Сионист, оценивший Гитлера как борца за чистоту расы

Сионист, оценивший Гитлера как борца за чистоту расы

В тель-авивском издательстве «Реслинг» вышла книга Эйтана Блюма «Артур Руппин и становление новой израильской культуры», основанная на его докторской диссертации автора, защищенной около десяти лет назад. Эта книга представляет попытку переосмысления такой мощной и сложной фигуры, каким был Руппин.

В принципе, это не ново – биографическая литература последнего времени в Израиле, в основном, строится на том, что называется «развенчание мифов». В частности, не так давно «Детали» писали о книге «Отец-основатель» Моти Голани и Йехуды Рейнхартца, где таким же образом развенчивался миф о первом израильском президенте – Хаиме Вейцмане. Теперь, по всей видимости, настала очередь Руппина.

Историк Том Сегев рассказал в «ХаАрец», что диссертацию Блюма утверждал Тель-Авивский университет, и уже тогда она вызвала дикий скандал, поскольку Блюм доказывал: Руппин – блестящий экономист, социолог, один из виднейших сионистов, активный участник интенсивного заселения Эрец-Исраэль, на самом деле был… расистом, поддерживал ту самую расистскую теорию, которая питала нацизм, и его труды помогли нацистам сформулировать свои базовые принципы.

Столь шокирующие сведения повлияли на общественное мнение, стали раздаваться голоса о необходимости переименования улиц, названных в честь Руппина. Его сын, ныне покойный посол Рафаэль Руппин, направил в «ХаАрец» гневное письмо, где сообщал, что у него есть дневник отца, и «в нем нет упоминания о странных теориях… как будто Гитлер читал сочинения моего отца или нуждался в них для проведения своей политики истребления людей».

По словам Блюма, он вовсе не утверждает, что Гитлер самолично читал Руппина, но, тем не менее, считает необходимым подчеркнуть: «Трудно игнорировать тот факт, что тексты Руппина придали законность нацистским аргументам». Блюм также считает, что в период, когда Гитлер только начинал свою карьеру, Руппин видел в нем «свежего и многообещающего» политика: его появление на политической арене предвещало возможность воплощения мечты о расовой чистоте.

Блюм полагает, что в этом Руппин был не одинок, ведь «взгляды ряда ключевых сионистских лидеров совпали с мировоззрением некоторых лидеров нацистской партии в годы, предшествовавшие Второй мировой войне». Но Руппин, по утверждению Блюма, поместил свой расизм в самый центр сионистской культуры, которую он планировал развивать, включая селекционный отбор кандидатов в поселенцы и дискриминацию евреев из арабских стран.

Как справедливо замечает Том Сегев, сравнение сионизма и нацизма не ново; в частности, бывшим гражданам бывшего Советского Союза это прекрасно знакомо: в книгах различных советских политологов и лжеученых такие сравнения встречались сплошь и рядом, не говоря о злобных карикатурах, где сионизм приравнивался к нацизму и по сравнению с которыми «Дер Штюрмер» казался наивной детской забавой.

Как социолог, Руппин был сторонником «евгеники» – социально-биологической теории, ставившей целью улучшение человеческой породы; в начале ХХ века она была довольно популярна в США и в Европе. Что касается Германии, там евгеника во многом подпитывала расизм нацистского толка, легла в основу государственного плана «эвтаназии» и, в конечном итоге, послужила обоснованием для «окончательного решения еврейского вопроса».

Однако Руппин-социолог видел в евгенике нечто другое: на его взгляд, она подтверждала его собственные выводы о вызывающем тревогу упадке расовых характеристик еврейского народа. Руппин считал, что на самом деле чистокровные евреи принадлежали к индоевропейским племенам и до разрушения Первого Храма занимались земледелием. К сожалению, нарушив принцип сохранения расы, в последующем они выродились в «бедуинские типы» таким образом, что вызывало сомнение, а принадлежат ли они все еще к еврейской расе. Потомки этих «типов» – евреи из арабских стран, и Руппину, как считает Блюм, они казались людьми низшей касты в еврейской иерархии.

