«Он сохраняет еврейскую идентичность Израиля»: Беседы со сторонниками Нетаниягу

В последние недели я активно искал возможности поговорить с преданными сторонниками Биби, желая заглянуть под их вульгарные публичные маски. Не для того, чтобы понять друг друга, а для того, чтобы понять природу бибизма.

Я встретился с шестью людьми — тремя мужчинами и тремя женщинами. Они разного возраста, у них разные биографии и профессии, но их объединяет одно: они — преданные сторонники Биньямина Нетаниягу. Я попросил их рассказать о себе, о фундаменте их твердой веры в Нетаниягу, и объяснить, почему он стал их бесспорным лидером. Я хотел понять, как их сердца остались открытыми для лидера, столь жестокосердного ко всем, кроме своих последователей. Премьер-министра, сделавшего так много для раскола израильского общества, несущего ответственность — в том числе и в их глазах — за самую страшную катастрофу в истории Государства Израиль.

Поколебавшись, они согласились.

Моти Охана, 63 года, Иерусалим

Ему было 12 лет, когда его брат Мойше погиб во время службы в армии. Он пал не в бою, а во время учений на границе с Египтом. Это была халатность со стороны ЦАХАЛа, все это знали. «Но для моей матери ЦАХАЛ был святым. — говорит Охана. — Когда нас с братьями распределили в тот же сектор, мама сказала, что гордится тем, что ее сыновья идут на войну. И ничего, что ее сына убили из-за халатности армии».

Поэтому, спустя почти пять десятилетий, его так потрясло, когда резервисты заявили, что не явятся на службу в знак протеста против законодательных реформ. «Мы — семья погибших, не говорим ни одного плохого слова об армии, и вдруг люди объявляют, что не придут на службу», — говорит он. По его признанию, он проникся искренней ненавистью к нескольким протестным группам, прежде всего — «Братьям по оружию». «Они нанесли удар по моей святыне, так что да — я их ненавижу. Они ударили по тому, что для меня всю жизнь было неприкосновенным».

В «Ликуде» нет ни одного человека, который не знал бы Охану. Он пожизненный член Центрального комитета партии, а в прошлом занимал различные должности в администрации «Ликуда» и в качестве политического советника. В 1980-х годах, будучи студентом Еврейского университета в Иерусалиме, он возглавлял там студенческое отделение «Ликуда». Ярив Левин, нынешний министр юстиции, принимал активное участие в работе отделения, возглавляемого Оханой. Но сегодня, наряду со своим бизнесом — продюсированием мероприятий, Охана также выступает в роли «машины отравления».

«Я сам вам скажу: я — машина яда», — он повторяет термин, обычно используемый критиками Нетаниягу для описания агрессивных нападок на них со стороны защитников премьера.

Охана знает, что говорит. Например, один из его самых громких твитов — что люди из группы «Преступный министр» «хуже иранцев или палестинских террористов», которые «делают все, чтобы уничтожить Израиль. Они — наш настоящий враг». В мае прошлого года он написал: «Большинство павших на войне — мизрахим и религиозные. Большинство демонстрантов — ашкеназы, которые не участвовали и не будут участвовать в войне. Нам срочно нужно перераспределить бремя».

Теперь он пытается объясниться. «Я такой, потому что чувствую себя на войне. Социальные сети — худшая грязь в этой стране, и я — ее часть. Иногда я намеренно преувеличиваю, иногда я сам себе противен, но я не сдаюсь. Не проходит и дня, чтобы мне не предложили вернуться в Марокко, хотя мой дед приехал сюда в середине XIX века, так что я сознательно иду на крайние меры».

По словам Оханы, именно ситуация заставляет его так себя вести. Например, бойкот лидера «Ликуда» его политическими противниками привел к формированию нынешнего правительства. «Больше всего их расстраивает то, что мы выбрали Итамара Бен-Гвира», главу каханистской партии „Оцма Иегудит“, назначенного Нетаниягу министром национальной безопасности. Но скажите — с кем мы должны были идти?». Охана машет руками, словно заранее отметая ответ, и заключает: «Вы, люди, не готовы вести честный разговор ни о чем».

А как насчет возвращения заложников?

«Политические соображения в данном случае вполне законны. Если премьер-министр вернет пленных, и из-за этого правительство падет, а к власти придет левое правительство, которое согласится на раздел Иерусалима в будущем мирном соглашении с палестинцами — стоит ли это делать?»

Глава оппозиции Яир Лапид заявил, что, если Нетаниягу пойдет на сделку по заложникам, его партия обеспечит ему безопасность в Кнессете, но Бен-Гвир и Бецалель Смотрич должны покинуть коалицию.

«Если бы Лапид сказал, что Нетаниягу может оставаться премьер-министром до установленной законом даты выборов 2026 года, тогда хорошо».

