуть свою страну.

Именно поэтому главным инструментом, который способен хоть как-то объединить разрозненную не пропутинскую часть диаспоры, являются не политические диспуты и выяснение отношений, а попытка создать психологически комфортную среду. Лекции профессиональных психологов о стадиях эмиграции и особенностях адаптации; честный разговор о трудностях, ожидающих в новой стране; взаимопомощь между эмигрантами разных волн сделали бы для объединения оппозиции за рубежом больше, чем любые политические структуры.

Главное, чего недостает российской диаспоре (в особенности, «старой» ее части) – это уважения к чужому опыту, к чужому горю и выбору, какую именно страну любить (или, напротив, считать себя «гражданином мира»). Что, разумеется, не исключает необходимости порядочно и законопослушно относиться к стране пребывания.

 Ксения Кириллова, «Детали». Фото: AP Photo Pavel Golovkin⊥

Новости

Источник: "Живых заложников все меньше. Их нужно вытащить из этого ада!"
Теперь окончательно: церемония вручения премии Израиля пройдет не в Иерусалиме, а в Сдероте
Американский главнокомандующий: "Мы дали Израилю не все оружие, которое он просил"

Популярное

За два дня до войны приехал торговец из Газы, заплатил наличными и… исчез

Я спрашиваю фермера Офера Селу из мошава Гева-Кармель, как война повлияла на его отношения с торговцами из...

Мы ошибаемся, если думаем, что в Израиле низкие пособия. В будущем их еще больше урежут

Сообщение о будущем и неизбежном банкротстве Службы национального страхования в Израиле («Битуах леуми»)...

МНЕНИЯ