
«Они минировали тела. Моего соседа, профессора, расстреляли и не позволили похоронить. Я не хочу этого забывать…»
Вероника Червук, заведовавшая аптечным складом в Киеве, вместе со своим российским гражданским мужем, часто приезжавшим к ней из Москвы, сумела построить две квартиры в красивейшем курортном поселке под Киевом – в Ирпене. Рядом – Буча, Ворзель, Гостомель. Чудесные места для жизни, отдыха и прогулок.
Портал «Детали» продолжает публиковать свидетельские показания в рамках проекта «Иди и смотри». Мы сами разыскиваем жителей городов и сел Украины, ставших свидетелями или жертвами военных преступлений, и напрямую опрашиваем их. Из множества их рассказов складывается общая картина этой войны.
«Мама, немцы идут!»
Война пролегла между Вероникой и ее мужем во всех смыслах слова – они перестали понимать друг друга. В Ирпене она жила с пожилой мамой. У мамы больные ноги, артрит, и она ходит с большим трудом.
Красивые пятиэтажные дома с огромными панорамными окнами сейчас разрушены. Прямые попадания в оба дома случились уже после того, как Вероника с мамой бежали из города. Крыша сгорела, и что с их квартирами – неизвестно.
«24 февраля я проснулась от шума обстрела и телефонного звонка: мне сказали, что началась война. Первый десант высадился в Гостомеле, в 8 километрах от меня. К счастью, я живу на другой стороне Ирпеня: поселок делится железнодорожным полотном на две части. Те, кто был за полотном, рассказывают, что кошмар начался сразу: туда вошли «кадыровцы», и что там происходило, вы знаете. А у нас в этот же день почти все, у кого были машины, выехали, – рассказывает Вероника. – Дом опустел, но остались старики. Маме 76 лет, она ходит с трудом, соседкам по 80, они с гипертонией и диабетом. Все магазины закрылись, в аптеках – огромные очереди. Потом добровольцы добрались до магазина и смогли его открыть, так люди купили хоть что-то. Шли страшные обстрелы, я из окна видела, как обстреливали Оболонь».
Двое сыновей Вероники живут в Ровно. Они звонили, просили ее уходить, но начались подрывы мостов, и уехать становилось все сложнее.
«Мы не понимали, что нас ждет. Однажды вышли из дома, и над нами пролетел бомбардировщик СУ-34, а он летит низко, на уровне четвертого-пятого этажа, чтобы его ПВО не сбило. И звук ужасный, а потом взрыв.
Начало марта было самым страшным. Солдаты стали заходить через Ворзель на околицы Ирпеня. И в домашних чатах у нас написали, что солдаты с автоматами близко, а когда мне скинули видео, как они едут на танках, я крикнула маме: «Мама, немцы идут!» Немцы… У меня тогда в голове не укладывалось, что идут русские солдаты.
Начались попадания в квартиры. Мы с мамой смогли только до первого этажа дойти. Сидели там у соседки, боялись вместе».
Переправа
Вероника начала искать возможность выехать уже после того, как украинская армия подорвала мост в Романовке, чтобы не пустить танки в Киев. Повредили газовое снабжение, электричество могли отключить в любой момент. Пожилая женщина просила дочь оставить ее и бежать, но Вероника отвечала: «А как я с этим буду жить потом?» Была надежда, что россиян выбьют из этого района, ведь Буча и Гостомель много раз переходили из рук в руки…
«Люди боялись выезжать из города под ураганным огнем, потому что машины уже тогда начали расстреливать. Но мэр объявил, что будет два вагона со станции Ирпень в Киев – и мы решили ехать. Я раздала еду всем, кто оставался, своим бабушкам, успела взять только документы, деньги, колбасу и воду на дорогу – в одном рюкзачке, и кошку Рысю долго запихивала в другой. Она никогда из дома не выходила, орала и вырывалась. Спустились, увидели волонтеров с автобусом, и так доехали до ирпеньского вокзала.
Там была страшная толпа. Женщины с колясками, дети, беременные, чемоданы, собаки, коты… И ты там – никому не нужен… Только наши хлопцы из территориальной обороны пытались навести какой-то порядок. Они сказали, что всех вывезут, но первыми поедут женщины с детьми. И первый поезд отошел. В толпе, с трудом передвигаясь, мы зашли на платформу. Мама стоять не может, но она простояла в толпе три часа, на холоде.