Охана — опытный, неутомимый и эрудированный полемист, и бибист. Он не видит в этом никакого противоречия. «Негативное восприятие бибизма направлено на то, чтобы унизить нас, — сердито говорит он. — Заставить меня чувствовать себя идиотом. Будто единственный способ стать приличным человеком — перейти к вам, на сторону „умных людей”».

По его собственному признанию, для него, как одного из ежедневно подпитывающих машину яда, самое важное — объяснить, что он действует самостоятельно. «Вы думаете, что кто-то присылает мне тезисы, и я действую по методичке. Нет, все наоборот. Наши сообщения — сообщения ликудников — получают наверху — и они действуют соответственно.

Я состою в 30 или 40 группах «Ликуда» в WhatsApp», — продолжает он. — Полистайте их. Если вы найдете хоть одно сообщение от кого-то наверху, я дам вам что угодно. Не Биби решает за нас, а мы за него. Мы десятилетия твердили, что Израиль должен войти в Газу, а он делал все наоборот, — но теперь он прислушивается».

Если бы мой избранник более 10 лет действовал против моей идеологии, я бы не стал голосовать за него снова.

«Я не меняю своего мнения из-за одной вещи. Мой выбор «Ликуда» и мое пребывание в «Ликуде» — это система идентичности. Нетаниягу никогда не вредил той сути, которая заставляет нас идти с ним. Если он вредит моей еврейской идентичности, которая для меня самое важное, тогда спасибо, до свидания».

Нетаниягу олицетворяет для вас еврейскую идентичность?

«Именно. Нетаниягу сохраняет еврейские черты государства. То, что он ест или не ест, не имеет значения, я убежден, что в собственных глазах он прежде всего еврей — не только по религии, но и по национальности. Такова точка зрения очень многих ликудников. Это история «Ликуда», это основа моего бибизма».

Вас не удивляет, что именно Нетаниягу, абсолютно светский человек, представляет вас и «Ликуд»?

«Нисколько. Я так сильно идентифицирую себя с ним, потому что я тоже такой. Мой иудаизм символичен. Например, я никогда в жизни не принесу в дом свинину».

Вы действительно считаете, что без Нетаниягу еврейская идентичность государства была бы под угрозой?

«Вы постоянно это видите — другой лагерь вообще не хочет иудаизма. Всё, чего они хотят, — демократическое государство. Левые не могут понять, насколько навредила нам в этой свистопляске с Каплан (место проведения антиправительственных демонстраций в Тель-Авиве), история с квасным в больницах (в 2022 году член партии «Ямина» Нафтали Беннет покинул правительство, когда оно не приняло закон, запрещающий ввозить квасную пищу в больницы во время Песаха). Неважно, едите ли вы хлеб дома или в ресторане, но я не готов, чтобы в Песах кто-то ходил по больницам с бутербродом. Если я увижу араба во время Рамадана, я буду стараться не есть в его присутствии. Почему это либерально — есть хамец в больнице? Почему не либерально уважать других людей?».

Утверждается, что светский либеральный человек всегда должен проявлять уважение, а не наоборот.

«Когда вы проводите парад гордости, я, ликудник, вас уважаю. Но, когда кто-то ест хлеб в больнице во время Песаха, это не просто еда. Идея в том, чтобы разрушить еврейские символы, составляющие самую важную часть моей идентичности. Я не либерал и не консерватор, а еврей. Вот откуда моя ненависть, вот из-за чего здесь идет война».

Хагар Герти Зада, 38 лет, Рамат-Ган

Клиенты знают: адвоката Хагар Герти Зада не проведешь. На судебном заседании она подготовлена и осведомлена, отвечая на любой вопрос по делу. Но, когда речь заходит о Биньямине Нетаниягу, она признает, что он находится совершенно на другом уровне. «Его отличает от нас, обычных людей, то, что его мозг способен отделить зерна от плевел. Он знает, как расставить приоритеты, чтобы справиться с ситуацией».

Прямо биоробот.

«Безусловно. На некоторых мероприятиях он выглядит сверхчеловеком. Человеку 75 лет, он спит по два часа в сутки. В его возрасте я бы хотела отдыхать, зачем мне ответственность за государство на мою голову? Но этот человек посвящает свою жизнь стране 24-7. Все против него, все его ненавидят, а он двигается вперед ради страны».

Когда он безапелляционно выступает в суде, на демонстрациях или перед ООН, чувствуете ли вы, что он представляет вас?

«Безусловно. Он не играет в хорошего парня, он отстаивает то, во что верит. Он защищает самобытность нашей страны и всего мира, и делает это лучше, чем кто-либо другой».

