Почему правый лагерь рассматривает каждый вопрос как войну

В 2017 году активист израильского правого лагеря опубликовал книгу, которая в одночасье заняла главное место на книжной полке консервативного Израиля. Это была яростная и эффективная полемика под названием столь же прямолинейным, как и ее аргументы: «Почему вы голосуете за правых, а получаете левых?».

С конца 1970-х годов, объяснял ее автор Эрез Тадмор, избиратели обычно отправляли в кнессет правое большинство, но политика правительства оставалась, по его мнению, «левой». Причина проста. На каждом шагу узкая левая элита чинила препоны воле народа, особенно в трех ключевых сферах: СМИ, правовая система и университеты.

Тадмор предупредил, что правые не смогут по-настоящему править и реализовать свое видение страны, пока эта элита не будет оттеснена на второй план.

Для достижения этой цели он выдвинул три предложения, в основном в формулировках, заимствованных из лексикона американского консерватизма. В СМИ необходимо ввести конкуренцию, судебную систему и государственную юридическую бюрократию следует сдерживать с помощью проведения правовых реформ, а на университеты и колледжи – оказывать давление, так чтобы в исследованиях и преподавании они взяли более консервативный курс.

Ни один из аргументов книги не был новым, но, будучи представлены в едином, последовательном и боевом изложении, они помогли кристаллизовать мировоззрение растущего движения. Для молодых активистов правого лагеря эта позиция звучала вполне здраво. Опытом, сформировавшим их, был уход Израиля из Газы в 2005 году, который необъяснимым образом осуществило правительство во главе с «Ликудом». Непревзойденный лидер правых Биньямин Нетаниягу был в их глазах не героем, а воплощением проблемы. За годы, прошедшие после его возвращения к власти в 2009 году, он проявил себя крайне осторожным в вопросах войны и мира, отбил попытки судебной реформы и в целом предпочитал широкие коалиции с левоцентристами (как, например, его правительства 2009 и 2013 годов) более узким правым правительствам.

Тадмор попытался объяснить, почему правые упорно считали политическую программу правой, притом что по сути она была левой. Его ответ – левая клика в государственной бюрократии, высшем образовании и судебной системе – стал понятен многим.

Этот нарратив вскоре доказал свою полезность. Когда в ноябре 2019 года Нетаниягу в ответ на обвинения в коррупции заявил, что его преследует заговор левых элит, оппоненты увидели в нем прижатого к стене заговорщика, а сторонники кивнули в знак согласия. Если сплоченная и преследующая собственные интересы левая элита в ключевых юридических, журналистских и академических институтах страны действительно существует, то вряд ли покажется надуманным предположение, что ее члены могут быть едины в своем желании свалить самого успешного поборника правого курса за последние два поколения.

В каждой демократии укоренившиеся элиты и долгая институциональная память замедляют темп перемен, и в каждой демократии в тот или иной момент выступление против укоренившихся элит может в ходе выборов оказаться столь эффективным, что не всякий начинающий политик сможет устоять.

Но израильская реальность сложнее, чем может признать любой упрощенный политический нарратив. Существует укоренившаяся израильская элита, но она в большей степени склонна оценивать людей по заслугам и более разнообразна, чем утверждает правая риторика; представительство в элитных институтах некогда маргинализированных сообществ растет. СМИ, юридическая и научная элита действительно склоняются к левому политическому флангу, хотя и не так единогласно, как принято считать.

Но дело здесь в самом нарративе. Без него невозможно понять культуру, риторику и политические инстинкты нового правительства – или почему правительство, похоже, начало свою работу столь хаотично. Этот нарратив впечатан в основу мировоззрения израильских правых до такой степени, что политики теперь готовы за каждым углом видеть – или делать вид, что видят, – эту угнетающую их элиту.

Защита субботы

Поэтому в своем первом значительном шаге в качестве члена нового правительства министр культуры и спорта Мики Зоар решил твердо заявить о своей позиции в защиту священного еврейского дня отдыха.

«При мне соблюдающие шабат не будут подвергаться дискриминации», – заявил он 22 января, объявив, что его ведомство отменяет финансирование программы «Израильский шабат», введенной в действие его предшественником Хили Троппером, и осуществляющей государственное финансирование культурных мероприятий местных советов в шабат.

По мнению Зоара, финансируя программы по субботам, его министерство тратит государственные деньги на мероприятия, в которых не могут участвовать евреи, соблюдающие традиции.

Широкая поддержка не заставила себя ждать. 14-й канал, поддерживающий Нетаниягу, приветствовал это решение, озаглавив свое сообщение словами «Он пришел управлять» и объяснив, что это решение «укрепит субботу в общественном пространстве». Глава «Еврейства Торы» Ицхак Гольдкнопф приветствовал заявление Зоара как «важное выражение ценностей». День спустя Зоар резко изменил курс.

По мере того как в его «Твиттер» и другие онлайн-аккаунты поступали сообщения израильтян, соблюдающих субботу, Зоар с запозданием обнаружил, что программа «Израильский шабат» была диаметральной противоположностью тому, что он думал. Она не благоприятствовала светским людям; фактически она сделала культурные мероприятия и места, ранее доступные только для светских людей, доступными и для религиозных. Финансируя до 90% бюджета мероприятий, входных билетов в музеи и т. п. в субботу, программа убирала билетные кассы, турникеты и прочую атрибутику, которая закрывала доступ для тех, кто в этот святой день не мог иметь дело с деньгами или электроникой. Часть средств программы была выделена на меры «совместимости с шабатом», такие как установка автоматических часов для работы освещения и кондиционеров, и многие музеи воспользовались субсидией именно для этого.

