Так происходит утечка информации о расследованиях

Так ли уж страшна утечка информации о ходе следствия, как это пытается изобразить глава правительства? Понятно раздражение того, чье имя фигурирует в резонансных коррупционных расследованиях. Однако, по мнению адвоката Алекса Шмерлинга, общество само заинтересовано в подобных информационных «сливах», потому что они помогают контролировать работу правоохранительных органов. Впрочем, с ним не согласен генерал полиции в отставке Аарон Таль — он предлагает обратить внимание на то, как именно были организованы последние вбросы в СМИ.

Общество вправе знать

— Не мне вам рассказывать, что у журналиста могут быть собственные источники информации, и он может иметь свое соглашение с полицией. Ведь его репутация часто зависит от того, что ему удается раздобыть помимо официальных пресс-релизов, — сказал «Деталям» адвокат Алекс Шмерлинг.

— Ведь как все происходит на практике? У журналиста, назовем его «Алеф», есть источник в полиции или в Минюсте, который чаще всего не является лицом заинтересованным. Единственное, зачем ему нужно делиться сведениями — чтобы работу полиции освещали в положительном ключе. Он сам связывается с журналистом. Чаще всего информацию передают при личной встрече, потому что телефонные звонки отслеживаются. Не будем забывать, что журналист располагает иммунитетом, который хотя и не зафиксирован в законе, но отражен в судебной практике. Потребовать от журналиста раскрыть источник информации можно только в исключительных случаях, и я таких случаев не припомню. Обычно применяются какие-то другие следственные методы.

— Но не манипулируют ли, таким образом, общественным мнением в интересах правоохранительных органов?

— Риск есть, но нельзя же требовать от журналиста абсолютной объективности и беспристрастности. Хотя этический код существует, СМИ все равно позволяют себе склоняться во мнении в ту или иную сторону. Нейтрализовать возможные отрицательные последствия можно, лишь обеспечив существование разных изданий, представляющих максимально широкий спектр мнений.

— А может ли генинспектор полиции, реагируя на критику Нетаниягу, добиться прекращения утечки информации?

— Главная претензия главы правительства к генеральному инспектору полиции состоит в следующем: он не возражает против утечки в целом, но напоминает Альшейху о его обещаниях. Тот, заняв свою должность, заявил, что первым делом отдаст два распоряжения: о борьбе с утечкой информации, и о прекращении практики дачи рекомендаций прокуратуре по завершению работы следственного отдела. Об этом много говорилось в начале его работы, но так ничего и не сделано.

На месте премьер-министра я не поднимал бы вопрос об утечке по его делу, а говорил бы о том, насколько приемлема утечка вообще. Хотя я думаю, что наше общество не заинтересовано в прекращении подобной практики! Нам с вами важно знать, как продвигается расследование тех или иных возможных правонарушений, а иногда это может предотвратить потенциальные злоупотребления и помогает контролировать работу правоохранительных органов.

Зачем полиции огласка?

— Рядовой гражданин ничего плохого в этой утечке не видит. Ведь именно по публикациям в прессе он может судить, что сделал тот или иной депутат, или мэр, или даже премьер-министр. Если бы все хранилось в абсолютной тайне, никто ничего бы и не узнал.

— Утечка всегда была и всегда будет, причем на всех уровнях. И это хорошо, потому что иногда она бывает нужна, — отвечает генерал полиции в отставке Аарон Таль. — Давайте вспомним дело, которое велось против премьер-министра Ариэля Шарона. Тогда прокурор сама передала газетам информацию о ходе следствия по «делу Сирила Керна». Она почему-то опасалась, что это дело закроют, и потому обратилась в СМИ.

«Дело Сирила Керна» — расследование возникших в 2002 году подозрений во взяточничестве и коррупции, в котором были замешаны сыновья Ариэля Шарона, Гилад и Омри, а также бизнесмены, близкие к премьер-министру. Расследование началось после публикации отчета госконтролера: проверялись подозрения в том, что Ариэль Шарон получил, при посредничестве сына Гилада, ссуду в 1.5 млн. долларов от южно-африканского бизнесмена Сирила Керна. Он был другом семьи и хотел помочь Шарону вернуть незаконные пожертвования, принятые им для покрытия расходов на праймериз в Ликуде в 1999 году.

Чтобы не дать упрятать это дело «под ковер», информацию о нем газете «ХаАрец» сразу передала Лиора Глат-Беркович, занимавшая высокий пост в тель-авивской окружной прокуратуре. Для расследования этой утечки была создана комиссия, и по итогам ее работы тогдашний юридический советник правительства Эльяким Рубинштейн принял решение подать против нее обвинительное заключение. Ибо по израильскому закону за незаконную передачу информации лицу, который не имел права ее получить, государственному служащему может грозить до 3 лет тюрьмы.

Не вызывает сомнений, что полиция чрезвычайно уязвима в делах, которые ведет против влиятельных и высокопоставленных лиц. Достаточно вспомнить, как министр внутренней безопасности Гидеон Эзра снял Моше Мизрахи с должности главы следственного отдела полиции как раз в те дни, когда велось расследование против Ариэля Шарона.

Однако замолчать это дело уже не представлялось возможным. Далее следователи предполагали, что Керн был лишь подставным лицом другого бизнесмена, Мартина Шлафа, который выделил и эти 1.5 млн., и еще много миллионов долларов на продвижение своих деловых интересов в Израиле. Полиция рекомендовала привлечь к ответственности сыновей премьера, Гилада и Омри. Но в 2013 году дело закрыл государственный прокурор Моше Ладор  «за отсутствием доказательств».

— Однако то, что происходит вокруг следствия по делам главы правительства, не имеет никакого отношения к утечке — поправляется Аарон Таль. — Здесь сложилась более чем странная ситуация, когда государственная структура, полиция, пригласила внешнего консультанта по PR (речь идет о Лиоре Хореве, который к тому же, как утверждает Нетаниягу, получил эту работу без участия в конкурсе — прим. «Детали»). Большинство граждан не вникло в суть последнего конфликта — ведь критиковали не шефа полиции, а предпринятое им беспрецедентное решение. По-моему, за всю историю был только один полицейский генинспектор, пригласивший консультанта, который мог получать засекреченную или внутреннюю информацию, а потом превращать ее в публичные сообщения.

— Вы можете предположить, для чего это было сделано?

— Мне кажется, что это часть огромных организационных усилий, направленных на смещение Нетаниягу с поста премьер-министра.

— Получается, что этот советник может передать прессе ту информацию, которую не вправе разгласить сам Альшейх?

— Да, а, кроме того, он ведь сначала должен ее где-то услышать? То есть, закрытая информация доступна гражданскому лицу — консультанту, который работает с любым, кто ему платит. Прежде он работал у Шарона, у Ольмерта, у Кахлона… Может быть, это законно, но странно. Такое, наверное, может происходить в Министерствах здравоохранения или строительства, но в ШАБАКе, Моссаде, полиции и спецслужбах, где работают с секретной информацией, так поступать не принято.

Но давайте вернемся к вопросу об источниках. Многие заблуждаются, полагая, что утечку допускают адвокаты, которые работают над тем или иным делом. Это категорически не так! Только офицер, если он хочет по каким-то своим соображениям продвинуть дело, может передать информацию через журналиста или адвоката, хотя это совершенно незаконно. Какими бы мотивами ни руководствовалась Лиора Глат-Беркович в «деле Сирила Керна», по закону так поступать нельзя.

Олег Линский, Эмиль Шлеймович, «Детали». Фото: Оливье Фитуси