И тут начался артобстрел. Как в Краматорске. Кто-то сказал им, что идет эвакуация? Не знаю. Нам повезло – снаряды пролетели над головой и упали подальше, а не в толпу».
Вероника называет себя «выжившей», потому что и правда на этом пути они много раз могли погибнуть. Первый раз – под этим обстрелом на станции Ирпень.
«Что было вокруг? Все бегут врассыпную. Хлопцы кричали, что надо бежать в укрытие. Но я не могу, мама шага не может ступить. Собаки воют, они не переносят обстрелов, люди укрывают их собой, коты убегают из клеток… Мы двоих поймали. В этом хаосе страшно, что тебя растопчут. Мы просто сели у заборчика и втянули головы в плечи».
Железнодорожная ветка была перебита, и эвакуация отменилась. Люди выходили из вокзала, многие решили вернуться, но на дорогах стали появляться минибусы, которые везли людей к переправе, к взорванному мосту. Волонтеры вместе с бойцами теробороны помогли двум женщинам преодолеть еще одно препятствие.
«Мы приехали в Романовку к разбитому мосту. Романовка очень красивая, там церковь, магазины – и вот она разбита, разбомблена, все горит. Волонтеры подвозят продукты на прострелянных «бусиках» – в Ирпене уже не оставалось ни воды, ни продуктов. Там открывалась страшная картина искореженного бетона и железа, и надо было перелезать, спускаться вниз на переправу, где положили доски… Я просила всех помочь, маму тащили, перекидывали. Доносились звуки стрельбы. Держишься за перила, провода, доски лежат в воде, и надо подниматься наверх.
Выбрались наверх. Добровольцы, которые возили в Ирпень еду, забирали эвакуирующихся на обратном пути. Некоторые шли пешком до станции метро, но мама 7 километров бы не прошла. Нас довезли в грузовичке, на полу, до неработающего метро. Что делать дальше? Остановилась машина – волонтер, ездил спасать брошенных собак. Он довез нас до вокзала.
Вероника вспоминает, что на следующий день на этой переправе в Романовке погибли люди. Семью из Донецка с двумя детьми расстреляли. А муж их ждал на той стороне реки. Она попыталась рассказать об этом своим родственникам в России и услышала в ответ: «Это неправда. Да это ваши же и стреляли!» – «Как наши? Мою маму спасали эти ребята из теробороны!»
«Маму подняли в вагон, а меня оттолкнули»
«На вокзале в Киеве – новое испытание. Толпы людей, пытающихся уехать. Эвакуационные поезда шли каждый час. Но нужно спуститься по длинной лестнице. Сесть негде. Мама еле стоит, и посадочных мест в вагонах нет.
Волонтеры посоветовали ждать ночи. Рядом оказалась группа детей, которые уже сутки жили на вокзале, и волонтер сказал (откуда-то он это знал), что у другой платформы, на других путях, стоит не полностью заполненный поезд. И мы поползли через эти рельсы. Перелезли через четыре колеи, подошли к вагону, и проводница детей впустила, а мне же надо, чтобы помогли маму поднять! И ее подняли, а меня оттолкнули, но я стала кричать, что там мама, что она не знает, куда ехать. Тогда и меня пропустили в этот вагон. Мы ввалились в купе с детьми, рухнули на полку. И тут другие люди снаружи начали вагон брать штурмом, бить в окна. Но мы отъехали.
У мамы распухли ноги, ей дали прилечь. Я сидела в углу, а кошка пыталась вырваться из рюкзака… Нс пытались угощать чипсами, но мы отказывались – им дальше ехать, многие ехали к границе. Нам даже принесли чай, это было счастье. Ели свою колбасу без хлеба. Сошли в три часа ночи в Дубно».
«Я не хочу этого забывать»
– Что вы узнали об Ирпене уже после эвакуации?
– 70 процентов инфраструктуры и домов повреждено и разрушено. Практически они уничтожили Ирпень, Бучу, Бородянку, Гостомель. Но самый ужас – в зверствах, которые «кадыровцы» и «буряты» творили там.