Даже когда занимает позицию, опасную для отношений с союзником, например, с Соединенными Штатами?

«США не всегда ведут себя так как союзник, и Нетаниягу умеет с этим справиться. Он смог принять решение даже когда Джо Байден сказал ему «нет». Он понимает, что мы не просто еще одна звезда на флаге США, мы — независимая страна. Суть, мне кажется, — заботиться о своей стране, прежде чем заботиться о других. Нетаниягу прежде всего думает, что хорошо для моей страны и моего народа. Он всегда говорит, как есть — пусть это неприятно слышать. Здесь нет других лидеров, способных на такое».

Герти Зада выросла в мошаве в пустыне Арава, в семье «левых радикалов». Ее политическая трансформация началась в юности, когда она заметила, что люди в ее регионе, верившие в идеалы поселенчества, начали выступать против израильского строительства на Голанских высотах и в блоке поселений Катиф в секторе Газа.

«Люди называли это «оккупацией», и это было безумием, на мой взгляд», — вспоминает она.

Она голосует за «Ликуд» с 18 лет и привыкла к атакам за это со всех сторон — семья, друзья, коллеги, даже другие родители в детском саду ее дочери. «На последних выборах один из них сказал мне: «Я не верю, что ты настолько глупа, чтобы голосовать за Ликуд». Как я должна реагировать, когда человек говорит со мной так в присутствии моих детей?»

«Я объясняю своим дочерям, почему мы голосуем за Нетаниягу, и другой родитель может говорить своим детям что угодно — я приму его мнение, — но не «только не Биби». Этот лагерь — стадо, не имеющее реальных оснований для своего выбора».

Что вы объяснили своим детям по поводу вашего голосования?

«Я сказала, что мы — прежде всего евреи, и должны защищать нашу страну. И еще, что мы либералы. В нашем доме мы не зажигаем огонь в субботу, но мы уважаем других людей, и принимаем дома девочку из детского сада, у которой ЛГБТ-родительницы».

Герти Зада — гордая бибистка, но она не активна в социальных сетях и на демонстрациях. Однако однажды, когда антиправительственные демонстранты в очередной раз проходили мимо ее дома, ее терпение лопнуло. Они ходили здесь каждый вечер, когда я укладывала детей спать, пока однажды я не высунулась с балкона и не закричала: «Вы хоть понимаете, что демонстрируете?». Мои дочери обомлели, поскольку это не мой стиль. Но каждый вечер под домом кричат: «только не Биби», неизвестно, ради чего».

Насколько эти протесты укрепляют вашу веру в Нетаниягу? Почему?

«Очень сильно. Я знаю, что в них нет правды».

Она — человек не домыслов, а фактов. Например, будучи адвокатом, она посвятила время изучению «дела 4000» против Нетаниягу, связанного с Bezeq Telecommunications. Она убеждена, что обвинения против него — очередная безуспешная попытка свергнуть его. «Я читала обвинения, касающиеся Bezeq. О чем они вообще говорят? Дело рассыпается».

Для Хагар Герти Зада обстоятельства, приведшие к событиям 7 октября, до сих пор неясны. «Я не собираюсь вдаваться в заговоры о том, что там случилось на самом деле, это покажет время. Ни я, ни вы, ни другие не знают, что произошло. Только расследования — если они будут честными и правильными — смогут объяснить всё».

Потеряли ли вы веру в государственные институты из-за «дела Нетаниягу» и 7 октября?

«Я доверяю им гораздо меньше. Я понимаю, что нас пытаются отвлечь. Вы слышите одно на центристском 12-м канале, другое — на поддерживающем Нетаниягу 14-м канале, хотя оба канала говорят об одном и том же. Так что же правильно? Поэтому я автоматически становлюсь скептиком – приходится читать стенограммы, искать информацию».

Учитывая все это, что делает Нетаниягу заслуживающим доверия по сравнению с другими?

«Его манера говорить, беглость речи, уверенность, которую он излучает, и, конечно, сами дела. Во время войны он давал нам чувство безопасности, даже когда не знал всего. Сначала было ясно, что он потрясен не меньше других, и это было заметно».

Как вы распознали это?

«Я наблюдала за ним много лет — есть нюансы. Когда он не уверен в себе, его движения рук замедляются, и он говорит медленнее. Иногда он и сам признает: «Мы пока не знаем, мы еще ждем». Я чувствую, что он честен со мной».

Значит, когда никто не знает всего, Нетаниягу, по вашему мнению, единственный, кто признает это?

«Именно так. Он дает вам чувство уверенности, что он с нами. Послушайте Яира Лапида — он все время думает, что знает всё. Сначала говорит, не задумываясь, и это раздражает. Я не видела этого в Нетаниягу — а я его тоже проверяю. Последний раз это было с историей о Филадельфийском коридоре. Я просидела над этим целые дни, чтобы разобраться, о чем речь, — и поняла: и в этом он прав. Мы должны контролировать стратегический маршрут».

