«Они сожгли дом, и я ушел». Три резервиста ЦАХАЛа рассказали, почему не будут продолжать службу в Газе

Когда Таль Варди, учитель обществоведения из Иерусалима, надолго пропал из средней школы, где он преподает, потому что его призвали на резервистскую службу, его ученики были удивлены.

Он был одним из очень немногих педагогов, который пошел служить надолго – с начала войны до конца декабря, хотя и считался в политическом плане самым левым из них.

«Действительно, я очень политизированный учитель, – признается 28-летний Варди в беседе с «ХаАрец». – Мои ученики знают мою политическую позицию по большинству вопросов».

В конце прошлого месяца Варди вместе с 41 другим резервистом, служившим в армии с 7 октября, подписал открытое письмо об отказе от службы. Оно стало первым подобным заявлением с начала войны в секторе Газа.

«Шесть месяцев, в течение которых мы участвовали в военных действиях, доказали нам, что одними военными действиями заложников домой не вернуть», – написали авторы письма. Десять из них подписались полными именами, остальные – инициалами.

Затем авторы упомянули об операции в Рафиахе: «Помимо того это вторжение что ставит под угрозу наши жизни и жизни невинных людей в Рафиахе, оно не вернет заложников живыми… Либо Рафиах, либо заложники, и мы выбираем заложников. Мы, мужчины и женщины – резервисты, заявляем, что наша совесть не позволяет нам пожертвовать жизнями заложников и торпедировать сделку».

Среди подписавшихся – 16 человек из военной разведки и семь – из Командования тыла. Остальные служат в пехоте, инженерных и танковых частях. Двое из них – в элитных подразделениях спецназа.

Как большинство подписантов заявили «ХаАрец», они осознают, что их взгляды – исключение среди резервистов.

Таль Варди, командир танкового корпуса – один из трех подписантов, согласившихся назвать себя в этой статье. Его бригада резервистов была впервые отправлена на войну на севере, чтобы заменить батальоны призывников, которые были отправлены на юг.

Он занимался в основном обучением молодых резервистов, которых готовили к бою на самых современных танках. Но теперь им пришлось учиться управлять старыми танками.

«Я вырос на севере, и летние каникулы между пятым и шестым классом во время Второй ливанской войны я проводил, бегая в МАМАД, – объясняет он. – У меня не было никаких сомнений по поводу этого [резервистской службы]. Я чувствовал, что вношу свою маленькую лепту в дело защиты граждан страны».

Даже сейчас, говорит он, если его снова призовут на резервистскую службу на севере, он явится, но, если вызовут на работу, связанную с боевыми действиями в Газе, – откажется.

«Когда я вернулся с резервистской службы, я начал сомневаться, куда все это идет», – вспоминает Таль. По его словам, после 7 октября он не сомневался, что Израиль начнет наземную операцию в Газе, что она продлится несколько месяцев и что в конце концов они вернут заложников.

Но чем больше времени проходило, тем сильнее становились его сомнения, в том числе после разговоров с друзьями, служившими в кадровой армии и резерве.

Один друг сказал мне: «Я был в Шифе [в Газе] со своим танком. Я чувствовал, что это правильно и важно. А через четыре месяца меня призвали, чтобы вернуться туда же – занять места, которые я уже занимал», – говорит он.

Для Варди переломный момент наступил, когда Израиль предпочел наземную операцию в Рафиахе, а не сделку по освобождению заложников.

«В тот момент, когда началась операция в Рафиахе, я почувствовал, что это выходит за рамки того, что я могу считать правильным с этической точки зрения», – говорит он.

Пересечь красную черту

Юваль Грин, 26-летний студент и резервист-десантник, подчеркивает, что еще до 7 октября он долго не решался продолжить резервистскую службу. Причина – его несогласие с оккупацией и политикой Израиля на Западном берегу.

«С ребятами, с которыми я хожу в «милуим», мы служили и срочную службу, так что у нас близкие отношения, – рассказывает он. – Мы дружим с 2018 года, я их парамедик, и, даже когда я уже понял, что уход из резервистской службы – это правильно, решение далось мне нелегко».

На прошлый Суккот он окончательно решил прекратить резервистскую службу и даже написал об этом письмо своим товарищам. Он собирался отправить письмо 8 октября, в первый день после праздника Симхат Тора. Но письмо так и не было отправлено.

