Пойдет ли Нетаниягу на конфликт с Трампом из-за удара по Ирану

Внезапно Израиль и весь Ближний Восток стали местом, полным реальных и потенциальных политических сделок на нескольких фронтах.

К ним относятся крайне шаткое соглашение о прекращении огня с ХАМАСом, шаткое прекращение огня Израиля с «Хизбаллой» и Ливаном, а также возобновившиеся спекуляции о пока еще неясной сделке по нормализации/безопасности между США, Саудовской Аравией и Израилем.

Из уст президента США Дональда Трампа звучат слова об еще одной потенциальной сделке, и неясно, готов ли к ней Израиль. Президент неоднократно заявлял, что хочет заключить новое соглашение с главным региональным врагом как американцев, так и Израиля — Ираном.

В свой предыдущий срок Трамп, по сути, разрушил то, что он назвал «ужасной односторонней сделкой, которая никогда не должна была быть заключена» — Совместный всеобъемлющий план действий 2015 года, принятый тогдашним президентом Бараком Обамой, — и восстановил жесткие санкции против Ирана. Президент Джо Байден попытался возобновить дипломатию и отменил некоторые из этих санкций; Трамп обрушился на него с критикой за проявленную слабость, позволившую Тегерану «играть» с Соединенными Штатами. По мнению Трампа, такая политика привела к нападению ХАМАСа 7 октября, которое, как неоднократно заявлял Трамп, не произошло бы при нем.

Готов ли Трамп теперь изменить курс: заключить дипломатическую сделку с Ираном, смягчить санкции и, прежде всего, поверить в то, что Иран — теперь уже государство на ядерном пороге — сдержит свои амбиции? И, что очень важно, не останется ли один человек не при делах, если это произойдет?

Премьер-министр Биньямин Нетаниягу большую часть своей политической жизни посвятил своей основной идее победы над Ираном — и, по общему мнению, его выбор — это военные действия. Израильские ястребы внутри страны и за рубежом уже много лет выступают за нанесение удара по ядерным объектам Ирана. Теперь их воодушевляет фундаментальная слабость Ирана после значительных военных успехов Израиля в регионе — в том числе, предположительного уничтожения его ПВО в ходе удара Израиля в октябре 2024 года.

Нетаниягу надеялся, что Трамп станет его военным партнером; в декабре в Израиле появились предположения, что Трамп движется в этом направлении. Сразу после избрания Трамп заявил, что посоветовал Нетаниягу нанести удар по иранским ядерным объектам. Но если Трамп теперь откажется от мечты Нетаниягу, что будет делать Биби?

Намеки в духе Трампа

Все чаще можно услышать, что Трамп никогда не был против дипломатии, а только против сути первоначального ядерного соглашения. В наши дни, наряду с неустанными нападками на Америку, он просто не может перестать говорить об иранской сделке.

Он намекнул, что Стив Уиткофф — проверенный специалист по заключению сделок, который в прошлом месяце добился прекращения огня в Газе, — может заняться иранским досье. Он сместил Брайана Хука, своего бывшего посланника по Ирану, который был ястребом в отношении санкций и возможного военного варианта, а также прогнал Майка Помпео, своего бывшего госсекретаря.

Через три дня после вступления в должность Трамп сказал, что было бы «очень хорошо», если бы с Ираном удалось договориться без израильского военного удара. Во время визита Нетаниягу на прошлой неделе он сообщил, что Соединенные Штаты не намерены наносить военный удар по Ирану — а это, пожалуй, единственное, чего Нетаниягу хотел бы больше, чем израильского удара.

Трамп не собирается сдаваться. В субботу он заявил газете New York Post, что «хотел бы заключить с Ираном неядерную сделку». Он уверенно добавил, что «если мы заключим сделку, Израиль не будет их бомбить». Трамп выступил с угрозами в адрес Ирана, но при этом повторил, что предпочел бы не взрывать страну на «куски» и предпочитает бумагу бомбам.

