Развенчивая миф Нетаниягу: Йони, Биби и правда об Энтеббе

Задолго до того, как Нетаниягу стал премьер-министром Израиля, эту фамилию прославил старший брат Биньямина, Йонатан. Эта связь, повлиявшая и на политическую карьеру Биньямина, пять раз становившегося премьер-министром Израиля, и на судьбу государства, которым он правил, вызывает целый ряд неудобных вопросов о природе героизма и культе героев, правде и манипуляции.

Йони стал единственным израильским военнослужащим, погибшим в ходе операции «Энтеббе» (кроме того, погибли четыре израильских заложника, включая престарелую Дору Блох, убитую подручными Иди Амина в госпитале Кампалы).

Эту операцию, совпавшую с празднованием 200-летия независимости Соединенных Штатов, немедленно окружил ореол легенды. В самом деле, это был дерзкий рейд вглубь вражеской территории, за тысячи километров от родных берегов, осуществленный посланниками нации, готовой сражаться во имя спасения своих сограждан и не сдаваться. А офицер, сыгравший решающую роль в разработке и осуществлении этого плана, заплатил за проявленную отвагу собственной жизнью.

Йони, казалось, был обвенчан с величием, а Биби был отодвинут на задний план. Он покинул Израиль и начал делать карьеру экономического консультанта в Бостоне. Он изменил свое имя на Бен Нитай, чтобы его было удобнее произносить американским коллегам. В те годы он был американцем в той же степени, что и израильтянином. «Мой брат – йоред», – сказал однажды Йони, употребив по отношению к брату слово, обозначающее еврея, покинувшего Израиль.

Но семейная трагедия круто изменила его жизнь, вынудив Биби вернуться в Иерусалим. Так он начал свое восхождение к власти, раскручивая миф о сакральном предназначении семьи Нетаниягу в борьбе с терроризмом.

Подполковник Нетаниягу не был выдающимся военачальником, который погиб, поднимая своих солдат в бой. Генералы и полковники ЦАХАЛа погибали и в других войнах, которые вел Израиль. Но смерть Йони сделала его культовой фигурой, какой в еврейской истории не было со времен Иосифа Трумпельдора. Об этом позаботилась семья Нетаниягу, не жалевшая сил для увековечивания его памяти. Его сомнительные действия в аэропорту Энтеббе и стрессовое состояние, в котором он находился во время операции, никто никогда не обсуждал.

Министр обороны Шимон Перес, стремившийся использовать освобождение заложников в собственных политических интересах и всячески подчеркивавший, что именно он, а не осторожный премьер-министр Ицхак Рабин, стоял за утверждением дерзкого плана, согласился на беспрецедентное требование семьи Нетаниягу: задним числом переименовать операцию в аэропорту Энтеббе и вместо «Шаровая молния» назвать ее «Йонатан». Еще одним штрихом в создание иконного образа стало издание книги «Письма Йони».

Автор опубликованных писем – не супергерой. Это думающий и чуткий человек, разрывающийся между чувством национального долга и личными устремлениями. Из прочитанного создается впечатление, что его состояние иногда граничит с депрессивным. Но в книге ни словом не упоминается драма, разыгравшаяся за несколько недель до операции по освобождению заложников в Энтеббе, о чем рассказал на прошлой неделе один из ключевых ее участников.

Это – 88-летний Йоси Лангоцки, полковник в отставке, геолог по гражданской специальности. Во время Шестидневной войны он был офицером-резервистом одного из разведывательных подразделений, дислоцированных в Иерусалиме. После этого он был вновь призван на действительную службу, заняв ключевые позиции в армейской разведке. В частности, Лангоцки занимал должность начальника технологического отдела, отвечавшего за оснащение бойцов спецподразделений самым совершенным оборудованием.