Как вы думаете, каким запомнится Нетаниягу «на следующий день»?

«Несмотря на все хорошее, что он сделал для Израиля, если не будет сделки по возвращению заложников, его будут вспоминать не с лучшей стороны. На мой взгляд, без сделки по возвращению заложников не может быть полной победы. Однозначно».

Яков Маслави, 49 лет, Рамле

Яков Маслави владеет ларьком на рынке Рамле. Сюда приезжают журналисты и политики, ожидая увидеть привычный образ ларечника — буйного мизрахи: «Это не обо мне. Здесь можно отыскать одного-двух таких — но не более. Здесь есть образованные люди, служившие в боевых частях». Маслави всегда раздражает насаждаемый образ сторонников Нетаниягу, и не только потому, что он владелец бизнеса на рынке, но в первую очередь потому, что он бибист.

«Это сводит меня с ума, — признается он. — Каждый раз, изображая среднего ликудника, они прибегают к крайностям. Но такие люди не составляют и одного процента населения сторонников «Ликуда». Между полюсами находятся два миллиона человек, которых в упор не видят. Мы — самая умеренная группа из всех существующих. Когда «Ликуд» приходит к власти, харедим получают бонусы, поселенцы получают бонусы, но нас это не интересует. Потому что мы видим себя не как «сектор», а как израильтяне. Мы хотим еврейское государство, немного религии в школах, чтобы у нас были деньги на свадьбу дочери, и чтобы люди позволили мне жить, как я хочу».

В последние несколько месяцев, на фоне развития ситуации с новым законом о воинской повинности, который по-прежнему будет предоставлять большинству харедим освобождение от службы, Маслави (и не он один) отметил продвижение альянса оппозиционного лагеря с религиозной сионистской общественностью. Это, по его словам — еще одно доказательство не идеологического, а прежде всего социологического характера борьбы в Израиле.

«В дальнем конце рынка находится семьи религиозных сионистов. Это экстремисты, изоляционисты, которые даже не разрешают своим детям играть с арабами. Левые готовы вступить в коалицию с этими людьми, но не с нами. Нас не интересуют поселения на Западном берегу реки Иордан, мы даже не знаем, где они находятся. Многие из нас служат в армии, мы работаем… Мы те, с кем можно поговорить. Но нас игнорируют с самого начала».

Почему?

«Потому что мы — шварце хайе [на идише — «черные животные», уничижительный термин для мизрахим]. Они предпочитают подобных себе из «Мапай» (партия- предшественница «Ликуд», правившая до 1948 года и после), только в кипе. Они думают, что мы — социально неблагополучный Второй Израиль, но мы отличаемся от поколения наших родителей».

Но именно среди вас люди говорят о Втором Израиле.

«Я так не считаю, но да, время от времени это всплывает. Если вы проходите мимо демонстраций и видите, кто эти демонстранты, вы понимаете, что это не ваши люди».

Что делает Нетаниягу вашим человеком?

Нетаниягу — ашкеназ из элитного района Иерусалима, он не постится в Судный день, но, к его чести, пытается.

Например, когда говорит «с Божьей помощью»?

«Да. Люди ценят его старания. Он не соблюдает субботу, ест свинину и моллюсков, но он знает, что должен представлять нас, поэтому говорит «с Божьей помощью». Другая сторона даже не пытается, они идут другим путем — против Божьей помощи».

Что сделал Нетаниягу после стольких лет пребывания у власти для улучшения жизни населения мизрахи?

«Я часто критикую то, что он делал для харедим и поселенцев, но, выросши сам в трущобах, могу сказать, что последние 20 лет — золотой век Второго Израиля. Это происходит не в академических кругах и элите, а в свободных профессиях — внезапно люди становятся подрядчиками, владельцами компаний. Я с ними вместе бросал школу в четвертом классе, а сегодня они ездят на «Мерседесах»».

Все это казалось Маслави нормальным до 7 октября. Увидев ужасающие сцены из западного Негева, он впервые в жизни передумал голосовать за «Ликуд». «Мне казалось, с ним покончено, и я пытался решить, за кого голосовать», — говорит он. Но очень быстро изменил свое мнение. Сначала его беспокоили демонстрации за освобождение заложников, затем – за досрочные выборы, а в итоге — альтернативная мемориальная церемония в годовщину 7 октября.

«Это вернуло меня в ряды закоренелых бибистов. Даже если бы он пришел и застрелил меня, я бы проголосовал за него, прежде чем упасть».

Почему?