Трамп ждал две долгие недели, прежде чем подписать указ о возобновлении санкций «максимального давления», частично отмененных администрацией Байдена. Даже после этого он сказал, что разрывается и «не хочет этого делать». Затем добавил, что не верит, что режим на самом деле хочет создать ядерную бомбу.

Американский интерес достаточно очевиден. Во время своей предвыборной кампании Трамп неожиданно выдвинул платформу борьбы за мир и прекращение войн, и это, похоже, пошло ему на пользу. Многие подозревают, что он хочет получить Нобелевскую премию. Но не менее вероятно, что Трамп — который даже не хочет тратить американские деньги на федеральное правительство — хочет избежать новых иностранных войн. У него большие ближневосточные планы по их прекращению, независимо от того, каковы достоинства этих планов, и кто в них участвует.

Иран созрел. Возможно

Сегодняшние слова Трампа могут мало что значить завтра. Но его дипломатическая ориентация в данный момент совпадает с сочетанием благоприятных условий в Иране.

Иран слаб в политическом и военном плане. Два основных направления его политики — сеть прокси (включая «Хизбаллу», ХАМАС, ополченцев в Ираке и хуситов) и концепция «стратегической глубины», в соответствии с которой конфликты не должны доходить до иранской земли, — потерпели крах. Иран вложил огромные ресурсы в «огненное кольцо» вокруг Израиля, и увидел, как оно разрушилось во время конфликтов, начавшихся 7 октября. Потеря прокси и союзников, например, Башара Асада в Сирии, означает, что он также слаб политически.

Иран сталкивается с не менее серьезным экономическим давлением. Сара Базубанди, иранский политэкономист и внештатный научный сотрудник Института политики безопасности при немецком Кильском университете, говорит: «Ситуация в Иране тяжелая. Валюта обесценивается, инфляция чрезвычайно высока, коррупция вопиющая. Пенсионные фонды и банки в кризисе. Наряду с перспективой того, что в экономику не будет поступать больше денег, все больше людей хотят покинуть страну».

Базубанди считает, что, по мнению иранского режима — то есть Исламской революции, — самая серьезная угроза его безопасности — внутренняя. На примере протеста 2022 года «Женщина, жизнь, свобода» она пояснила, что Исламская Республика беспокоится «не о безопасности нации, а о долговечности режима». Для них это сохранение собственной власти. Когда они говорят об уязвимости и проблемах безопасности, то на первом месте у них мысль: «Кто-то в этом мире хочет нас свергнуть».

Если денежные вливания за счет снятия санкций уменьшат давление на режим, это станет для Ирана серьезным стимулом для заключения сделки. Возможно, именно поэтому министр иностранных дел Ирана Аббас Арагчи намекнул, что ядерную проблему можно решить сделкой. Тем временем президент Масуд Пезешкиан уже несколько месяцев широко демонстрирует явно примирительную политику.

Что делать Нетаниягу?

Если Трамп пойдет на дипломатию, Нетаниягу будет разочарован. Но какие у него варианты?

Во-первых, никакой гарантии, что дипломатия сработает, и Нетаниягу избавится от дилеммы идти наперекор Трампу или смириться. Вопреки обстоятельствам, способствующим компромиссу со стороны Ирана, его влиятельные сторонники в рядах КСИР придерживаются противоположной линии, говорит Мельман описывая их позицию так: «У нас нет выбора, мы должны вырваться вперед с ядерным оружием, как Северная Корея, иначе они свергнут режим».

Возможно, дипломатическое возрождение отношений Трампа с Ираном потребует времени. Отвечая на вопрос о реакции Израиля на переход Трампа к новой сделке, Дэвид Де Рош, профессор Ближнего Востока в Центре стратегических исследований Южной Азии при Министерстве обороны США, сказал: «Им это не понравится». Но он не верит, что сделка состоится завтра.

Де Рош, чиновник, занимавший при нескольких администрациях различные посты в ближневосточной политике, в основном в регионе Персидского залива, считает, что Трамп захочет сначала собрать свою команду и провести тщательную оценку возможностей. По словам Де Роша, президент сдержанно отнесся к своей неудаче в первый срок правления, когда ему не удалось достичь прорыва в отношениях с Северной Кореей. «Он понял, что нет никакой пользы в откачке воды из сухого колодца», поэтому этап оценки будет очень важен.

