Сирия все еще выглядит лишь как заготовка для государства

Почти восемь месяцев прошло с тех пор, как силы Ахмада аш-Шaрaa свергли режим Башара Асада, а Сирия все еще с трудом встает на ноги. Да, в Дамаске сидит лидер, у которого есть правительство, в государственную казну уже начали поступать значительные средства — главным образом из Саудовской Аравии, Катара и Турции; в марте даже была сформулирована временная конституция; президент уже посетил многие страны; США сняли большинство экономических санкций, а Трамп отменил награду, назначенную за голову аш-Шaрaa, когда тот был объявлен террористом; и даже началось формирование первоначального каркаса национальной армии.

Но это режим, контролирующий лишь 60–70 процентов территории страны. Десятки вооруженных милиций пока не присоединились к армии, границы страны все еще ждут окончательного и согласованного размежевания, а иностранные силы «присутствуют» в стране — будь то в качестве оккупантов, как Турция и Израиль, или в качестве «гостей», как войска США и России. Три крупных меньшинства — курды, друзы и алавиты — угрожают разорвать страну на автономные кантоны. Кроме того, режиму приходится бороться с бандами и милициями вроде подразделений ИГИЛ, которые в последнее время усилили свою активность.

В результате Сирия сегодня напоминает склад запасных частей, из которых, возможно, можно собрать государство, но по пути была утеряна инструкция по его сборке. Проблема в том, что на данный момент нет политической альтернативы Ахмаду аш-Шaрaa, и его сторонникам — лидерам арабских и западных стран — приходится продолжать поддерживать конструкцию лесов, на которых сейчас держится его власть, и надеяться, что он сумеет завершить начатое.

Основные усилия сейчас сосредоточены на сдерживании центробежных сил внутри страны. После резни в марте среди алавитского меньшинства, в которой, по оценкам, погибли 1 500–1 700 человек, казалось, что режиму удалось успокоить провинцию Латакия, где сосредоточено большинство алавитов и сил, считающихся «остатками режима Асада». Но затем вспыхнули события в Сувейде, последствия которых куда шире ее географических границ. Перемирие, вступившее в силу после кровопролитных столкновений, в которых, по данным Сирийского центра мониторинга за соблюдением прав человека в Лондоне, погибли около 1 500 человек, так и не смогло полностью остановить боевые действия.

Сувейда находится в плотной блокаде. По словам друзов, ее вводит режим, тогда как сам режим утверждает, что препятствуют проходу гуманитарных колонн местные вооруженные силы, банды и племена. По оценкам ООН, около 200 тысяч человек покинули Сувейду — кто в соседние города, такие как Дераа, кто в окрестные поселки, а кто и в Дамаск. Представители местных и международных гуманитарных организаций сообщают, что на дорогах от Дамаска к Сувейде контроль удерживают местные силы: иногда они пропускают товары, а иногда блокируют их по собственному усмотрению. Пекарни не работают, топливо поступает в ограниченных объемах, водо- и электросети разрушены, больницы и клиники лишены медикаментов, город на грани экономического краха. По условиям перемирия, именно силы режима должны обеспечивать проход грузов и безопасность на главных трассах, а внутри города за безопасность отвечают друзы — вооруженные формирования, формально находящиеся под покровительством режима. Однако и в политическом, военном и религиозном руководстве друзов существуют глубокие расколы, которые до сих пор мешают даже начать переговоры, не говоря уже о выработке общего плана действий.

До прошлой недели казалось, что режим может рассчитывать на поддержку двух из трех духовных лидеров общины — шейха Юсуфа аль-Джарбу и шейха Хамуда аль-Хинави, выступавших за единство Сирии и готовность вести переговоры с режимом о статусе и правах друзов. Их позиция противостояла взглядам шейха Хикмата аль-Хиджри, который призывал к международной помощи, включая Израиль (хотя ранее считал его врагом), и видел в режиме аш-Шaрaa врага, стремящегося уничтожить общину. Но в конце прошлой недели, похоже, и двое первых лидеров присоединились к позиции аль-Хиджри: аль-Хинави резко, в беспрецедентных выражениях, выступил против бедуинских племен, назвав их порождением режима, который «подорвал доверие» друзов, «вонзил нож им в спину» и «размахивает мечом над шеями невинных».