«Потому что есть стандарт. Мемориальная церемония была государственной. Пусть Мири Регев следит за этим, она все равно не справилась. Я знаю, что она коррумпирована, и что Биби виноват, но правительство несет ответственность, хорошую и плохую — как за эту войну, так и за государственную церемонию. Я думал, «Ликуд» утратил очки, но потом вернул назад».

То есть, нужно было просто позволить этому случиться?

«Определенно. После 7 октября, если бы левые были умнее, они бы сидели, сложа руки, и позволили правительству рухнуть самому по себе. Оно бы не продержалось. Люди кипели от гнева, нас не интересовали заговоры, всем было очевидно, кто виноват. Но когда левые начали устраивать демонстрации, все изменилось. Есть скорбящие. Есть масса народа, которую демонстрации раздражают, есть раненые, есть похороны — так, может быть, сделать жест в их сторону? Это прекрасно, что вы считаете себя носителем истины, но, может быть, вы будете чуть умнее?».

«Погодите», —говорит Маслави и прерывает свой монолог. Окинув взглядом рынок, он указывает на человека, стоящего в нескольких прилавках от нас. «Его жена не читает новостей, она даже не знает, кто у нас министр иностранных дел. Но у нее трое детей в Газе. Однажды, после сообщения об убитых солдатах, она увидела большую демонстрацию в Тель-Авиве и просто взорвалась: «Как же этим левым не стыдно?! Ненавистники Израиля. Солдаты гибнут, а они развлекаются на шоссе Аялон». Демонстрация превратила эту абсолютно неполиткорректную женщину в экстремистку. Левые формируют нарратив, и это настраивает ликудников против них».

Дана Коэн, 25 лет, Биньямина

Незадолго до окончания встречи в кафе я замечаю пистолет, в заднем кармане брюк Даны Коэн. Она молодая женщина, очаровательная, и в течение последних двух лет вооружена. Мое открытие вызывает на ее лице смущенную улыбку, но она снова становится серьезной. «Возле моей работы произошел теракт, и я до смерти перепугалась. Мне впервые было по-настоящему страшно, — рассказывает она. — Многие мои друзья сделали то же самое».

Когда государство призывает вас идти с оружием в руках, оно фактически признает, что не способно вас защитить.

«Я так не считаю. Враг всегда будет стремиться достать нас. Как бы мы ни старались предотвратить это, в конечном итоге большинство террористических атак останавливают вооруженные гражданские вроде меня».

Коэн родилась в 1999 году, и во многом — типичный представитель своего поколения — молодых израильтян, почти всю свою жизнь проживших под властью Нетаниягу. У них нет опыта разговоров о мире, только об угрозах, о терроризме, способном накрыть в любой момент, из любого направления. Когда ей было 12 лет, Израиль пережил мощное движение протеста против дороговизны жизни, возглавляемое молодыми людьми. Но сегодня, в возрасте тогдашних протестующих, она думает прежде всего о «самой жизни» — фраза, которой Нетаниягу несколько лет назад описал экзистенциальную угрозу, с которой постоянно сталкивается Израиль. Такой поворот также является частью наследия Нетаниягу.

«Если не будет безопасности, здесь невозможно ничего делать. Какая разница, какой закон будет принят или какие у нас будут права? — объясняет она. -Мое поколение понимает это, в том числе и потому, что эта тема постоянно у нас перед глазами. Как только где-то в стране происходит теракт, все сразу же об этом узнают и смотрят видео с места событий. Мы слышим о том, что происходит в поселениях. В конце концов, мое поколение хочет ездить везде и чувствовать себя в безопасности».

Безопасность отсутствовала на протяжении почти всего периода правления Нетаниягу. Вам не надоело?

«Молодое поколение понимает, что альтернативы Биби гораздо хуже, чем он. В целом, его политика работает неплохо, при нем у нас было самое спокойное десятилетие — до 7 октября».

Как после такого Нетаниягу может оставаться для вас «мистером безопасность»?

«Он не виноват в сложившейся ситуации. Ему не доложили о теракте, его не разбудили. Я считаю, что если бы его разбудили в 4 утра 7 октября, то события закончились бы совершенно иначе. Ошибочно думать, что этого не могло произойти при другом правительстве. Дело не в правительстве, а в нашем враге. Нетаниягу правильно говорит: мы живем под угрозой, потому что другие люди хотят нас убить. Это печально, но такова ситуация».

Коэн очень много знает и самостоятельно накопила немалый объем информации, Она умеет говорить, и у нее на все есть ответ.

Именно так она и попала в мир политики. Ей хотелось разобраться в суматохе вокруг судебного переворота в 2023 году, и с тех пор она не теряет активности, особенно в социальных сетях. Каждый день она спорит с людьми в X и загружает пояснительные ролики в поддержку действий правительства.

