Почему мы разучились молчать?
Начнем с буддистской притчи. Монах спросил своего наставника: «Скажи, что такое «я»?» Но наставник промолчал. Монах не понял, чем вызвано молчание, и переспросил: «Что такое «я»?» И только тогда наставник ответил: «Когда небо закрыто тучами, лунный свет скрыт».
Я вспомнил эту притчу, беседуя в монастыре Успения Богоматери (монастырь Дормицион) в Иерусалиме с монахом – правда, иной конфессиональной принадлежности.
Базилиус – монах-бенедиктинец. Он выглядит в полном соответствии с нашими представлениями, которые зиждутся главным образом на фильмах «Имя розы» и «Робин Гуд». Это крупный широкогрудый бородатый мужчина, одетый в просторную коричневую мантию. Он говорит низким голосом, и чтобы разобрать, о чем он говорит, надо напрячь слух или сесть поближе. Как и остальные его братья-бенедиктинцы, Базилиус следует жесткому жизненному распорядку, включающему целомудрие, постоянное нахождение в монастыре, регулярные молитвы, послушание отцу-настоятелю. А кроме того – молчание.
И тем не менее, мы беседуем.
«Есть общее представление о молчании и о том, как оно применимо в жизни, равно как и о том, как каждый из нас пытается действовать в соответствии с этим представлением», – говорит отец Базилиус.
Я пришел для того, чтобы поговорить с ним о выборе… молчания. Мне казалось, что если в суматошной жизни, которую ведут многие из нас, – с разговорами по телефону, светскими беседами, деловыми встречами, перепиской по электронной почте, сообщениями, отправленными по WhatsApp, совещаниями по «Зуму», постами в «Фейсбуке», «Инстаграме», «Твиттере» и прочих социальных сетях, приемами у психолога, истошными криками на демонстрациях и любовным шепотом – чего-то не хватает, так это молчания.
Базилиус понимает меня. Он понимает, о чем идет речь: «Когда становишься монахом или монахиней, ты пытаешься примириться со своей жизнью, со своими братьями и сестрами и, особенно, с Богом. Но чтобы найти дорогу к примирению, лучше, чтобы в жизни не было всего, что может отвлечь».
Устав святого Бенедикта (лат. Regula Benedicti) – книга заповедей, написанных святым Бенедиктом Нурсийским для монахов в VI веке нашей эры. Ему монахи-бенедиктинцы следуют и по сей день. Устав этот предписывает свести речь к минимуму. Монахи цитируют книгу Притч: «При многословии не миновать греха, а сдерживающий уста свои – разумен».
Формулировка, коей придерживается Базилиус, не столь поэтична: «Как утверждает Бенедикт, если ты слишком много говоришь, ты загрязняешь воздух. Ты – грешник… В повседневной жизни многое беспокоит и создает проблемы. Это – то, что монахи называли «демонами». Вы сами вскармливаете их, уделяете им слишком много внимания, и они взрастают, как на дрожжах; глядишь, уже не вы их, а они вас контролируют».
Потому Базилиус, немец, проживший в Иерусалиме более двадцати лет, большей частью молчит. Хотя и не всегда – ему приходится разговаривать с семинаристами, с работниками техслужб, обслуживающими монастырь, с туристами, которые приезжают туда, где, согласно христианской традиции, жила и преставилась Пресвятая Богородица. И все-таки он проводит подавляющую часть времени в молчании, он молчит куда больше, чем кто-либо из нас. Он молчит во время трапезы, когда тишина нарушается лишь голосом одного монаха, читающего святую книгу своим товарищам. Он молчит во время, отведенное для молитв и раздумий о сущем; а также каждый день – с восьми часов вечера до восьми часов утра – он тоже молчит.
На вопрос о том, нет ли у него ощущения, что он сам что-либо теряет, Базилиус отвечает: «В современном западном мире есть множество людей, которые хотели бы окунуться в тишину и молчание. Вопрос в том, приблизились ли вы в вашей жизни к пониманию истины. Для многих это некая активность или преуспевание с точки зрения карьеры, но все больше и больше людей понимает, что это – далеко не вся правда. Я не хотел бы сказать, что при этом мы что-то теряем. Напротив, многие пытаются уяснить для себя, что такое истина, и с этой целью тратят деньги на медитацию или поселяются в специальных отелях, предназначенных для уединения».
