Появляется ли в Яффо новый язык?

По многим причинам в наши дни моя страна, она же Святая Земля, стала домом для бесчисленного множества языков, диалектов и прочих языковых вариаций. Возможно ли, однако, что в стране, которая и без того уже — полиглот, развивается еще один, новый язык? Может ли прямо у нас под носом появиться  местный «пиджин»?

Год назад я выгуливал по Яффо Венди Хинтон, посла Новой Зеландии в Турции, Израиле, Иордании и Азербайджане. В программе была также прогулка под парусами в час заката. К моему изумлению, более всего ее поразило не столько то, что отплывали из, быть может, самого древнего в мире и все еще действующего порта, сколько язык, на котором говорили на борту яхты.

«А, это яффское наречие, — сказал я, пожав плечами.

«Яффское наречие?! — переспросила она.

«Да, яффское наречие, а вы разве о таком не слышали?».

Что такое яффское наречие, спросите вы. Так я называю особую форму языка или диалекта, на котором говорят в Яффо и его окрестностях, включая исторические районы к северу от Старого Яффо, такие как Неве-Цедек, часть Неве-Шаанан и квартал Шапира, но исключая Флорентин и район Ха-тиква. Именно эти районы — колыбель нового языкового явления, характерного для нового поколения многоязычных детей, на котором они говорят. Это креолизация (процесс впитывания ценностей другой культуры) различных местных языков и диалектов в новый язык, со своими правилами и условностями.

Правило № 1 яффского наречия заключается в том, что оно все еще развивается, причем быстро, меняясь от квартала к кварталу в зависимости от населения и района. Его главная особенность — сложное и активное смешение пяти, а иногда и более, местных языков, или, точнее, «континуглоссия», как удачно назвал это явление американо-израильско-немецкий лингвист Бенджамин Хэри. Говорящие даже в середине предложения переходят с одного языка или диалекта на другой, таким образом извлекают выгоду как из престижа владения более стандартным языком власти, так и из интимности другого языка.

Именно здесь начинается красная нить истории яффского наречия. Как известно многим жителям Ближнего Востока, на арабском языке издавна говорили не как на стандартизированном языке, а переходя от элементов литературного арабского языка (называемого «аль-фусха», основанного на Священном Коране) к очень локализованным или даже племенным идиолектам, характеризующимся индивидуальным словарным запасом. Это означает, что некоторые носители арабского языка по всему миру часто говорят более чем на одном языке; а именно, они используют диалектный спектр, переключаясь туда-сюда, как вы переключаете передачи в автомобиле. В Яффо иврит явно вошел в этот спектр, чему способствует естественное сходство и общее историческое происхождение с арабским языком, ведь оба они — семитские языки.

На практике, однако, все это больше похоже на переключение автоматической, а не ручной передачи, потому что говорящие переключаются так тонко и быстро, часто сливая слова и мелодию предложений так плавно, что вы этого даже не замечаете.

Например, поток речи 4-5-летнего ребенка, говорящего на яффском наречии, подслушанный во время игры с друзьями на детской площадке в районе Джабалия, звучал следующим образом: «Таали, махбоим! Эхад-штаим-шалош, таали хон!». («Давайте играть в прятки! Раз-два-три, идите сюда!»). Произношение скользило между арабскими и ивритскими традициями, и звучало в целом как речь сефардов и евреев-«мизрахи». Скорее всего, говорящая с самого раннего возраста была многоязычна; действительно, эксперты считают, что граничной точкой для развития языка в мозгу является возраст 3 года. Таким образом, в младенчестве мозг этого ребенка приобрел саму структуру человеческого языка через несколько входных языков. Девочка не осознавала, что фраза эхад-штаим-шалош, а также слово махбойм (прятки) были из «другого» языка, в данном случае иврита. Для нее «махбойм» было просто названием веселой игры, а эхад-штаим-шалош — странным, длинным магическим словом, с которого она начинается. Ее язык, так сказать, не «раздвоился». Кстати, многие яффские родители говорят на яффском наречии, который их отпрыски перенимают в нежном возрасте.

Но все гораздо сложнее. Смешение иврита с разговорным и стандартным арабским — относительно небольшой шаг, поскольку оба они основаны на семитских языках, и иногда похожи. Разговорный и армейский иврит израильтян вобрал в себя множество арабских терминов, некоторые из которых сегодня де-факто являются общими для носителей обоих языков, хотя нюансы их использования могут различаться. Израильский арабский язык, используемый в Святой земле, наоборот, вобрал в себя множество ивритских терминов.

