Отвергнутая книга Торы

Во вторник​​ ближе к вечеру я включила в машине радио. Раввин Эльяким Леванон беседовал с ведущими программы на «Решет бет». Интервьюер снова и снова спрашивал раввина: а как же быть с заложниками? Раввин Леванон явно не хотел отвечать на этот вопрос, но в конце концов процедил: более тысячи человек были убиты, так что к этому списку присоединятся еще сто или сколько там есть.

Он говорил сухим, бесстрастным голосом. Как на церемонии, заранее поставленной и заснятой Мири Регев. Цитирую не точно, я не записывала — ведь писать, когда ты за рулем, запрещено. Но леденящие кровь слова раввина Эльякима Леванона звучат в моих ушах и сегодня.

Два часа спустя я сидела на асфальте (все пластиковые стулья уже были заняты) за Парижской площадью, недалеко от официальной резиденции премьера. Шла церемония памяти жертв 7 октября и погибших солдат с молитвой об освобождении заложников. Вечера в Иерусалиме уже прохладные, но асфальт еще сохранял набравшееся за день тепло. На церемонию пришли несколько сотен человек. Раввин Анат Аппельбаум процитировала со сцены слова Ребе из Пасечны, убитого нацистами в Польше в 1943 году.

Вот что говорил о ценности человеческой жизни раввин Калонимус Каламиш Шапиро накануне Симхат Тора 1942 года своей общине: «„Израиль“ — это аббревиатура от слов „в Торе 600 тысяч букв“. И если есть хоть одна жизнь, которую мы могли спасти и не спасли, если в Торе не хватает хотя бы одной буквы, которую мы не сохранили, а могли бы сохранить — то такой свиток Торы становится непригодным».

Я записала слова раввина Анат Аппельбаум. «Наша святая Тора — это связь между буквами. Ребе учит, что Святая Тора — это призыв к каждому поколению в каждый миг, в каждый час спасти жизнь еврея. Именно этому Ребе учил свою общину в канун Симхат Тора во время Холокоста. И, конечно, именно так звучат его слова сегодня, когда у нас есть Государство Израиль и наша армия».

Два заявления, два подхода, два голоса. Голос раввина Аппельбаум, которая со слезами и с трепетом говорила о Книге жизни, и сухой, холодный голос раввина Леванона, вещавшего об увеличении списков в Книге мертвых. Два голоса, которые будут сопровождать меня в этом году во время молитвы в Йом Кипур. Два голоса, которые звучат в нашей стране.

Прежде чем продолжать, я должна попросить прощения. В канун Судного дня я прошу прощения у семей заложников. У тех, чьи близкие гниют заживо в страшных туннелях ХАМАСа, и у тех, чьи близкие были убиты в плену, а мы могли бы их спасти, но не сделали этого.

Да, я пыталась им помочь как умела. На страницах газеты, в социальных сетях, на сайтах, на общественных мероприятиях и в личных беседах. Да, еще в январе я различила страшную «надпись на стене» и пыталась предупредить, в том числе и в моих статьях на этом сайте, что радикальное крыло коалиции заблокирует любую сделку. Потому что Итамар Бен-Гвир и Бецалель Смотрич возражают не против условий сделки, тех или иных, — они априори выступают против любой сделки, ибо для них человеческая жизнь не имеет никакой ценности. Потому что для них соплеменники и сограждане, старики, женщины, дети, утащенные нелюдями ХАМАСа из своих домов — не буквы в книге Торы, а пушечное мясо. Несколько десятков дополнительных жертв в списке убитых. «Бабы новых нарожают», а этих они списали в утиль.

• Читайте также:
• Служба тыла опубликовала инструкции на Йом Кипур
• Американский генерал: «Не повторяйте наших ошибок, не выходите из Газы!»
• Группа «Рош Йегуди» отыграла назад и в Йом Кипур проведет гендерно разделенную молитву в синагоге

Все так. Я писала и говорила об этом, но примерно через два месяца после самого ужасного дня в истории Государства Израиль я заново научилась засыпать по ночам и вернулась к прежней жизни. Я позволила втянуть себя в рутину работы и семейных дел, ходила пить кофе с подругами, покупала платья, по субботам и праздникам накрывала стол нарядной скатертью и расставляла красивую посуду, и у нас с мужем даже получилось возобновить прежние намерения и провести этой весной отпуск за рубежом, изначально запланированный на тот страшный октябрь.

Небо надо мной не рухнуло. Конечно, я искала оправданий. «Что ты можешь сделать, — примиряюще шептал внутренний голос. — У тебя двое сыновей в армии. Ты сделала все, что было в твоих силах, пытаясь повлиять на общественный дискурс. Ну, предположим, ты бы выходила на демонстрации, так ведь правительство не принимает в расчет демонстрантов, за него не голосующих. Политическое руководство оппозиции расколото и пребывает в растерянности. Что ты могла изменить? Что вообще может изменить обычный гражданин страны, не политик?»