8 октября Грин отбросил свои сомнения и пришел на резервистскую службу. После нескольких месяцев учений и выполнения заданий на севере страны его отряд был направлен в район Хан-Юниса.

Это было в начале декабря, через несколько дней после того, как произошла сделка с ХАМАСом, по которой были освобождены более 100 заложников. К концу декабря из радиопередач Юваль понял, что Израиль отказывается выполнять условия, выдвинутые ХАМАСом для осуществления новой сделки.

«Это была красная черта, которую я для себя установил, но я ее перешел. Для меня были важны сослуживцы», – говорит Грин.

Еще одна красная черта была перейдена, когда командир роты приказал отряду поджечь один из домов в Газе, в котором они жили. Команда и раньше сжигала дома, но тогда это происходило в районах, предназначенных для сноса из-за близости к границе.

На этот раз Грин не мог понять, по какой оперативной причине солдаты поджигают жилой дом. «Я разговаривал с командиром роты, пытался понять почему, – вспоминает он. – Мы знаем, что это дом боевика ХАМАСа? У меня было ощущение, что для него само собой разумеется, что мы их поджигаем».

Командир роты объяснил, что дом нужно сжечь, чтобы не оставлять там военную технику и не раскрывать боевые методы армии, но Грина это не убедило. «Я сказал, что если мы будем это делать, то я ухожу, – говорит он. – И они действительно сожгли дом, и я ушел. Я оставался до следующего отпуска, а потом не вернулся».

Это случилось после почти четырех месяцев резервистской службы подряд и за несколько дней до того, как подразделение, в котором он служил, должно было демобилизоваться. Его командиры и друзья поняли его, и до сих пор никаких последствий не было.

С тех пор он не получал повестки срочного призыва. Он подчеркивает, что, если его призовут, он не намерен снова отправляться на резервистскую службу. Он не задумывался о том, как будет относиться к возможным санкциям за отказ от службы. «Когда я считал, что должен быть в армии, я был там и рисковал, – объясняет он. – Здесь же я рискую не столько своей жизнью, сколько своим социальным статусом, и этот риск стоит того, чтобы сохранить человеческие жизни и сделать то, во что я верю».

«Мы им покажем, мы отомстим»

29-летний Михаэль Офер Зив из Тель-Авива также подписал письмо об отказе являться в «милуим».

Большую часть своей срочной службы он провел в пехотной бригаде «Кфир». Позже служил оперативным офицером в 16-й бригаде. В октябре 2023 года он прервал свой отдых в Турции, чтобы явиться на службу. Михаэля назначили офицером управления в штабе бригады.

Из штаба он в режиме реального времени следил за съемками с беспилотников, которые также документировали бомбардировки Газы израильскими ВВС.

«Это далеко от тебя, и возникает ощущение, что все это не по-настоящему, – говорит он. – Вы видите, как уничтожают машины, здания, людей. И каждый раз, когда падает здание, все говорят: «Вау!» Многие, включая меня, испытывают чувство «это безумие», но есть и те, кто говорит: „Мы им покажем, мы им отомстим“».

Прошла неделя или две, прежде чем он понял: «Каждый раз, когда вы видите, как здание рушится, если в нем были люди, то они мертвы». По его словам, в штабах знают, что из районов боевых действий эвакуируется далеко не все гражданское население.

«Я помню день, когда я услышал: «50 процентов жителей эвакуированы с севера Газы». В тот же день я увидел, как рухнуло здание в этом районе, и подумал: 50 процентов были эвакуированы, но 50 процентов все еще там, – вспоминает он. – В то же время бомбардировки ведутся и на юге Газы, и мы знаем, что оттуда никого не эвакуировали. Наоборот, все бежали туда».

Когда его бригада вошла в Газу, Зив понял, что разрешение на открытие огня внутри сектора Газа выдается относительно легко. «Есть районы, где запрещено вести огонь без разрешения командования по разным причинам. Например, запрещено бомбить здания, находящиеся рядом с гуманитарными зонами. В итоге иногда мы, конечно, стреляем. Получаем разрешение в виде исключения», – рассказывает он.

Другими словами, атмосфера такова: «Вы можете стрелять куда хотите. Вы должны получить разрешение, но оно будет. Это всего лишь бюрократия. Я могу по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда нам говорили: „Вы не можете там стрелять“».