«До сих пор Нетаниягу всегда доказывал — по крайней мере мне — что он прав», — объясняет она. Она думала так, даже когда оплакивала свою близкую подругу Галь Дангури, убитую на рейве Nova.

«На самом деле, чем хуже здесь становится с точки зрения безопасности, тем более правые убеждения приобретают люди. Это замкнутый круг. Я за мир, но мне не с кем его заключать. Когда ситуация с безопасностью ухудшается, люди уходят вправо, потому что понимают, что именно правые выступают против двух государств. Я до смерти боюсь, что у них будет государство».

Представители поколения Даны Коэн, выходящие на демонстрации против правительства, боятся за сам характер государства. Для многих из них возможность покинуть страну стала конкретной. Но Коэн так не думает. Она — молодая светская студентка юридического факультета — не знает ни одного человека, который бы задумывался об эмиграции. «Я слышу об этом только в левой ленте в X, и это всегда люди с определенными политическими взглядами. Мы с друзьями чувствуем историческую связь, мы привязаны к этому месту, даже когда все очень сложно. Определенно — уезжать из страны нельзя. Несмотря на теракты и войны, это самая безопасная страна для евреев. Есть трудности, поэтому мы остаемся здесь, исправляем ситуацию и делаем то, что необходимо. Это и есть сионизм, любовь к земле».

Что вы думаете о будущем страны?

«Я абсолютно спокойна».

Эван Коэн, 56 лет, Рамат-Ган

Доктор Эван Коэн уже много лет преподает лингвистику в Тель-Авивском университете. Он редкий лингвист, получивший должность на раннем этапе научной карьеры. По его признанию, это не только талант, но и удача. Коэн — убежденный либерал, иммигрант из Южной Африки и гей, который уже 26 лет состоит в браке со своим партнером-ученым.

Но вместе с этим Эван Коэн еще и бибист. Убежденный. И он не спешит обижаться на этот эпитет: «Когда речь идет о прозвищах, всегда нужно спрашивать, каковы намерения говорящего. Если цель — оскорбить, то «бибист» — оскорбительно, а если нет, то — нет».

По его мнению, существует два типа бибистов: слепые сторонники, которые будут голосовать за Нетаниягу независимо от того, что он делает, и рациональные сторонники, к которым он относит и себя. «Я не осуждаю ни одного из них, — говорит он. — Но люди, которые смотрят на бибистов и думают, что это только эмоции, никогда не поймут, что происходит».

Что же на самом деле происходит?

«У каждой партии должно быть такое ядро, которое будет голосовать за нее несмотря ни на что, но этого недостаточно, чтобы удержать большую партию. Согласно опросам вначале войны, «Ликуд» опустился до 17 мест с нынешних 32. Это, более или менее, эмоциональное ядро. Но с тех пор поддержка «Ликуда» снова выросла до 30. У тех, кто вернулся, все в порядке с эмоциями?».

Я знаю нескольких человек, которые пожалели об уходе и вернулись, чья голова говорила им уйти, но сердце вернуло их обратно.

«Сердце не управляет теми, кто не определился. Если вы спросите их, их ответ может быть неверным с фактической точки зрения, но это все равно результат концептуального процесса. Люди возвращаются в «Ликуд», поскольку считают, что нет никого лучше Нетаниягу, когда речь идет о способности продвигать глобальные вещи: еврейское демократическое государство, Иудею и Самарию, охрану границ страны».

Человек, возглавлявший правительство 7 октября, может быть предпочтительнее своих соперников в последнем пункте?

«8 октября, когда Нетаниягу объявил войну, он во всеуслышание поддержал идею уничтожения ХАМАСа. В то время об этом говорили все, но Нетаниягу — единственный, кто продолжает говорить об этом и сегодня. Таковы настроения правых».
Для Коэна это фундаментальный вопрос — способность Нетаниягу и всей партии воплощать волю избирателей и действовать в соответствии с ней. Это ключевая причина его выбора. Более десяти лет он наблюдает за этим, участвуя в жизни партии, гордясь редкой властью, которая, по его мнению, находится в руках членов «Ликуда».

«Самое важное для меня, — объясняет Коэн, — чтобы партия прислушивалась к моим желаниям. А «Ликуд» сегодня — единственная партия, в которой всех депутатов можно увидеть на публике, и они начеку, потому что, если они хотят быть переизбранными, им приходится много работать. Перед праймериз десятки тысяч членов «Ликуда» садятся и проводят настоящий анализ, чтобы решить, кого поддержать, в частности, и Нетаниягу».

Уровень кумовства в «Ликуде» напоминает уровень коррупции, существовавший в «Мапай», и это нельзя отрицать.