В 1975 году командиром «сайерет маткаль», спецназа Генштаба, был назначен Йони Нетаниягу. Он был ведущим кандидатом на эту должность. Его основным конкурентом был другой офицер «сайерет маткаль» – Амирам Левин. Оба они обладали прекрасной репутацией. Было решено, что сначала командиром спецподразделения станет Йони, а Амирам тем временем возглавит другое подразделение спецопераций и сменит Йони по окончании его двухгодичной каденции.

На бумаге Йони выглядел идеальным кандидатом на эту должность. У него была безупречная биография. Он разбирался в вопросах разведки. Он командовал подразделением на уровне батальона и был знаком с работой Генштаба. За отвагу, проявленную во время войны Судного дня, он был награжден медалью. Он также успел пожить в США, что было редкостью для того времени, и поучиться в Гарвардском университете. Он прервал учебу для того, чтобы вернуться на армейскую службу.

Но в действительности Йони не вполне отвечал связанным с ним ожиданиям. Важная операция, проводившаяся под его командованием в тылу противника, к которой «сайерет маткаль» готовилась несколько месяцев, завершилась провалом. Это было государственной тайной, но все, кто знали о случившемся, подвергали «сайерет маткаль» и Йони ехидным насмешкам. После этого провала он стал беспокойным, задумчивым, рассеянным.

Полковник Лангоцки, знавший Йони по дружеским встречам в Иерусалиме, обратил внимание на его странное поведение. Во время совещаний он вел какие-то записи, не обращая внимание на происходящее вокруг. Однажды, оставшись с Йони наедине, Лангоцки призвал его взять себя в руки. Йони обещал, что сделает все возможное.

Но в поведении командира «сайерет маткаль» ничего не изменилось. Тогда три молодых офицера спецподразделения, среди которых был Омер Бар-Лев (впоследствии – командир «сайерет маткаль», а ныне министр внутренней безопасности), подошли к Лангоцки и поделились с ним своими сомнениями по поводу Йони. Это вполне соответствовало царившему в «сайерет маткаль» духу, где ничего нельзя было замести под ковер.

Лангоцки сообщил о состоявшейся беседе начальнику разведывательного управления Генштаба Шломо Газиту. С тяжелым сердцем он рекомендовал перевести Йони из «сайерет маткаль» в другое подразделение. Газит согласился с этим предложением. Вскоре после этого он, вместе с начальником Генштаба Мотой Гуром, отправился на учения спецназовцев, проводившихся в лесном массиве неподалеку от их базы. Именно там и было принято окончательное решение, о чем Гур позже рассказал Муки Бецеру, заместителю Йони в Энтеббе.

Когда был захвачен угнанный в Уганду самолет авиакомпании «Эйр Франс», Йони находился на другом задании, а Бецер был дежурным по подразделению. Покидая базу, Йони взял с Бецера обещание, что тот немедленно вызовет его, если произойдет что-то экстраординарное. Бецер тоже замечал странности в поведении командира, но он не входил в число офицеров, обсуждавших эти проблемы с другими.

Плохие новости Йони должен был сообщить Газит. Неизвестно, успел он сделать это перед тем, как Бецер срочно вызвал Йони на базу после сообщения о захвате террористами самолета «Эйр Франс». Газит, который умер в 2020 году, всегда отказывался отвечать на этот вопрос. Спустя несколько часов после смерти Йони новым командиром «сайерет маткаль» был назначен Амирам Левин.

Бригадный генерал Дан Шомрон, командовавший операцией в Энтеббе, поставил Йони в подчинение Эхуду Бараку, который был намного опытнее и надежнее. Кроме того, Барак был знаком со всеми деталями планирования операции в то время, как Нетаниягу вновь присоединился к своему подразделению относительно поздно.

Но Газит наложил вето на это решение и отправил Барака в Найроби для координации действий с кенийскими властями. Это была ключевая миссия, от которой зависела возможность израильских «Геркулесов» со спецназовцами и освобожденными заложниками на борту совершить посадку в Кении для дозаправки и оказания помощи раненым на пути домой.