Де Рош также отметил, что возобновленным санкциям Трампа потребуется время, чтобы сработать. Санкции, похоже, не слишком эффективно сдерживают гнусную политику Ирана, поскольку он обходит их с помощью нелегальных торговых сетей и заменяет закрытые для себя санкциями общемировые рынки, например, Китаем, покупающим иранскую нефть.

Однако Де Рош утверждает, что, поскольку санкции Трампа, введенные в первый срок под «максимальным давлением», продлились всего 13 месяцев — начиная с 2019 года (после выхода США из ядерной сделки в 2018 году) и частично отменены вновь при Байдене, — Трамп может захотеть получить время, чтобы сделать цель сговорчивее  и заставить иранцев отчаянно нуждаться в сделке.

В конечном счете, возможности Нетаниягу выглядят ограниченными. Его отношения с Трампом не подлежат обсуждению. Он рад снова оказаться на стороне Трампа после того, как Нетаниягу поздравил Байдена с победой на выборах 2020 года. Не может быть никаких выходок вроде того, чтобы ослепить президента, выступив против ядерной сделки в Конгрессе — как Нетаниягу незабываемо поступил в 2015 году. В лучшем случае, он и его приближенные в Вашингтоне могут попытаться доказать ястребиным республиканцам свою позицию.

Может ли Нетаниягу зайти столь далеко, чтобы первым начать удар по ядерным объектам Ирана, в одностороннем порядке и в одиночку? Это кажется безумием. Израиль предпочитает, чтобы удар был нанесен при поддержке США, в силу оперативных, и политических причин. Америка сыграла важнейшую роль в защите Израиля во время обстрелов ракетами и беспилотниками между Израилем и Ираном в прошлом году. Действовать в одиночку было бы гораздо более опасным и сложным гамбитом.

Уди Леви, бывший глава подразделения экономической войны Моссада, предупредил: «Я бы не стал воевать с Трампом. Если вы будете бороться с Трампом, вы можете заплатить адскую цену».

Однако Леви видит возможность: «Я бы посоветовал Нетаниягу… прижать Иран к земле на экономическом уровне, и тогда вопрос о ядерной сделке перейдет на другой уровень». Леви предложил новые тактики экономического воздействия, помимо первоначальных санкций: например, оказать давление на китайские и эмиратские банки, чтобы они перестали позволять Ирану прятать там свои активы, или настоять, чтобы европейские страны помогли добиться исполнения решений американских судов, согласно которым Иран должен выплатить десятки миллиардов долларов за свою роль в террористических атаках. Несколько месяцев такой тактики экономического давления, и, по мнению Леви, Иран попросил бы Трампа о сделке.

Де Рош подробнее остановился на том, чего должна хотеть Америка. По его мнению, слабым местом первоначальной ядерной сделки, которое широко отмечают критики, было то, что она касалась только ядерной программы Ирана и игнорировала его программу баллистических ракет, поддержку региональных марионеточных ополчений, нарушения прав человека и удерживаемых Ираном заложников. Он также предложил Нетаниягу плыть по течению, а не бороться с Трампом, учитывая интересы Израиля. Если дипломатия Трампа поможет стабилизировать регион, например, в гипотетическом, возможно, перспективном сценарии создания своего рода ближневосточного альянса, включающего Иран, это может способствовать стабильности. «Израиль может согласиться с политикой, способствующей региональной стабильности», — отметил он.

Леви напомнил, что Израиль не играл никакой роли в переговорах, приведших к ядерной сделке 2015 года, но теперь у него есть все возможности повлиять на Трампа. Леви особенно надеется, что новое соглашение поможет пресечь масштабную и чрезвычайно прибыльную иранскую торговлю наркотиками, в основном каптагоном, которая процветает. «Почему это не важно для мира? — спрашивает он об этом бедствии. — В чем разница между наркоторговлей и ядерной угрозой?»

Далия Шейндлин, «ХаАрец», Н.Б.

Фото: AP/Vahid Salemi ∇