Париж не создаст палестинское государство, но признание Макрона — это исторический шаг

Суть ясна, даже для президента Франции: Эммануэль Макрон не собирается создавать палестинское государство из Парижа.

Однако его заявление в четверг о намерении Франции в ближайшем будущем признать палестинское государство — несомненно, ощутимое достижение для палестинского национального движения, одно из немногих в, пожалуй, одном из самых тяжелых его исторических периодов.

Так почему же Эммануэль Макрон решил возглавить инициативу, шансы на реализацию которой, по крайней мере сейчас, близки к нулю? Существует четыре взаимодополняющих объяснения решения Франции.

Во-первых, заявление Макрона отражает его стремление поставить Францию — с его точки зрения — на правильную сторону истории. Как бывшая колониальная держава, Франция, наряду с Великобританией, сыграла ключевую роль в формировании современного Ближнего Востока, особенно через соглашение Сайкса-Пико 1916 года.

С этим наследием приходит и чувство моральной ответственности как перед палестинцами, так и перед израильтянами. Это чувство проявлялось в разные моменты истории Франции: когда она помогала построить ядерный реактор в Димоне, когда поставляла Израилю истребители «Мираж» перед Шестидневной войной, во время обращения Миттерана в Кнессете в марте 1982 года с призывом признать палестинское государство, и когда Жак Ширак считал Ясира Арафата своим личным другом.

Теперь, в последние два года своего президентства, Макрон также пытается оставить след в уникальной роли Франции в запутанной истории региона. Для него это решение — моральное, историческое и направленное в будущее.

Во-вторых, даже находясь, по сути, на закате своего президентства (которое заканчивается в 2027 году), Макрон остается прежде всего политиком. Его заявление адресовано не только многочисленному мусульманскому населению Франции — крупнейшему в ЕС — но и широкой французской общественности, которая все больше сочувствует палестинскому народу.

После первоначальной волны искренней поддержки Израиля, кадры из Газы изменили общественные настроения. Изображения голодающих палестинских детей доминируют в социальных сетях, на первых полосах газет и на экранах телевизоров во Франции. Макрон хочет, чтобы его воспринимали внутри страны как лидера, который действует — пусть даже лишь символически.

После решительной поддержки Израиля 7 октября — Макрон был единственным мировым лидером, призвавшим создать международную коалицию против ХАМАСа, аналогичную той, что сражалась с ИГИЛ — он заметно изменил курс. Теперь он стремится показать, что Франция способна влиять на Израиль и не остается равнодушной к страданиям палестинцев. За исключением еврейской общины Франции и части крайне правых, которые критиковали этот шаг, позиция Макрона пользуется широкой поддержкой по всему политическому спектру.

Третья мотивация — дипломатическая. Хотя Франция уже не является мировой сверхдержавой, она по-прежнему играет значимую роль в международных делах. Столкнувшись с ожидаемой агрессивной политикой второй администрации Трампа, инициатива Макрона по признанию Палестины позиционирует Францию как голос альтернативного подхода к международной политике — отличного от изоляционистского и конфронтационного курса Трампа.

Важно отметить, что Макрон предпринял этот шаг при политической поддержке наследного принца Саудовской Аравии Мохаммеда бин Салмана. Инициатива подается как франко-саудовское сотрудничество. Хотя Трамп может обрушиться с критикой на Макрона, он, скорее всего, будет осторожен со своими саудовскими союзниками, которые пообещали вложить сотни миллиардов долларов в экономику США.

В этом смысле шаг Макрона имеет и стратегические выгоды. Если он спровоцирует волну признания палестинского государства, Франция сможет заявить о редкой дипломатической победе: «Мы были первыми».

Наконец, трудно не рассматривать шаг Франции как прямой ответ на вызывающую политику Нетаниягу — политику, которая ясно дала понять, что он не собирается заканчивать войну в Газе, если только Трамп не прикажет ему это сделать. При Нетаниягу Израиль сознательно изолировал себя от ключевых союзников и торговых партнеров ради, по сути, бесконечной войны среди руин Газы.

Европа, Египет, Саудовская Аравия и другие страны Персидского залива неоднократно призывали Израиль задуматься о будущем Газы после войны — не основанном исключительно на силе, а предусматривающем политическую перспективу для палестинцев. Перспективу, в которой нет места ни ХАМАСу, ни еврейскому террору на Западном берегу.

Любой, кто следит за происходящим, понимает: у Нетаниягу, Смотрича и Бен-Гвира нет никакого намерения улучшать жизнь палестинцев или закладывать основы для сосуществования — единственного жизнеспособного пути вперед. Их реальная повестка — разрушение остатков Палестинской автономии и фантазии о переселении населения и «ривьере» в Газе.

Макрон решил ответить на этот вызов, продемонстрировав, что международное сообщество еще не стало продолжением правящей в Израиле партии «Ликуд».

Агрессивные и пренебрежительные реакции Израиля только подчеркнули его правоту. Ответы израильских чиновников почти не касались сути и сводились в основном к истерическим заявлениям о якобы «исламизации» Франции. От Май Голан до Амихая Шикли — хор абсурдных и панических откликов лишь подчеркнул значимость заявления Макрона. Возглавила атаку Мири Регев, язвительно заявившая: «Разберитесь сначала со своей страной — Париж выглядит как Кабул».

Ирония в том, что самая неудачная министр транспорта в истории Израиля — известная своей любовью к «рабочим» поездкам за границу — и сама бывала во Франции. Может, стоит отправить ее на выходные в Париж, чтобы она узнала, как устроена одна из самых передовых и удобных систем общественного транспорта в мире?

Правда такова: при Регев, Нетаниягу и всем правительстве 7 октября Израиль стал куда больше походить на Кабул, чем на Париж — в сфере безопасности, образования и даже транспорта. И никакие крики «антисемиты!» этого не изменят.

Сефи Хендлер, “ХаАрец”

На фото: президент Франции Эммануэль Макрон. AP Photo Omar Havana ∇