«Порнофильмы» против войны: искусство российского протеста 2022 года

С начала войны в Украине протест в российском искусстве стал более востребован, чем за весь предыдущий период путинизма. Актуален контент именно путинизма, поскольку с 24 февраля многократно выросло понимание тотальной опасности такого режима для всего мира. Живопись и музыка, литература и перформанс, театр и кино – в каждом жанре находится произведение с протестом против действий российской власти. Можно бесконечно критиковать эти направления как сиюминутные, но сути дела подобная критика не меняет: запрос на них есть.

До некоторой степени его подогревает сама российская власть, убирая неугодные произведения из книжных магазинов, снимая имена авторов с афиш, различными способами преследуя оппонентов и выдавливая их из страны. Некоторые не дожидаются репрессий, уезжают из России сами и уже извне транслируют миру свое несогласие. Интернет обеспечивает целевую аудиторию из любой точки мира. Оставшиеся в большей степени чувствуют себя барабанщиками протеста, ибо им и в самом деле опаснее.

Психотерапевтический эффект такого искусства трудно переоценить, ведь далеко не каждый зритель, слушатель и читатель готов заявить о собственном отношении к происходящему открыто. Страшно – раз, чревато – два. И тут вдруг – получите, пожалуйста, готовое изложение своих тайных мыслей.

Условная связка «штык-перо» имеет не только терапевтический эффект. Почти 150 лет назад народоволец Александр Васильевич Низовкин на судебном политическом процессе свидетельствовал: «…особенно удобно было производить известное впечатление на массы песнями». И в результате допроизводились. Нет, было бы преувеличением списывать покатившийся ком революции исключительно на песни, но… Опять же, у философа Григория Померанца: «Ораторская подготовка в Красной армии заменяла артиллерийскую».

И, коль идет война, творческую экспрессию можно оценивать по двум параметрам: эмоциональная нагрузка и «заход на чужую территорию» – возможный успех пропаганды среди чужих. Без лишних слов и без отождествления оппонента с желтой рыбой и земляным червяком.

Дай образ, дай картинку, а про кровожадность орка потребитель и сам сообразит. Или не сообразит. Или не захочет отождествить себя с орком. Почему я, собственно, придираюсь? Да потому что в произведении искусства читатель, зритель и слушатель ищут либо новых впечатлений, либо новых мыслей.

Когда пишешь о происходящем, очень велик риск сорваться на камлание. Искать форму и найти ее – разные вещи. Конечно, аудитория, претендующая на искушенность, найдет к чему придраться. Но от одних актуальных произведений ни горячо ни холодно, а от других – непрошенные мурашки строем маршируют вдоль позвоночника. Например, от очень простого «Солдата» Андрея Макаревича. А знаете почему?

В тексте про солдата нет ни одного лишнего прилагательного, ни одного лишнего определения. И текст бьет по нервам.

Я, конечно, оцениваю с точки зрения сугубой вкусовщины. И отлично, что музы не молчат. С начала войны самые плодовитые – «Ногу Свело!». Мне кажутся наиболее удачными «Россия, назад» и «Гимн обреченных». В первом случае вообще один тезис, и он неубиваем. Он для самого нафаршированного пропагандой псевдопатриота. Гимн – микс из директив современного орка («если уж я солдат зла, то я умру за свой Мордор») и штрихов к пейзажу Армагеддона (о котором реальные орки слыхом не слыхивали). Зато тяжелая артиллерия – в виде (простите за тавтологию) видеоряда от создателя «Масяни» Олега Куваева.

Про Куваева отдельный сюжет. Тот самый Куваев, чьи движущиеся комиксы много лет как разлетелись на цитаты. Который был привычно смешным, и вдруг – тот самый 162-й выпуск «Масяни» – так дал в лоб зрителю, что перехватило дыхание. Это очень страшно именно потому, что раньше всегда было смешно. Не поверите, но я бы всерьез предложила эту серию на Нобелевскую премию мира.