Поворот, вероятно, связан с прошедшей в пятницу встречей в городе Хасака на северо-востоке Сирии, контролируемом курдскими силами. Она была организована курдской автономной администрацией и собрала около 400 представителей друзов, курдов, алавитов и христиан. На встрече выступил и шейх аль-Хиджри. Участники потребовали внести в временную конституцию поправки, которые гарантировали бы безопасность и права меньшинств. Однако главная цель форума, как указано в итоговом заявлении, — добиться установления «децентрализованного» устройства страны, то есть создания статутных этнических автономий, непонятно, впрочем, каким образом подчиненных центральной власти в Дамаске.

Для режима эта встреча стала «ударом в спину» договорённости с курдами, особенно в момент, когда стороны планировали провести очередной раунд переговоров в Париже при посредничестве Франции и США. В ответ режим отменил свое участие, и весь процесс переговоров о статусе курдского меньшинства оказался в тупике. Появились неподтвержденные сообщения о подготовке армии Сирии к столкновению с курдскими силами.

Сегодня в Иордании должна состояться трехсторонняя «встреча на высшем уровне» с участием министра иностранных дел Сирии Асаада аш-Шибани, спецпосланника США Тома Барака и министра иностранных дел Иордании Аймана ас-Сафади, посвященная «путям и средствам восстановления Сирии». Однако ждать от нее решений по курдскому или друзскому вопросу не приходится. Союз курдов и друзов лишь расширяет фронт конфликта между режимом и главными вооруженными меньшинствами, усиливая срочность решения вопроса о государственном устройстве Сирии: будет ли она единой, как хотят США и Турция, или разделенной — к чему, по утверждению режима, стремится Израиль.

Пока аш-Шaрaa пытается латать разрывы административными шагами — создает «Управление юстиции» для расследования преступлений режима Асада и поиска способов компенсации жертвам (в его состав должны войти женщины, а также представители христиан, курдов и алавитов), рассматривает реформу госаппарата с пропорциональным распределением высоких должностей среди меньшинств. Но вряд ли это устроит лидеров курдов и друзов, которые рассчитывают на иной тип власти, значительно сокращающий полномочия аш-Шaрaa.

Такая структура потребует глубоких конституционных изменений, которые аш-Шaрaa пока не собирается вводить. Без них он рискует вступить в кровавое противостояние с мощной коалицией меньшинств, с которой нынешним военным ресурсом справиться будет крайне сложно — как показали столкновения с друзами. Возможно, ему поможет международная поддержка, но и она неоднородна.

Если сначала казалось, что Москва отстранена от процесса принятия решений в Сирии после свержения Асада, то встреча сирийского министра иностранных дел с Путиным в прошлом месяце, впервые с момента падения режима, показала, что Россия снова возвращается в поле влияния в Дамаске — на этот раз используя свои связи с курдами и алавитами.

США оказывают мощное давление на курдов с целью заключить соглашение с режимом, но пока без особого успеха. У Турции нет рычагов воздействия на друзов; что касается курдов, Анкара попытается использовать процесс примирения с Рабочей партией Курдистана (PKK), чтобы убедить и сирийских курдов сложить оружие и присоединиться к сирийской армии. Однако, как и США, Турция зашла в тупик. Израиль считается игроком, способным повлиять на друзов, и аш-Шaрaa пытался привлечь Россию, чтобы та убедила Израиль «оставить» друзов и побудить их поддержать режим. Этот вопрос поднимался и в разговоре Путина с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаниягу в конце прошлого месяца, когда российский лидер в почти угрожающей форме подчеркнул необходимость «сохранения единства Сирии» в противовес поддержке Израилем друзского меньшинства.

Израиль выслушал, но особого впечатления это не произвело. Тем временем сама Россия укрепляет связи с курдскими силами на севере Сирии, перебрасывая технику и летательные аппараты со своей базы в Хмеймиме на аэродром города Камышлы в курдском регионе. Параллельно она наладила тесное взаимодействие с алавитским руководством в провинции Латакия. И хотя Москва поначалу казалась отстраненной от сирийских решений после падения Асада, встречи сирийского министра иностранных дел с Путиным и Лавровым в прошлом месяце могут свидетельствовать о ее возвращении в игру — теперь уже через курдский и алавитский каналы. Всё это на фоне того, что Россия по-прежнему принимает у себя Башара Асада с семьей и тысячи сирийских офицеров, бежавших после переворота.

Таким образом, аш-Шaрaa оказывается зажат в матрице внешних и внутренних давлений, которые очерчивают пределы международного соперничества в Сирии и оставляют ему очень узкое пространство для маневра. Это удобная арена для всех участников игры, кроме самой Сирии и её граждан.

Цви Барэль, “ХаАрец”

На фото: президент Сирии Ахмад аш-Шараа. Фото: AP Photo Francisco Seco