Евреи-ашкеназы, жившие в Восточной Европе, тоже перестали заниматься сельским хозяйством, развив в себе коммерческие инстинкты, жажду богатства и неконтролируемую жадность – и Руппин тоже видел на примере этих качеств свидетельство несовершенной расовой принадлежности. Но считал, что данную категорию евреев все-таки можно «исправить» и направить на путь истинный. Вот почему он, по мнению Блюма, пришел к сионизму: надеялся, что сельскохозяйственные поселения в Земле Израиля помогут остановить процесс расового вырождения ашкеназов; веры в это ему придавал немецкий колониализм, утверждавшийся в Африке, и прусские поселения в Восточной Европе, а дух колониалистов он экстраполировал на культурную миссию, приписываемую им сионизму. Один из аспектов этой миссии был известен как «отрицание диаспоры».

Отец Руппина был бизнесменом из Восточной Европы, который обанкротился и стал заядлым игроком. Как указывает Блюм, «глубокое чувство стыда и  неполноценности в значительной степени повлияли на намерения Руппина добиться для себя культурной идентичности, противоположной идентичности его отца». Но это привело к противоположному результату, поскольку Руппин усвоил наиболее крайние антисемитские взгляды немецкого общества, в котором он стремился адаптироваться. «Я ненавижу дикую культуру иудаизма больше, чем самый худший из антисемитов», – цитирует его Блюм.

Кроме того, формируя собственную позицию, Руппин среди прочего приписал евреям такое качество, как чрезвычайно мощное сексуальное влечение и приговорил себя к тому, чтобы воздерживаться от половых сношений до свадьбы.

«Вера Руппина в неизбежный разрыв с галутным отцом и его традициями стала центральной идеей в его мировоззрении, отрицающем недавнее прошлое», – поясняет Блюм и добавляет, что эта идея отразилась и на тоталитарном характере жизни в новых населенных пунктах в Эрец-Исраэль, когда личность нивелировалась, подчиняясь идее, и отбирался специальный «человеческий материал» для улучшения расы. В этом смысле показательна миссия, с которой профсоюзный активист Шмуэль Явниэли отправился в Йемен, чтобы привезти оттуда группу евреев. Руппин с неохотой согласился на эту поездку, поскольку йеменские евреи были для него «низшей расой», и, тем не менее, согласился на их доставку, поскольку предпочитал этих евреев – арабским рабочим. Руппин скрыл от Явниэли истинность своих намерений, и только потом, когда последний справился со своей миссией, ему стало понятным, что эти люди нужны Руппину как рабы.

Но Сегев считает, что расизм Руппина не оказал никакого влияющего значения на происходящее в Эрец-Исраэль, и определяет его настроения как постыдное любопытство, но не более того.

«В конце жизни Руппин все еще верил, что ашкеназских евреев можно разделить на различные расовые категории в соответствии с формой их носов, – пишет Сегев. – Он умер в 1943 году и незадолго до своей смерти, в разгар Второй мировой войны, написал статью, в которой самым серьезным образом сравнивал форму носа некоторых видных деятелей сионистского движения, начиная с Теодора Герцля, чей нос он назвал «ассирийско-бухарским». А нос видного сионистского деятеля Якова Файтловича, который много сделал для репатриации эфиопских евреев, он квалифицировал, как нос «ашкеназа-негроида»… »

В любом случае, какую бы справедливость ни пытался восстановить автор книги Эйтан Блюм, вряд ли стоит умалять значение личности Артура Руппина, удивительно многостороннего человека, интеллектуала, чья заслуга в освоении Эрец-Исраэль так же несомненна, как и его заблуждения.

Марк Котлярский, по материалам «ХаАрец». Фото: Arthur_Rupin_Wikipedia public˜

Новости

В Израиле разработали игру для борьбы с хронической болью
Галант: "Мы увеличим масштабы и интенсивность войны на севере"
Несмотря на кислоту, на Венере может быть жизнь

Популярное

За два дня до войны приехал торговец из Газы, заплатил наличными и… исчез

Я спрашиваю фермера Офера Селу из мошава Гева-Кармель, как война повлияла на его отношения с торговцами из...

Мы ошибаемся, если думаем, что в Израиле низкие пособия. В будущем их еще больше урежут

Сообщение о будущем и неизбежном банкротстве Службы национального страхования в Израиле («Битуах леуми»)...

МНЕНИЯ