Неизвестно, отправлялся ли Йони в Энтеббе, зная о решении отстранить его от командования «сайерет маткаль». Но, оказавшись на месте проведения операции, он отказался выполнять указание не открывать огонь до тех пор, пока машины со спецназовцами не доберутся до терминала. Это было важнейшей частью стратегии командования, направленной на то, чтобы застать террористов врасплох и не позволить им расправиться с заложниками. Спасти похищенных удалось, вопреки действиям Йони, который был убит ответным огнем угандийского солдата.

[В 2011 году, по случаю 35-й годовщины операции в Энтеббе, министерство обороны рассекретило документы армейского расследования, проведенного по свежим следам событий.

В отчете с грифом «секретно», подготовленном отделом истории генштаба ЦАХАЛа – 109 страниц, в нем приведены свидетельства участников, взятые сразу после операции. Они, в частности, проливают свет на обстоятельства гибели Йони Нетаниягу, который командовал в операции группой прорыва.

Сразу после завершения операции вспыхнул спор о том, как погиб Йони. Его брат, д-р Идо Нетаниягу, в своей книге «Последний бой Йони» описывает его гибель так: когда спецназовцы под началом Йони подбежали к зданию старого терминала, где находились заложники, по ним изнутри через стеклянные окна открыли огонь террористы. Очередью из «калашникова» был смертельно ранен командир.

Заместитель Йони Муки Бецер, взявший на себя командование после его гибели, и командир всей операции Дан Тихон отстаивали версию, согласно которой смертельные выстрелы прозвучали сверху, с диспетчерской вышки, где находились угандийские солдаты.

Рассекреченный документ поддерживает именно эту версию. Более того, судя по свидетельствам участников, преждевременного раскрытия группы прорыва можно было избежать.

Эта группа выехала из первого приземлившегося «геркулеса» на черном мерседесе и двух джипах в сторону терминала с заложниками. В 100 метрах от диспетчерской вышки дорогу мерседесу преградили два угандийских солдата. Один из них направил на машину автомат. Тогда Йони и Гиора Зусман выстрелили в него из пистолетов с глушителем, но лишь ранили. Убить его удалось только очередью из автомата, которую услышали на вышке.

Так вот, в рассекреченном отчете приводится свидетельство о разногласии между Йони и его заместителем. Муки сказал, что не стоит стрелять, угандиец, хоть и направил автомат, скорее всего, стрелять не будет. Но Йони решил иначе… – Прим. «Деталей»].

Вопреки нарративу, взлелеянному семьей Нетаниягу, а затем и государством, вклад Йони в успех операции был незначительным. Более того, возможно, он сыграл в ней отрицательную роль, за что и поплатился собственной жизнью. Тяжело переживавшие за него друзья, включая тех, что сообщили Лангоцки о проблемах Йони, и тем самым привлекли к ним внимание Газита и Гура, не желали высказываться на эту тему. Смерть товарища по оружию и правила приличия заставили их молчать.

Но вне зависимости от того, повлияли ли на поведение Йони повышенная мотивация или депрессивное состояние, опасения, высказанные офицерами и последовавшее вслед за этим вмешательство командования, оказались абсолютно обоснованными.

Семья Нетаниягу во главе с отцом Йони Бенционом и его братом Биби сделали все возможное, чтобы скрыть темную часть этой истории. Друзья Йони тоже держали имевшуюся у них информацию при себе. Когда Биньямин Нетаниягу рвался к власти, мало кто хотел навлечь на себя его гнев. Сталкиваясь с конкретными фактами по этому поводу, Биби всегда менял тему разговора. Для брата Йони Нетаниягу – политика, уже в течение многих лет находящегося под следствием, а теперь и судом, правда всегда была не более чем одной из возможностей.

Амир Орен, «ХаАрец», Б.Е. На снимке: возвращение заложников из Энтеббе, на врезке –  Йони Нетанигу. В тексте – израильские десантники с мерседесом, который должен был изображать мерседес Иди Амина.
Фото: Моше Мильнер, GPO, Wikipedia ⊥√