Офер Зив говорит, что, когда наблюдал из штаба за бомбардировками ВВС, чувствовал себя растерянным. «Поначалу очень трудно определить, что оправдано, а что нет, – говорит он. – С расстояния легко сказать: так бывает на войне, людей убивают. Но на войне не убивают 30 тысяч человек, большинство из которых погребены под руинами при бомбардировках с воздуха».

А., 26-летний резервист военной разведки, который также подписал письмо и попросил не называть его имени, описывает похожие чувства.

В начале октября он добровольно пришел в «милуим» и прослужил около двух с половиной месяцев. А. отвечал за поиск террористов – целей для ликвидации. Иногда его задания были связаны со смертельным риском. Но со временем он понял, что действия, в которых он участвует, идут вразрез с его совестью.

«Поначалу было ощущение мобилизации, – говорит он. – Тебе дают список из пяти-шести человек, которые достаточно важны, и если мы до них доберемся, то нанесем ущерб возможностям ХАМАСа. Вы можете спорить с этой стратегией, но она такова».

«Медленно, но верно вы понимаете, что вы не в состоянии уничтожить конкретного важного человека, и начинаете искать другие цели, о которых никто и не слышал. И вдруг мы говорим себе, что они тоже важны».

По его словам, он почувствовал: то, что он делает, бесполезно. «Мы просто гоняемся за головами, чтобы продемонстрировать какие-то достижения, без какой-либо стратегии и направления».

В одном случае, в начале ноября, А. получил разведданные о том, что террорист, которого ЦАХАЛ хотел ликвидировать, находится дома вместе со своей семьей и другими семьями. Когда поступают такие разведданные, военные обычно проверяют, достаточно ли низок порог «сопутствующего ущерба» (то есть числа жертв из числа гражданского населения, не вовлеченного в боевые действия. – Прим. переводчика).

Но разведчик обнаружил, что эта политика стала очень попустительской. В его случае дом разбомбили. После атаки выяснилось, что человек, которого планировалось ликвидировать, остался жив, а две находившиеся в доме женщины были убиты, еще несколько палестинцев – ранены.

«Вы чувствуете, что делаете что-то без какого-либо военного обоснования, с риском причинения очень серьезного вреда людям, которые, несомненно, невиновны, – и только потому, что вам нужно продемонстрировать достижение», – говорит А.

«В конце концов, отказ – это политический акт, – резюмирует он. – Ни я, ни кто-либо другой в армии, включая генерал-лейтенанта, который одобряет бомбардировки, не отвечает за политику в Газе единолично. Боец – это ЦАХАЛ как эмиссар правительства, которое, в свою очередь, представляет меня как израильтянина. Боец на земле, пилот и человек в Командовании тыла – служба каждого из них политически значима, как и их отказ. Он означает возражение против того, что делается в Газе от нашего имени. То, что там делается, – преступление, и это вредит лично моему будущему как гражданина этой страны».

Комментарий ЦАХАЛа

«ЦАХАЛ работает над достижением целей войны, включая ликвидацию ХАМАСа и возвращение заложников. Все оперативные действия проводятся с учетом этих целей. Инструкции по открытию огня были даны всем солдатам при вступлении в бой. Эти инструкции отражают международное право, которому ЦАХАЛ обязан следовать.

Поджог зданий, не вызванный важными оперативными причинами, противоречит армейским инструкциям и этике ЦАХАЛа.

Высокопоставленные источники одобряют нанесение ударов по целям в целом и по жилым зданиям в частности в соответствии с огневой политикой Генерального штаба, при этом максимально ограничивая ущерб для непричастных лиц. ЦАХАЛ привержен международному праву и действует в соответствии с ним, атакуя только военные цели. ЦАХАЛ также различными способами предупреждает о нанесении удара, стараясь максимально ограничить ущерб гражданскому населению. Если мы получим информацию о случае, отклоняющемся от приказа, вопрос будет рассмотрен и решен соответствующим образом.

ЦАХАЛ со всей строгостью относится к призывам отказаться от явки на резервистскую службу, и командиры индивидуально рассматривают каждый случай».

Лиза Розовская, «ХаАрец», М.Р. AP Photo/Enas Rami √