Кроме того, сочетание арабского и иврита имеет славную тысячелетнюю родословную, восходящую к тому, что иногда называют «идиш ближневосточных евреев», то есть к иудейско-арабскому языку, который распространился по региону, а затем и по всему миру, в частности, под влиянием перевода Библии, выполненного в X веке Саадией Гаоном. Современные двуязычные евреи «мизрахи», сефарды или арабы, интеллектуалы, писатели и активисты, такие как Антон Шаммас, Сами Михаэль, Сайед Кашуа и Эла Шохат, также являются частью этой тысячелетней истории. Более широкий контекст возникновения современных корней яффского наречия — это, очевидно, израильский и палестинский языковой ландшафт, а также более широкий, сказочно богатый ландшафт Леванта.

Пока все хорошо. Что же нового? Мы знаем, что смешение языков происходит по всей Святой Земле, от Хайфы до Хеврона. Палестинцы и израильтяне, евреи и арабы, христиане и мусульмане — все они, очевидно, не только воевали друг с другом, но и учились вместе или вели друг с другом бизнес, вступали в браки или просто изучали арабский или иврит дома, в школе или в армии (в случае израильтян-евреев). Израильтяне и палестинцы в той или иной степени двуязычны или многоязычны. Многие знают один или несколько региональных диалектов арабского языка, таких как египетский и иракский.

Однако то, что появляется в Яффо в наши дни, предполагает еще один шаг вперед. На поле выходят русский, английский и французский языки. В буквальном смысле. Благодаря жителям, иммигрировавшим из-за рубежа, здесь уже достигнуто такое смешение языков, что можно услышать фразы на любом из них. Например, в почтовом отделении на главном бульваре Яффо я подслушал разговор «русского» клиента с клерком — ультраортодоксом, который совершенно неожиданно использовал вездесущее арабское выражение: inshallah («если того пожелает Бог, или Аллах» – или «с Божьей помощью»). Часто это выражение используется в более длинной фразе, «иншалла-беэзрат хашем», что лингвисты называют «самопереводом». Говорящий предлагает две версии на выбор.

Таким образом, яффское наречие — это многогранный поток речи, который безупречно и бессознательно, даже инстинктивно, перемещается между резервуарами фраз — то есть, коллекций популярных выражений и поговорок. Эти резервуары сами взяты из общих и типичных наборов фраз пяти или более языков, которые так распространены в домах в Яффо и соседних районах, или в одной из многочисленных местных многоязычных школ, некоторые из которых появились еще в 19 веке.

В этой связи возникает вопрос: почему люди прилагают такие усилия для управления, смешивания, самоперевода, слияния, переключения и согласования своей речи? Ответ, скорее всего, заключается в том, что обитателям Яффо нравится это делать, потому что они получают за это социальное вознаграждение. Ориентироваться в таком сверхплотном городском культурном, религиозном и социальном гобелене — задача не из легких. Обращение к встреченному человеку на «его» языке, хотя бы символически, помогает решать задачи. Яффское наречие полезно, потому что оно может помочь быстро и ситуативно завоевать доверие каждого; по мере того, как слушатели меняются, язык быстро адаптируется на месте. Можно сказать, что яффское наречие — это не только язык, на котором говорят, но и хорошо поставленная социальная игра. Для многих людей, работающих в общественных местах, это даже инструмент выживания. В Яффо просто нет единого языка большинства.

Но некоторые любители лингвистики сейчас скажут: «стоп» — и поднимут бровь. Почему мы должны называть яффское наречие отдельным языком? Заслуживает ли Яффо вообще того, чтобы ему приписывали нечто, называемое «языком»? Не является ли описанное здесь явление лишь небольшим временным отклонением, которое драконовская языковая политика, проводимая сверху и нацеленная только на иврит, вскоре исправит и полностью устранит, если потребуется, вырвав наши языки? И вообще, разве Яффо не похож на любой другой город Израиля или на другие города мира? Почему мы вообще должны так тщательно его исследовать?

