«Око за око»: начнут ли в Израиле казнить террористов

Поможет ли смертная казнь в борьбе с террором? Пока политики соревновались в жесткости реплик, «Детали» попросили адвоката по уголовным делам Яшара Якоби разъяснить, как и при каких обстоятельствах государство вправе лишить преступника жизни.

Тела трех израильтян, убитых в поселении Халамиш, еще не успели остыть, как политики уже наперебой начали требовать казнить террориста. Первым смертной казни для него потребовал Исраэль Кац. Сразу вслед за ним — Нафтали Беннет. И уж, конечно, не могла остаться в стороне НДИ, которая требованием ввести смертную казнь для террористов набирала голоса своего электората на последних выборах: депутат Одед Форер призвал и юридического советника правительства Авихая Мандельблита и главного военного прокурора Шарона Афека включить требование о смертной казни в обвинительное заключение, которое будет подано против террориста, убившего троих членов семьи Саломон. И потом Кац , заметив, возможно, что его имя уже оттеснили в первых полос СМИ, вновь напомнил, что добивается для него смертной казни…

Удел политиков — сорить призывами. Однако каковы юридические аспекты всех этих громких требований? Что на самом деле нужно для вынесения и утверждения смертного приговора? Какой закон или пункт закона необходимо для этого задействовать?

— Прежде, чем ответить на этот вопрос, напомню, что в Израиле, за всю новейшую историю государства, казнили лишь двоих преступников: Адольфа Эйхмана и Меира (Мишу) Тувианского, — отвечает адвокат Яшар Якоби. — Причем Тувианский был расстрелян через месяц после провозглашения Государства Израиль по ошибке! Его необоснованно обвинили в предательстве во время Войны за независимость. Приговор очень быстро привели в исполнение, но после дополнительного расследования, когда был найден истинный предатель, Тувианского полностью реабилитировали. Посмертно.

— Вы привели этот пример, чтобы показать, насколько опасно выносить смертный приговор, потому что под «расстрельную» статью может попасть невинный человек?

— Я думаю, что это очень яркий пример того, насколько опасна подобная мера.

Эйхман был казнен по закону «против нацистских преступников и их пособников». Но существует и другой закон, который подразумевает наказание за преступление против человечности и истребление народа (не только еврейского).

Израильский уголовный кодекс подразумевает смертную казнь только в одном случае — предательство с целью навредить целостности и/или суверенитету государства (97-я статья УК). А прочие возможности вынести преступнику смертный приговор таит военное право Израиля — даже за дезертирство из армии можно лишить жизни. Военные законы вообще очень строгие: за пособничество врагам Израиля также определено наказание — смертная казнь.

— Но этот закон может быть применим только к израильтянам, служащим в израильской армии. То есть к арабам его применить нельзя?

— Совершенно верно. Арабы в обязательном порядке не служат в ЦАХАЛе, а потому даже того из них, кто помогает врагам Израиля, нельзя осудить по этому закону.

— А есть ли основная статья, по которой можно вынести смертный приговор?

— Она взята из британского права, принятого в подмандатной Палестине в 1936 году. Закон о смертной казни являлся законом уголовного права, и смертная казнь полагалась за убийство. Он существовал до 1954 года.

В 1948 году, когда образовалось наше государство, то израильское правительство первым делом объявило: все британские законы продолжают действовать, чтобы не было хаоса в новообразовавшейся стране. И только в 1954 году был принят новый уголовный кодекс, который отменил казнь за убийство. Было много приговоренных, которые сидели в ожидании казни с 1948 года до 1954, но тогда решили не применять эту меру на практике, пока Кнессет не вынесет окончательного решения. И Кнессет отменил казнь за убийство – расстрел заменили на пожизненное заключение.

— Но все эти законы не подразумевают казни террористов?

— Совершенно верно. Это два свода, гражданских и военных законов против нацистов и их пособников, преступления против человечности, предательство, подрывающее суверенитет государства, и второй свод военных законов, в который включаются статьи «подстрекательство» и «предательство в военное время».

Но есть третий свод законов, относящихся к вопросам безопасности на территориях, он применим именно к террористам и он допускает казнь преступника  при соблюдении очень жестких условий: три судьи в чине не ниже подполковника должны единогласно вынести смертный приговор, после чего автоматически направляется апелляция в Верховный суд. Который, скорее всего, отменит приговор, а если нет, его может отменить глава Генштаба армии, либо президент. А если не они, тогда генеральный прокурор или главный юридический советник правительства.

Именно так и происходило примерно в 10 случаях, когда уже были попытки вынести смертный приговор террористам. Кроме того, главный обвинитель должен попросить суд вынести смертный приговор, что тоже, до сегодняшнего дня происходило крайне редко.

В любом случае, на каком-то этапе исполнение смертного приговора в нашем судопроизводстве тормозилось. Теоретически, вынесение приговора возможно, только непонятно, насколько эффективной окажется эта мера в борьбе с террором.

— Только в случае с Эйхманом был полный консенсус?

— После того, как Эйхмана сняли с виселицы, его труп был сожжен, а прах развеян над морем. Никаких могил. Чтобы не приходили поклоняться этому извергу. Невозможно ничего сравнить с этой казнью.

Сам акт казни — он же и акт мести. И он оправдан, безусловно, в случае с Эйхманом. Что же касается казни террористов, угроза смертной казни не станет для них актом устрашения. Ведь они изначально готовы умереть, они идут на смерть. Это, в общем-то, и не наказание для них — зато можно не сомневаться, что если мы начнем террористов казнить, то их в скором времени ненавистники Израиля возведут в ранг чуть ли не святых.

Я думаю, что обсуждать этот вопрос необходимо. Вопрос может быть поднят в общественной дискуссии, и руководство Израиля должно его обсудить. Но примером для нас может стать решение Кнессета, вынесенное в 1954 году. После того, как в течение шести лет эта тема обсуждалась! Тогда, в конце концов, было принято решение не популистское, а взвешенное и разумное.

Мирьям Кацнельсон, «Детали». Фото: Stephen Lam, Reuters