«После трех дней в коме солдат очнулся – и вот о чем попросил в первую очередь»

После начала войны 7 октября больница «Зив» в Цфате внезапно из периферийного медцентра превратилась почти в медицинскую «передовую». Сюда привозят солдат и гражданских, раненных в результате обстрелов «Хизбаллы».

О том, как медики Цфата справляются с этой новой реальностью, изданию «ХаАрец» рассказала 51-летняя Лилах Версано, медсестра-координатор в отделении неотложной травматологической помощи.

Лилах работает медсестрой вот уже 27 лет. Начинала она волонтером в МАДА в возрасте 16 лет. Потом закончила школу медсестер при больнице «Зив», получила первую академическую степень, проработала 16 лет в больнице «РАМБАМ» в Хайфе и наконец 11 лет назад вернулась в больницу «Зив». С августа 2023 года она – координатор в неотложной травматологии.

– Чем занимается координатор травматологического отделения, в чем специфика его работы?

– В отличие от болезней, травмы возникают внезапно и быстро. Они включают сложные мультистемные травмы, требующие немедленной помощи. К нам поступают жертвы терактов, автомобильных аварий, боевых действий, инцидентов с большим количеством пострадавших – таких, как катастрофа на горе Мерон.

Чтобы эти люди получили быструю и наилучшую помощь, нужна тщательная координация и подготовка.

Координатор травматологии руководит лечением пациентов, поступающих в приемное отделение, и координирует работу всех звеньев системы госпитализации и за ее пределами. То есть он и организует бригады медиков по приему раненых, и согласует действия с МАДА и армией, и контактирует с семьями пострадавших.

Кроме того, я отвечаю за наблюдение за ранеными и обучение медицинских бригад. На мне также документирование и предоставление отзывов о нашей работе с МАДА и армией. Я должна зафиксировать, каким образом пациент прибыл в больницу, как ему оказывали помощь, что можно или нужно улучшить.

– Что происходит, когда вы получаете сообщение о пострадавшем, находящемся на пути в больницу?

– Как только я получаю первичное уведомление о том, что есть раненый, начинается подготовка к его приему. Я назначаю ему койку в травматологическом отделении, а дежурный смены в приемном покое приводит свою бригаду. Все делается быстро и с упором на командную работу.

Когда прибывает раненый, мы уже более-менее знаем, в каком он состоянии, и готовимся вместе с бригадой, которая его принимает. В состав бригады входят старший хирург, еще один хирург или ортопед и анестезиолог. Кроме того, есть три медсестры – две действующие и еще одна, которая документирует происходящее.

– Сколько у вас коек для раненых?

– Обычно для раненых у нас были отведены четыре койки. После начала войны мы добавили к ним еще две, а потом открыли еще одно отделение. Там при необходимости можно лечить еще девять тяжелораненых. Так что в чрезвычайной ситуации мы сможем оказать помощь 15 тяжелораненым.

– Как сегодня выглядит ваш рабочий день с учетом событий на севере?

– Мы работаем в обычном режиме – и в то же время готовимся к чрезвычайной ситуации. Большого притока раненых пока нет. Иногда к нам поступают пострадавшие от отравления дымом. Бывают также гражданские лица и солдаты, получившие ранения от дронов или противотанковых ракет.

– Какие случаи вам особенно запомнились?

– Я до сих пор помню солдата, который был ранен при падении первого БПЛА на хребте Рамим. Был вечер пятницы, и меня вызвали из дома.

Это был 24-летний резервист, специально вернувшийся из-за границы, чтобы пойти в армию. Он был тяжело ранен в живот и правую ногу и попросил, чтобы ему дали общий наркоз.

Пока бригада стабилизировала его, я подошла к нему, взяла за руку и спросила: «Как тебя зовут?» Он ответил: «Лиам». Я сказала ему: «А меня – Лилах. Я позабочусь о тебе, ни о чем не беспокойся».

Пока ему давали наркоз, он держал меня за руку и через 15 минут уже был в операционной. Солдат был в тяжелом состоянии, в операционной у него отказали все системы организма. Ему пришлось перелить 20 доз донорской крови.

Ночью я пришла снова и сидела вместе с его семьей. Родные приехали, когда он был еще в реанимации. С тех пор мы с ними поддерживаем связь.

Его спасли, он прошел реабилитацию, много работает и не сдается. Он был на грани смерти, стоял вопрос об ампутации ноги, а сейчас он уверенно ходит на двух ногах!

Еще один случай произошел с солдатом лет 30. Он был ранен в живот, когда в район кибуца Маргалиот из Ливана проникли террористы. Ранение было серьезным, его держали на искусственной вентиляции легких. Он впервые очнулся после трех дней комы.

Я спросила его, что могу для него сделать. Он попросил срочно позвонить его жене. А когда я дозвонилась до нее, он первым делом попросил ее дать ему номер телефона командира роты. Оказывается, он торопился сообщить своему командиру, что в инциденте участвовали два террориста, а не один. Я сказала раненому, что командир роты знает об этом. Он сказал «хорошо» и спокойно уснул».

– Вы, наверное, платите за свою работу душевной болью?

– Всему есть цена. За каждой потерей стоит боль. Я доступна 24 часа в сутки семь дней в неделю, а иногда случаются крупные аварии, и команды вызывают из дома. Я в курсе всех случаев травм, которые к нам поступают. Я знаю о каждом раненом, которого к нам привозят. Это душевная нагрузка, которая повышает уровень тревоги.

Но у меня есть десятилетний сын и пятилетняя дочь, которые дают мне силы. У меня есть семья, которая меня поддерживает. Есть и в больнице эмоциональная поддержка, и мы, медики, разговариваем друг с другом. Несмотря на трудности и выгорание, я очень люблю свою работу.

Идо Эфрати, «ХаАрец», М.Р. Фото: Нир Кейдар √