Традиционно впечатляет то, что было написано давно и снова стало пугающе актуальным. Скажем, «Этот поезд в огне» и «То, что я должен сказать» (песня Александра Вертинского), спетые Борисом Гребенщиковым. «Родина» Шевчука… На днях позвонила московская подруга со словами: «С 24 февраля засыпаю и просыпаюсь с галичевскими «Граждане, Отечество в опасности! Наши танки на чужой земле»». А на концерте Иващенко и Васильева в Москве «Лили Марлен» с грамотным предисловием произвела впечатление разорвавшейся бомбы.

Проклятый дар увидеть гибель Помпеи задолго до того, как над Везувием появилось хотя бы облако – в книгах Дмитрия Глуховского. Впрочем, любая антиутопия сегодня выглядит бледной. Хотя «Планета обезьян» Кларка и «Отравленный пояс» Конан Дойла вместе с булгаковским «Бегом» читаются иначе, чем раньше.

Не могу не сказать о стихах. Вот этот жанр пульсирует и кровит. Есть те, кто и до войны был, с моей точки зрения, гениален. А сейчас они стали просто демиургами. Конечно, пишущий человек ставит точку на листе или в компьютере, и произведение закончено. Автор песни и фильма должен создать произведение из множества составляющих, что занимает существенное время по окончании работы над текстом.

Удивительны, талантливы и на самом острие – украинские поэты Александр Кабанов и Ирина Евса, Ирина Иванченко и Марина Гарбер, Анна Грубер и Каринэ Арутюнова. Некоторые уже не пишут по-русски, их переводят.

Надмирная поэзия также переживает болезненный взлет. Хотя, если честно, я обнаружила и некоторое количество поэтов, чьи довоенные работы, с моей точки зрения, как раз гораздо лучше, чем то, о чем они с безусловной болью и виной пишут сегодня. Кстати, это тоже ключевой момент – разделение не вины, скорее ответственности за происходящее – представителями русской словесности, вне зависимости от того, как они себя идентифицируют в плане национальном. И кровоточат стихи Сергея Плотова и Вадима Жука, Сергея Шерешевского и Александра Дельфинова, Лены Берсон и многих других.

В 70-80-е годы ХХ века знаменитые мировые голоса не раз обращались к положению политических узников в СССР. Джоан Баэз спела песню о Наталии Горбаневской. Стинг, U2, Мадонна выходили на сцену с портретами советских узников совести и находили слова поддержки. Правда, их голоса звучали снаружи. А то, что пишется сегодня, независимо от географического положения пишущих по-русски – крик изнутри.

Отдельная и весьма отчаянная история – с визуальным искусством и перформансами непосредственно в России. Вне зависимости от того, насколько изящно стилистическое решение, люди, визуализирующий свой протест и готовые платить за это штрафы и лишаться свободы, – эти люди достойны уважения.

Почему-то кажется, что труднее всего художникам: документальные кадры ныне несут столь мощный эмоциональный заряд, что преодолеть эту планку кистью практически невозможно. Хотя кто знает, что еще напишут…

Существует ли высокое искусство сегодня вне войны? Вероятно, да, только есть ли у него высокая гуманитарная миссия – вопрос спорный. Ведь, как бы ни звучали сводки с линии фронта, именно с 24 февраля понятие мировой войны стало пугающей близкой реальностью.

Аудитория жанров искусства, причастных к современному протесту, крайне неоднородна. С одной стороны, верное слово ловят. С другой – «тем, кому за…» бывает трудно слушать, скажем, рэп. А ведь:

«Жизнь зачеркнута буквой «Z», Но я новую срежиссирую»

– это блеск. И у Noize MC это не единственное.

Панк-рок для меня казался чем-то неодолимым, пока не послушала «Порнофильмы». Вроде бы тоже не вчера написано – это Россия для грустных: ни выбора, ни перемен. Солист и автор песен Владимир Котляров все знал заранее:

• Как Лефортовские коридоры,
  Как Беслан, как Норд-Остовский газ,
  Федеральная свора бездушных майоров,
  Севастополь, Донецк и Луганск –
  Это точно пройдет…

Сорвут ли эти слова с петель двери «Лефортово», как поет Котляров? Не знаю. Но от них становится на малую толику больше воздуха.

Нателла Болтянская, «Детали». Фото: Depositphotos.com √