«Возможно, это относится к Центральному комитету «Ликуда» — 3 000 человек. Чтобы занять высокое место на праймериз, нужно 30-35 тысяч избирателей, и вы не можете обещать что-то такому количеству людей. В «Мерец есть орган из 1 000 человек, который выбирает кандидатов в кнессет — член кнессета может пообещать устроить на работу бабушку члена партии. Если так, то это не демократия».

Семья Коэнов совершила алию в 1977 году, в день, когда «Ликуд» победил на всеобщих выборах и сместил блок «Авода» после 30 лет правления. Ему тогда было 7 лет.

«Национальная история — вот причина, по которой я принадлежу к правому крылу, — отмечает он. — Идея национального государства еврейского народа больше не стоит в центре идеологии левых».

Считаете ли вы, что другой лагерь может разрушить национальную идею?

«В Израиле есть официальные церемонии, на которых не поднимают флаг и не поют национальный гимн, поскольку это может оскорбить арабов. У правых вы не найдете ничего подобного. То, что мы являемся национальным государством еврейского народа, для меня свято. Я думаю, что все члены нынешнего правительства полностью согласны с этим. В оппозиции не всем, даже евреям, важно, исполняется ли гимн на той или иной церемонии. Они не против, но это не так уж и важно. Для меня же он священен. Потому, что «Эрец Исраэль была местом рождения еврейского народа» (начало Декларации независимости Израиля)».

В 2019 году, после многих лет партийной деятельности, включавшей создание первого отделения «Ликуда» для геев вместе с нынешним спикером Кнессета, депутатом Амиром Охана («чтобы сексуальная ориентация не была проблемой»), Коэн испытал еще большую гордость, когда его назначили пресс-секретарем Нетаниягу по иностранным СМИ. В этом качестве у него была редкая возможность напрямую встретиться с премьер-министром. «Это был фантастический период, — вспоминает он. — Я чувствовал, что действительно делаю что-то для страны».

Каково было работать с ним?

«Просто удивительно. Я считаю себя аналитиком, неглупым человеком, но очевидно, что он находится на другой ступени. Уровень проницательности, глубины — потрясающий. И потрясающие знания. Я присутствовал на его встречах один на один с великими интеллектуалами, обладателями чрезвычайно острого ума, но Нетаниягу всегда был немного острее. Это человек, прочитавший миллионы страниц, и он их помнит. Он сидит в вертолете, в диком шуме, и читает книгу».

Сверхчеловек?

«Он человек, но очень особенного типа. Это необъяснимый феномен. Кроме Давида Бен-Гуриона, я не думаю, что есть кто-то с интеллектом такого масштаба. Каждый, кто вступает с ним в контакт, знает о его способностях».

Орли Лев, 60 лет, Холон

Жестокий рак терзает тело Орли Лев. Она находится в отделении внутренней медицины, рядом с ней — ее муж Меир. Вот уже девять месяцев они живут то в больнице, то дома — между курсами лечения. Им остается только надеяться на лучшее.

Я знаю Орли уже несколько лет, с совместных вечеров на демонстрациях правых — я как журналист, она как лидер ярых сторонников премьер-министра. Я — как наблюдатель, а она, как всегда, в эпицентре: по телефону командует водителями автобусов, руководит скандированием, транслирует демонстрацию в прямом эфире в социальных сетях. Единственные перерывы, которые она позволяла себе в эти вечера — перекурить в сторонке. Обычно это были самые тихие минуты демонстраций.

Между нами пропасть — идеологическая, но прежде всего ценностная. Именно Орли Лев возглавила выкрикивания против семьи погибшего во время Второй ливанской войны 2006 года пилота вертолета, — они живут по соседству с семьей Нетаниягу в Кейсарии и поддерживают антиправительственные протесты. А еще суд запретил ей приближаться к Лиат Бен-Ари или писать о ней в Интернете после серии постов.

В глазах многих Лев — из самых вопиющих символов бибистского феномена. Но в больничной палате мы вдруг смогли поговорить откровенно. Возможно, это связано с состоянием ее здоровья, возможно — с событиями войны.

За последние несколько лет на нее несколько раз подавали в суд за клевету, и она сама судилась с людьми из противоположного лагеря.

«Мое состояние связано с моей борьбой. Когда я болела в прошлый раз, люди присылали сообщения, которые не написал бы даже враг, желая мне смерти».

Вы бы сделали все это снова, будь возможность вернуться назад?

«Конечно, потому что справедливость превыше всего. Когда мы начинали демонстрации, в 2017 году, тезис, что Нетаниягу подставили под уголовное расследование, никто бы не понял. Постепенно нам удалось разъяснить».