Возможно, язык только тогда является языком, когда его носители считают его таковым. Поколение детей, говорящих на яффском наречии и уверенных в себе, сейчас идет к взрослой жизни с новым типом языка на устах и совершенно новой языковой идентичностью, заложенной в их мозг. То же самое происходит во многих других местах в Израиле и за рубежом, даже недалеко от дома, на Старом севере Тель-Авива. Но Яффо отличается от других мест, будь то в Тель-Авиве или за его пределами, тем, что он опережает этот процесс на поколение или даже больше. Лингвистическое рагу здесь имеет более глубокие исторические корни. Добавьте к этому тот факт, что кажется, что обитатели Яффо физически застряли в тупике.

Действительно, если лингвистические объяснения вас не убеждают, просто посмотрите на карту. В гуманитарных науках иногда говорят, что география превыше всего. Причина нашей языковой ситуации «яффской песочницы», в которой этот конкретный участок земли стал плавильным котлом внутри плавильного котла, или гетто внутри гетто (в венецианском смысле, а не в смысле Второй мировой войны), не в последнюю очередь заключается в физической изоляции этого района. Яффо и прилегающие к нему районы похожи на полуостров с узким перешейком — Неве-Цедек, соединяющим его с Тель-Авивом, что объясняется целым рядом исторических, транспортных, градостроительных и демографических причин.

Средиземноморский диалект

Одним словом, Яффо — это почти остров, во всех смыслах и целях. И этот эксклав, пожалуй, больше всего похож на Гибралтар, расположенный на западе, за морем, где также возник очень локализованный средиземноморский диалект. Он называется льянито, и в нем также присутствует вклад традиционных еврейских языков, таких как иудео-арабский, ладино или хакетия (сефардский язык).

Есть и физические общие черты: у Яффо и Гибралтара на западе — море и крупные искусственные и природные препятствия — на востоке и юге (например, Гибралтарская скала, или, в нашем случае, Вади Мусрара и шоссе Аялон). Единственный крупный сухопутный мост находится на севере в обоих местах, и он узкий. К северу от Гибралтара находится агломерация Кампо-де-Гибралтар в Испании с населением около 300 000 человек (очень похоже на население Тель-Авива). В Гибралтаре проживает всего 35 000 жителей, в то время как в Яффо их вдвое или даже втрое больше. Гибралтар немного больше — 6,8 квадратных километров, тогда как площадь Яффо оценивается в 5 квадратных километров.

Что помогает объяснить несколько удивительное сходство между Гибралтаром и Яффо в плане языка, а также других особенностей, характеризующих их общества, так это их порты (в обоих случаях построенные британцами) — не столько из-за их фактического размера, они оба относительно небольшие, сколько из-за местности, прилегающей к ним. Географическое и стратегическое значение обоих портов в мировом масштабе стало особенно очевидным после открытия Суэцкого канала. И порты Гибралтара и Яффо также отрезаны от любого более крупного «материка».

В любом случае, мы, живущие в Яффо и зажатые между большим Израилем и Средиземным морем, постепенно начинаем принимать свой изолированный статус. Некоторые из нас даже мечтают превратиться в Монако или Макао Ближнего Востока — процветающее, крошечное, но высокоплотное государство, где азартные игры легальны, и которое работает как мини-государство-сателлит по отношению к материку. Место, где мы можем быть полезны с точки зрения туризма, а также служить культурной и прогрессивной политической песочницей: безопасным и близким местом, куда можно депортировать нелояльных израильтян или эритрейских и суданских беженцев, как недавно предложили ультраправые израильские экстремисты. Есть люди, которые рассматривают возможность возвращения некоторых семей арабских жителей Яффо, перемещенных в 1948 году, например, из «другой Джабалии» — нашей братской общины в секторе Газа, через пилотную программу, созданную совместно с израильской феминистской организацией «Зохрот». Мы понимаем, что Израиль не может сделать для нас много, поэтому мы поможем себе сами.

Кстати, и в Монако, и в Макао тоже есть свои микроязыки — монакский и маканский, если быть точным, — и у них такие же маленькие порты с международным охватом, а также жесткие сухопутные границы. На самом деле, учитывая этот широкий сравнительный взгляд, можно ожидать, что рано или поздно в глобальных портовых городах появятся свои собственные региональные или международные языки, связанные воедино языкастыми моряками, возрождая древнее явление под названием «портовые языки».

Мартин Вайн, «ХаАрец», М.Р. Фото: Depositphotos.com

Автор преподавал историю в Тель-Авивском университете и Нью-Йоркском университете. Он специализируется на истории Яффо, чешско-израильских отношениях и межрелигиозных исследованиях.