Первый шаг Зоара на его новом министерском посту привел к позорному провалу. Он вступил в должность в поисках характерных признаков левосекуляристского элитизма, чтобы немедленно объявить ему бескомпромиссную войну. Ему просто не повезло, что он случайно оказался в состоянии войны не с той частью населения.

Когда пыль улеглась, Зоар обрушился на «лживые СМИ», которые, по его словам, исказили его политику. По его словам, он лишь хотел остановить практику, когда министерство культуры инициирует культурные программы по субботам, и никогда не собирался прекращать финансирование или закрывать мероприятия местных советов. Местные чиновники не согласились с этим утверждением, отметив, что до того как Зоар совершил волюнтаристский шаг, они были уведомлены о том, что бюджеты на программы, инициированные советом, также будут заморожены.

Общественное вещание

Аналогичный процесс происходит и в попытке министра связи Шломо Караи закрыть общественную вещательную компанию КАН. Этот план, по-видимому, частично основан на четырехстраничном документе, подготовленном политическим «Форумом Коэлет», который среди прочего выступает за перенос финансирования оригинальных программ с общественного вещателя на конкурирующие коммерческие каналы.

План раскрывается по частям; многое в нем остается неизвестным. Когда Караи задавали вопросы о деталях плана, его ответы в интервью оказывались расплывчатыми и иногда противоречивыми, что позволяет предположить, что эти детали неясны даже их главному архитектору.

Нет ничего необоснованного в том, чтобы призывать к переходу от денежной системы общественного вещания британского образца к системе, в которой коммерческие каналы конкурируют за государственные субсидии на производство высококачественного оригинального контента. Не является необоснованным и контраргумент: если общественный вещатель не будет финансироваться, то высокоцентрализованные и тесно сотрудничающие коммерческие каналы будут контролировать весь телевизионный ландшафт на иврите, не оставляя никаких независимых общественных СМИ или телевизионных новостей, которые могли бы призвать эти коммерческие каналы к ответу.

Дело не в том, чтобы обсуждать достоинства этой политики. Дело в том, что, представляя ее, министр, ее продвигающий, не смог четко сформулировать эти достоинства или вообще какие-либо конкретные детали. Он постоянно путает ведомства, участвующие в проекте, способы перемещения денег в рамках нового режима работы и другие ключевые детали.

Один показательный пример: в середине января в интервью «Встреча с прессой» Караи заявил, что в США «нет общественного вещания» и «государство не финансирует общественное вещание». Для израильского министра связи это странное утверждение. Американская система общественного вещания сильно отличается от израильской – она очень локализована и в основном финансируется донорами, тем не менее она в значительной степени финансируется государством. Только в 2022 году Корпорация общественного вещания получила от американских налогоплательщиков около 465 миллионов долларов.

Неосведомленность Караи в этом вопросе важна не потому, что ставит под сомнение его квалификацию или серьезность, а по противоположной причине: из-за его репутации одного из самых острых политических умов в правительстве. Он имеет ученые степени, включая докторскую, полученные в ведущих израильских университетах в области бухгалтерского учета, информационных систем, промышленной инженерии и менеджмента. За короткое время работы в кнессете (Караи был впервые избран в 2019 году) он успел зарекомендовать себя как влиятельный и знающий человек в таких сложных вопросах, как банковская реформа.

Поэтому его недостаточное знакомство с собственной политикой нельзя объяснить ограниченностью интеллекта или недостатком способностей. Скорее, как и Зоар, Караи – министр-неофит, который знает, что для политического продвижения в рядах современных израильских правых ему необходимо что-нибуть поломать, да так, чтобы все заметили. Общественный вещатель, который правые популисты считают «угнетающим, расистским» и «антиликудовским» учреждением, созрел для такой ломки. То, что он может в итоге построить на его месте, с точки зрения чисто политической выгоды гораздо менее важно.

Время разрушать и время строить

Предложенную министром юстиции Яривом Левином судебную реформу трудно отделить от этой более широкой культуры привычной воинственности – опять же, независимо от сути реформ. Многие правоведы как справа, так и слева выступают за ограничение особых полномочий израильской судебной системы.

Есть также достаточно причин опасаться, что реформы Левина заходят слишком далеко. Но мало кто из тех, кто несет ответственность за этот далеко идущий план, включая его главных политических пастырей Левина и председателя комиссии кнессета по законодательству депутата Симху Ротмана, серьезно и публично обсуждает эти опасения или предпринимает попытки компромисса.

И очень многие израильтяне, в том числе правые, задаются вопросом почему. Является ли это, как утверждают некоторые их защитники, просто жесткой игрой перед неизбежным поворотом к золотой середине? Или эта реорганизация – еще одно воплощение стремления Зоара и Караи двигаться быстро и разрушать, хотя и с гораздо более высокими ставками?

Израильские правые сейчас находятся у власти с неоспоримым парламентским большинством. Но привычки мышления трудно сломать; большая часть правых все еще говорят и действуют, как сердитые молодые активисты, выступавшие против выхода из Газы в прошлом. И политики, подобные Зоару, обнаруживают, что в этой инстинктивной воинственности таятся подводные камни.

Судебная реформа, рожденная в аналогичном конфронтационном порыве, авторы которой невосприимчивы к критике и убеждены в том, что вся оппозиция служит злобному врагу, вполне может оказаться столь же недальновидной и губительной, как утверждают ее критики.

Сейчас, когда правительство приступает к самым масштабным изменениям в истории Израиля, справедливо спросить у этой плеяды вечно недовольных политиков, пришли ли они строить, или только разрушать.

Хавив Реттиг Гур, The Times of Israel, М.Р. Amir Cohen/Pool Photo via AP. В тексте: Мики Зоар. Фото: Оливье Фитусси. Шломо Караи. Фото: Ноам Москович/кнессет. Ярив Левин. Menahem Kahana/Pool Photo via AP √