У Базилиуса есть и любимое изречение из дзен-буддизма: «Это похоже на озерную гладь: только когда она прозрачна, можно увидеть дно. А добраться до самого дна – одна из целей жизни монаха».
Попрощавшись с Базилиусом, бродил я какое-то время по монастырю. Мне хотелось почувствовать тишину – еще немного, еще хотя бы полчаса! Но мешали посторонние звуки, чьи-то голоса, да и скрип моих туфель по мраморному полу. Я чувствовал, как рука сама по себе невольно тянется к мобильному телефону: нет-нет, я должен срочно рассказать жене о беседе с Базилиусом! Я должен написать в «Твиттере» что-то умное о бывшем премьер-министре! Я должен во что бы то ни стало ответить в WhatsApp своим соседям, ведь в группе, объединяющей соседей по дому, идет бурное обсуждение: кто, в конце концов, выбросил салфетки в унитаз?
Куда исчезло молчание? Традиция, которую олицетворяет собой Базилиус, не первая и далеко не единственная, в которой уделяется особое внимание тишине. Примерно за тысячу лет до того, как Бенедикт рекомендовал поменьше говорить и побольше молчать, Сиддхартха Гаутама, Будда, сел под фиговым деревом и погрузился в созерцание. Он молчал 49 дней, пока не достиг просветления. Да и в иудаизме сказано в «Поучении отцов»: «Все мои дни рос я среди мудрецов и не нашел ничего лучшего, кроме молчания». Многие индусы придерживаются принципа «мауна», который заключается в контроле речи, устранении пустых и «праздных разговоров» и необдуманных слов; это своего рода «табу» на разговоры, и оно может быть полным или ограниченным (как у Махатмы Ганди, который молчал по понедельникам). А в Музее Израиля можно увидеть маленькое золотое кольцо третьего века до нашей эры, на котором изображен мальчик, подносящий палец к губам – это Гарпократ, бог мира и тайны у эллинов.
Есть нечто общее у тех, кто пришел к пониманию: молчание есть не просто отсутствие речи, но некая самоценность, которая лечит тело, успокаивает демонов, рассеивает тучи, чтобы вы смогли увидеть лунный свет. Молчание – это святость.
К сожалению, западная культура отринула его, предпочтя непрерывный поток слов. Она предписывает выговариваться: говорить о трудностях, рассказывать об успехах, делиться мнениями, кричать о несправедливости, изливать свой гнев, требовать положенного и просить желаемого. Словом, смейтесь, шумите, радуйтесь, плачьте – только не держите внутри себя.
А если добавить еще и существование социальных сетей, то картина станет полной: они дали каждому возможность во весь голос высказываться по любому поводу и в любое время. Наш голос присоединяется ко многим другим, и возникает какофония, в которой уже не различить ничьего голоса.
Мы почему-то считаем: если не скажем что-то вслух – кто вообще нас услышит? И как знать, может быть, то, что мы хотим произнести, важно не только для нас, но и для окружающих? А если не прокричим, то как узнают другие, что мы вообще существуем?
В течение несколько дней после беседы с Базилиусом я старался хоть немного помолчать, но обычная рутина была ко мне безжалостна. Я чувствую, что говорю беспрерывно: «подгузники закончились?» «Нам нужно заправиться». «Я сегодня опаздываю на работу». «Мама, как ты себя чувствуешь?»
Молчание, которое мне остается – в туалете, в душе и уткнувшись в подушку. Если в небе и есть какая-то важная правда или истина, то она скрыта от меня. Но я предпочитаю верить, что она существует. Может быть, это и не такая великая истина, как кажется, не космическое просветление и не правда о смысле жизни, но нечто большее, чем этот ор, стоящий вокруг.
Впрочем, даже если я и приближусь к познанию этой истины, то вы об этом не узнаете. Я сохраню эту тайну в тишине.
Йонатан Энгландер, «ХаАрец». М.К. Иллюстрация: Ernie A. Stephens from Pixabay