Мы не застали этого в Ирпене. 8 марта, уже после нас, эвакуировались наши знакомые, на улицах стояли российские блокпосты, но с десантниками еще можно было разговаривать. Они даже посоветовали надеть куртку другого цвета, не защитного, чтобы не получить пулю. «Вас расстреляют, потому что куртка похожа на украинскую форму. Наденьте красную или белую и белые повязки на рукава, хватайте детей и уходите».
В наш дом бомба попала 17 марта. Там уже стояли войска – и танки, и артиллерия. Снаряд попал в крышу.
В доме рядом, где находится вторая квартира, в подвале оставались 12 пожилых и больных соседей, они не смогли эвакуироваться. Там убили моего соседа, профессора Евгения Хрыкова. Почему – не знаю. Россияне его просто расстреляли. И не дали похоронить. Он приехал в Ирпень из Луганска. У нас вообще две трети жителей там, в Ирпене, из Донецка, Луганска и Крыма, они в 2014 году купили квартиры. Те, кто жил на пятом этаже, снова, во второй раз, потеряли жилье: гасить пожар было некому. Огонь спускался сверху, у многих выгорели комнаты дотла.
Моих старушек-соседок удалось вытащить по «зеленому коридору». Напротив у нас – частные домики, там был генератор, благодаря чему удалось связаться с волонтерами. Так что бабушки выбрались.
Со стороны леса у нас все заминировано. Минировали тела. Насиловали девочек. Это все творилось там, где ты когда-то гуляла, ходила в кафе… У нас были такие красивые дома, с панорамными окнами, вокруг поют птицы, живут белки. Все уничтожено.
У моей соседки убили брата. Ее квартира выжжена. Сейчас наш дом стоит без крыши, и мы собираем деньги, чтобы как-то его прикрыть от дождей.
– Во что верят люди, что ждут?
– Верят в победу. Да, есть те, кто ждал «русский мир», не скрою. Это правда. Моя сестра сейчас в Херсоне, живет под оккупацией, в нем таких где-то половина. Но у нас в Ирпене все верят в победу Украины. И я поверила, хоть и не сразу. Я не думала, что у нас такая отличная армия.
А Россию и русских – ненавидят. И ненавидят так… знаете, я ведь наполовину русская, наполовину украинка. Когда я позвонила своему гражданскому мужу в Москву и кричала, что на нас напали, что по нам стреляют, он ответил: «Это по националистам стреляют, не по вам». А ведь мы провели вместе восемь лет! Теперь не общаемся. Это за два года с ним произошло, он же до ковида много раз бывал у нас, жил в Украине. Я приезжала в Москву… Они не понимают. Мои родственники сказали, что все фотографии, которые я им послала, – постановочные.
Я это пережила – когда в тебя стреляют, когда твой дом горит.
И я благодарна вам за то, что смогла обо всем этом рассказать. Мое сознание до сих пор не приняло этого кошмара. Но я не хочу его забывать. Я хочу запомнить.
«Иди и смотри»:
- Эвакуация из Бучи: «Я старалась не смотреть по сторонам»
- «Началась автоматная стрельба. Мне показалось, что по ногам стреляют»
- Свидетельства жителей Бучи: «Убийства начались практически сразу»
- «Прошлогодняя маца»: рассказ женщины, которая 17 дней пряталась в подвале в Мариуполе
- «Солдат дважды выстрелил мужу в сердце, а затем еще раз в голову моему сыну»
- «Мы были первыми, кто заехал туда после ухода российских военных»
- Трагедия на Житомирском шоссе – российские солдаты расстреляли семейную пару
- Журналистка из Мелитополя: «Никто из нас не мог себе представить, что русские солдаты способны так себя вести»
- «Мама, там люди лежат». История семьи, спасшейся из Гостомеля
- «Дымящиеся развалины»: директор уничтоженного роддома в Мариуполе рассказала о бомбардировке
Алла Борисова, «Детали». Центральное фото: мост в Ирпене – AP/Efrem Lukatsky. Фотографии: Вероника Червук, личный архив √
Будьте всегда в курсе главных событий:
