Она выросла в кибуце. Теперь она – мусульманка в Кашмире. Поразительная история Амит Мораг

Амит Мораг выросла в кибуце Гешер. Последние два десятилетия она живет в Кашмире. Мораг приняла ислам – но регулярно бывает на родине и поддерживает отношения со своими родными в Израиле. Некоторые из них – религиозные люди, регулярно бывающие в синагоге. Свою необычную историю Мораг рассказала журналистам «ХаАрец», и этот рассказ вызывает неоднозначные чувства.

«В Индию я впервые приехала в 2003 году, а уже через полтора месяца встретила человека, который стал моим мужем, Манзора. Он владел небольшим ювелирным магазином в Касоле (небольшой город в штате Химачал-Прадеш, популярный в том числе у израильских туристов). Он сидел за прилавком. Я вошла, посмотрела ему в глаза, и мое сердце екнуло».

Мораг видела Манзора каждый день по дороге на рынок, но подавляла в себе непрошенные мысли.

«Было несколько дней, когда я говорила себе: что происходит, Амит? Кашмирский мусульманин? Нет, абсолютно нет. Мне на тот момент было 28, и я не была девственницей».

— Сколько ему было лет?

— Скажем,  примерно 28, потому что он на самом деле не знает своего возраста. Когда мы решили пожениться, родные приписали ему пару лишних лет и увеличили его возраст до 34, чтобы он подходил для брака.

В конце концов они встретились за чаем. Манзор в тот день был очень расстроен: он узнал, что его магазин обокрала группа молодых девушек. Мораг предложила сходить вместе с ним в полицию, чтобы подать жалобу.

• Читайте также: 
• «Это безумие»: как работает супердешевый магазин для ультраортодоксов
• Темная сторона релокации: отъезд из Израиля может слишком дорого вам обойтись
• Израильтяне пытаются создать свою «деревню» в предгорьях Альп – и не только там

«Он не был готов слушать. «Это испортило бы им будущее, — сказал он мне, — я не готов поступить с ними так».

Эти слова помогли ей снять внутренние барьеры. «Я сказала себе: хорошо, в конце концов, он человек – и удивительный человек, который думает о других. Постепенно мы начали общаться. Через десять дней он вдруг сказал мне: приезжай в Кашмир, чтобы познакомиться с моей семьей».

В годы перед поездкой в Индию Мораг искала свой путь в жизни. На последнем году обучения она бросила университет и уехала в Амстердам – но и там себя не нашла.

Однако вначале она отказалась от предложения Манзора. В то время израильтянам очень строго не рекомендовалось посещать Кашмир – спорные территории на северо-западе полуострова Индостан, предмет конфликта между Индией и Пакистаном. Террористы-смертники и индийские военные операции были обычным явлением в охваченном конфликтом регионе.

«Я поговорил с матерью, сказал ей, что привезу домой жену», — настаивал Манзор.

Зимой, когда туристический сезон в горах заканчивался, Манзор, не умевший читать и писать, отправлялся из Касола на севере Индии в другую туристическую деревню —  Хампи, на юге страны – и тоже открывал там свой ювелирный магазин.

Мораг поехала за ним. Полгода они прожили вместе в маленькой комнате за магазином. Но об их отношениях узнал партнер Манзора, мусульманин, и потребовал, чтобы они расстались.

Манзор разорвал свои деловые отношения с ним – но понял, что пора официально оформить отношения.

«Это было за месяц до того, как у меня закончилась виза, — рассказывает Мораг. – Он сказал мне: «Сейчас ты уезжаешь, а когда вернешься – давай поженимся». Я сказала: «Послушай, я даже еще не разговаривала со своими родителями». Он ответил: «Давай я позвоню твоему отцу. И он позвонил».

— Что он ему сказал?

— «Я хочу жениться на вашей дочери». Он попросил моей руки. Мой отец сказал, что он мне не хозяин, и что ему важно мое счастье и свобода, а все остальное – мое решение. У нас с Манзором произошел эмоциональный разговор. Я села в самолет и улетела домой. Это было очень тяжелое расставание, индийская драма. Я прилетела в Израиль и сразу поняла, что хочу вернуться обратно. Что мне здесь нечего искать.

— Как вы тогда восприняли индийский, мусульманский, чужой во всех отношениях мир?

— Я не думала обо всем этом. Я видела только своего жениха. Когда я вернулась в Израиль, люди говорили моим родителям, что я выхожу замуж за террориста, и всякие такие вещи. Меня ничего не интересовало, я видела только его.

На свадьбу из Израиля приехала вся семья Мораг.

«Одна из моих сестер, которая тогда начала вести более религиозной образ жизни, приехала с мужем. Перед поездкой они поговорили с раввином, тот отсоветовал лететь, мол «не надо идти такому навстречу». Но они прилетели», — рассказывает женщина.

Вечером в субботу израильтяне собрались всей семьей встретить шабат. Манзор тоже присоединился. Во время кидуша в мечети на берегу озера, в городе Сринагар, летней столице провинции Кашмир, начали призывать к молитве.

«Теперь ты мусульманка, мазаль тов»

Перед свадьбой Мораг решила принять ислам. «Мне не нужно было принимать ислам ради свадьбы. Сначала это было больше для того, чтобы семья приняла меня, чтобы влиться в общество», — признается она.

Муфтий несколько раз удостоверился у нее, что ее никто не принуждает. Он пояснил что для мусульман нет никаких запретов на вступление в брак с евреями. Она подтвердила, что это ее желание.

«Сам процесс обращения в ислам очень прост, нужно три раза повторить фразу «Нет бога, кроме аллаха, и Мухаммед – пророк его». Я повторила. Муфтий сказал мне: «Теперь ты мусульманка, мазаль тов».

Тем не менее, культурная разница никуда не делась. Еще острее Мораг стала чувствовать эту разницу, когда у нее родились дочери. Ведь положение женщин и в Индии в целом, и в Кашмире в частности – не такое, как в западном мире или в Израиле.

Первые годы супруги жили в индийских городах за пределами Кашмира, популярных у путешественников. Мораг боялась переезжать в Кашмир, опасалась жизни в большой традиционной семье, где каждое твое движение – на виду.

Общение с туристами со всего мира, в том числе и с израильтянами, создало мультикультурную среду и облегчило интеграцию. Прошли годы. И вопрос о самоидентификации детей начал вставать все острее.

«Моей дочери было пять лет. Мы записали ее в школу недалеко от Касула, и в школе их заставляли читать индуистские молитвы. Она сказала мне, что не знала, что делать. Она просто притворилась что молится.

Днем после школы девочка обычно играла с детьми во дворе местной миссии ХАБАДа. Однажды воспитательница детского садика ХАБАДа велела детям прочитать благословение «шеаколь» («Шеаколь ние бидваро»).

«Я увидела, как она замерла, и поняла, что у нее серьезный кризис идентичности», — говорит Мораг.

После этого она все же согласилась переехать в Кашмир. «Здесь семья действительно все время бок о бок друг с другом. Я боялась отсутствия независимости, нехватки приватности. Боялась того, что это будет удушающе».

Ей пришлось столкнуться со множеством непривычных вещей. Что-то Мораг смогла принять, с чем-то – не смирилась. Но постепенно чужой образ мышления стал более привычным. Две ее дочери, которые в каждом предложении смешивают кашмирский, урду, английский и немного иврита, выросли.

«Основная сложность была с воспитанием девочек. Я пришла с установкой «У нас в Израиле есть больше [возможностей для женщин], и я хочу, чтобы у них было больше. Чтобы они получили опыт, которого здесь просто нет», — делится Мораг.

«Образование здесь просто ужасное. Есть такие вещи, которые я до сих пор не принимаю, например, очень сильная вера в порчу и колдовство», — рассказывает она.

Мораг до сих пор помнит, как она застала свекровь, подводящую карандашом брови ее старшей дочери. Когда женщина закричала и увела ребенка, ее невестка, бросившаяся на помощь, даже не поняла, в чем дело. «Ты что, не хочешь, чтобы у нее были красивые, сросшиеся брови, когда она вырастет?»

Более пугающий случай произошел, когда супруги с детьми приехали навестить родных в Кашмире. Одна из девочек была напугана окружающей обстановкой и не переставала плакать три дня. Мораг смирилась с этим, но у ее свекрови и невестки было другое решение.

«Нас с дочерью позвали в комнату где было с десяток других людей. Один огромный мужчина спросил меня, в чем проблема. Я объяснила, что переезд дался дочери тяжело. Он сказал «отдай мне ее на минутку, я позабочусь о ней». Прежде чем я успела понять, что происходит, он схватил ее и залепил ей звонкую пощечину – так что на щеке у нее даже остался след. Я затряслась, закричала, начала плакать, схватила дочку и выбежала из комнаты. За мной выскочила невестка со словами: «Что случилось, почему ты плачешь?! Он же помогает вам! Она боится».

«Мне потребовались долгие годы, чтобы понять, что они относятся к страху как к шоковому состоянию – скажем, как если бы ты увидела привидение. И потому считают, что пощечина может помочь прийти в себя», — рассказывает Мораг.

— Изменилось ли ваше мнение о еврейско-мусульманских отношениях в Израиле?

— Да, последний приезд был для меня очень трудным. Я поехала навестить сестру в Иерусалим, и все взгляды в автобусе были обращены на нас. Мы одеваемся по-другому, девочки носят хиджаб. В автобусе была группа религиозных подростков, этакие «Мальчики холмов». Они разговаривали между собой о чем-то, против мусульман. Я слышала это – и съеживалась. Раньше я не обращала на это внимания, но теперь я на другой стороне.

— Вы ощущаете, что находитесь на другой стороне – или просто теперь видите другую сторону?

— У меня такое ощущение, что я да, на другой стороне. Когда мы возвращались домой из Иерусалима, автобус останавливался для проверки безопасности. Я по глупости не взяла с собой паспорт. Я была в стрессе, думала, что же мне делать. В итоге сказала дочери снять хиджаб и притвориться, что она спит.

Я хотела, чтобы Израиль был для моих детей местом, где живут их бабушки и дедушки, местом для радости. Я пока не хотела бы, чтобы они знали, что здесь на самом деле происходит.

Другая жизнь

Переехав в Кашмир, Мораг с супругом сначала жили с его семьей в Сринагаре.  Затем переехали в собственный дом, построенный по эскизу, который Манзор нарисовал на салфетке.

«Это полностью местный район, здесь вообще нет иностранцев. У нас есть продуктовый магазин, мы работаем с 9:30 утра до 11 вечера, и вся жизнь крутится вокруг магазина. Мы открыли его, потому что армия часто вводит комендантский час, а еда всегда нужна. Мы живем простой жизнью, это не шикарная жизнь. Мы очень много работаем, и все крутится вокруг дома, вокруг семьи».

— Как вы себя чувствуете в этом мире, в Кашмире?

— Это совсем другая жизнь, чем та, что у меня была раньше. Но привыкание к домашней жизни и готовке меня не беспокоило, я принимаю это с любовью. Я думаю, что такой образ жизни мне подходит.

— Вы учились в университете, жили в Амстердаме, у вас была свобода и деньги, а теперь вы работаете в небольшом продуктовом магазине в Кашмире…

— Прежде всего, это история любви. Когда я встретилась с Манзором, у меня возникло ощущение, будто я приехала домой. Для меня не имело значения, где я буду жить. В Касоле мы девять лет жили в комнате без крана, туалеты были на улице, и 50 соседей стояли в очереди. Для меня это не важно – ни деньги, ни комфорт.

Это правда, были трудности, есть вещи, к которым мне пришлось адаптироваться. Я приезжаю домой, в Израиль – и ух ты, здесь есть мультиварки, как круто, они готовят быстрее. Но какое это имеет значение в повседневной жизни?

Итай Машиах, «ХаАрец», «Детали», Д.Г. Фото к статье: Pixabay