Не знаю. Я знаю только, что мы вернулись к обычной жизни, пусть даже это рутина дней и месяцев войны. Я знаю только, что вместо того чтобы возмутиться и признать недопустимыми страшные заявления политиков, журналистов, раввинов, которые открыто призывали принести в жертву граждан, попавших в плен из-за бездействия государства, мы позволили этим чудовищным голосам стать частью дискурса. Я знаю только, что у нас в стране тысячи Ициков Зарка, которые орут заложникам, вернувшимся в рамках ноябрьской сделке: «Жалко, что вас не убили в Газе!» Которые орут «шлюхи!» пожилым женщинам, матерям, женам, сестрам заложников, которые  открыто заявляют, что жертвы 7 октября понесли заслуженное наказание за то, что не соблюдали субботы и/или танцевали на фестивале «Нова». И мы не отворачиваемся от этих нелюдей в ужасе. Мы позволяем им оставаться частью израильского общества и израильского дискурса. Мы даем им легитимацию.

Политики, журналисты, раввины и тысячи Ициков Зарка открыто призывают вычеркнуть буквы из свитка Торы Израиля нашего поколения. Если бы мы возмутились, если бы не смирились с этими жуткими заявлениями — кто знает, может быть, мы могли бы спасти похищенных. Но мы поддались рутине. Мы. Я. И за это я должна просить прощения.

Знаю, вы скажете: а как же потенциальная опасность? Как насчет Филадельфийского коридора? Как насчет последствий «сделки Шалита», освобождения террористов с кровью на руках? Что вы предлагаете — доверять министру обороны и руководителям служб безопасности, которые рекомендовали пойти на сделку? Ведь это они не предотвратили резню в Симхат Тора. Как же прикажете к ним прислушиваться?

Да. Это так. Они не предотвратили резню, они несут ответственность. Но и правительство несет ответственность ничуть не в меньшей, а как раз в большей мере. И здесь определяющим критерием является мотив. Чтобы объяснить, почему поддерживали сделку министр обороны и главы служб безопасности, придется притянуть за уши сляпанную наспех теорию конспирации. А вот мотивы премьер-министра и министров, выступающих против сделки, очевидны. Эти политики открыто объявили, что прежние установки больше не действуют. Что основы национальной солидарности, на которых зиждется Государство Израиль, утратили актуальность. Израиль Дуди Амсалема, Мири Регев , Бецалеля Смотрича и Итамара Бен-Гвира своих захваченных врагом солдат и граждан вызволять не будет.

Когда у политиков четкая установка, согласно которой жизнь гражданина страны не имеет ценности — классическая установка тоталитарных режимов, понятно, что разговоры о безопасности — только предлог. Разглагольствования об общем благе и общественном интересе хорошо знакомы тем, кто еще застал советскую власть… Разговоры о мифической пользе для девяти миллионов, ради которой надо принести в жертву сто или двести, — это предлог. Ведь политики, которые торпедировали вторую сделку, возражали и против первой, ноябрьской.

Дело не в том, что они против «сделки любой ценой». Они против любой сделки. Да и что могут понимать в вопросах безопасности не нюхавшие пороха Смотрич и Бен-Гвир?

Вы скажете: у Торы семьдесят лиц. Может быть, одно из них — это лицо Анны Аппельбаум, а другое — лицо Эльякима Леванона? Может быть, есть место и милосердию, и готовности пожертвовать жизнью сограждан?

Может быть. Вот только… знаете ли вы, кто такой раввин Эльяким Леванон? Это религиозный лидер, который в 2010 году постановил, что женщина не может быть членом совета поселения: «Нельзя давать женщине власть. Женщина может влиять на решения совета через своего мужа». Это религиозный лидер, который в 2013 году постановил, что трехлетняя девочка в купальнике — соблазн для взрослых мужчин и поэтому не может пойти с отцом или братом на пляж или в бассейн.

Все так просто, так логично, так знакомо. Религиозный лидер, который требует исключить женщин из общественной жизни и считает трехлетнюю девочку сексуальным объектом, заявляет, что жизнь его соплеменников и единоверцев не имеет самостоятельной ценности и ею можно и нужно пожертвовать для общего блага. Семьдесят лиц у Торы. Но установки, предписывающие запереть женщин на женской половине и укутывать девочек с трехлетнего возраста, установки, отрицающие ценность жизни единоверцев и соплеменников, — это не одно из лиц иудаизма. Это лицо радикального исламизма.

Софи Рон Мория, «Детали». На фото: молитва в праздник Симхат Тора у Стены Плача. Фото: Охад Цвигенберг √