Лев — одна из главных фигур в механизме, управляющим этим кораблем. Она ветеран отделения партии в Холоне, но активизировалась после предъявления обвинений Нетаниягу в 2019 году. И с тех пор не останавливается. Считается, что ее заставляет неустанно работать на Нетаниягу бескомпромиссная преданность ему. Я тоже так думал. Но она объясняет по-своему:

«В основе всей этой деятельности мой отец. У него повсюду были фотографии Менахема Бегина. Для него Бегин был наместником Бога, — говорит она. По ее словам, он был увлечен Бегином так же, как она Нетаниягу, даже больше. — Он немного занимался политикой, у него было несколько работ, он растил девять детей. Но дома нас воспитывали на рассказах о дискриминации, о «красной тетради» (имеются в виду рабочие места, предназначенные только для членов связанной с Мапай рабочей федерации Гистадрут), обо всем, что здесь творилось. Вот откуда это пошло».

То есть, когда вы организуете демонстрации, вы выплескиваете то, что не смог сделать ваш отец?

«Именно. Большинство правых активистов такие же. Они жили в условиях дискриминации, несправедливости, и, с нашей точки зрения, эта реальность не изменилась. «Ликуд» у власти, но у власти по-прежнему элиты. Только люди стали другими».

И при этом, что Нетаниягу символизирует для вас?

«Справедливую борьбу против этой коррумпированной системы. Этот человек платит очень высокую цену».

Как считает Лев, а также, вероятно, и многие другие подобные ей низовые активисты, единственный человек, стоящий между правым крылом в Израиле и темной силой государства, — Нетаниягу. В ее глазах он — жертва пыток, а значит, святой. Без него, считает она, левый лагерь вернется к власти, а гегемония элит ужесточит контроль над оппонентами. Без него Израиль перестанет для нее существовать как правильно управляемое, демократическое, автономное образование. Внешне она борется за него, на деле же на карту поставлена сама ее душа:

«Мы знаем: если его не будет, они вернутся к власти, — говорит она. «У них нет иных причин ненавидеть его, кроме той, что он представляет нас. Он принадлежит к элите, к ним, но благодаря ему все «варвары, бибисты и тупицы» находятся у власти. Боюсь, что на следующий день после Нетаниягу «Ликуд» перестанет существовать. Потому что люди пойдут за ним, а не за партией».

Исходя из этого, ее приверженность Нетаниягу и ее самоидентификация — одно и то же. Его достоинство — ее достоинство, его доброе имя — ее доброе имя. Ее преданность ему, его неоспоримому величию, абсолютна. Даже после 7 октября. «Если я расскажу, что думаю по этому вопросу, не знаю, чем это закончится. Поскольку что я думаю, что здесь было предательство — преднамеренное. Здесь были люди, желавшие свергнуть его, они знали, что людей будут убивать, но не знали, что это будет в таких масштабах».

Два года назад политический комментатор Бен Каспит опубликовал пронзительный текст, написанный Менаше Левом, взрослым сыном Орли, утверждающим, что матери, какой он знал ее в детстве — темпераментной, либеральной женщины, — больше нет. «Все, что осталось от моей матери, — бледная тень, которая кричит, плачет и вредит», — писал он. Теперь, впервые, она готова ответить: «Он действительно говорил, что скучает по мне, но на самом деле не сказал всего, что там было написано», — говорит она.

Менаше утверждал, что раньше вы не были такой.

«Потому что ему не нравится моя активность. Но ничего не изменилось, я та же мать, которая привела его в этот мир. Он не понимает, потому что он не совсем бибист и не совсем ликудник. Он родился и вырос в семье правых, и, чем больше все смешивалось, тем больше росло напряжени».

По ее словам, когда девять месяцев назад о ее болезни стало известно среди ликудников, первым, кто прислал ей сообщение, был Яир Нетаниягу, сын премьер-министра. «Он постоянно спрашивает обо мне, как и личный секретарь Биби», — с гордостью отмечает она.

Она совершенно не хочет представлять себе день после Нетаниягу, но, если так, то в ее мечтах его преемником будет Яир: «Я бы хотела, но не думаю, что он пойдет после того, что ему пришлось пережить, — признает она. «Я думаю, он очень умный человек. И хотя о нем пытаются создать другое впечатление, он мог бы стать лидером».

Но у него нет опыта — что сделает его лидером?

«У него есть отец. Какой еще опыт ему нужен?».

Как вы думаете, что он так ценит в вас?

«Преданность. Безусловную преданность. Я очень верю в эту семью, в то, что с ними поступили несправедливо».

В другом лагере не понимают, насколько важна лояльность в «Ликуде»?

«Дело не в том, что кто-то пришел и околдовал нас. Здесь есть идеология, и часть ее заключается в том, что лояльность – это азы. Вы говорите о морали, но лояльность — тоже вопрос морали. Если ты идешь по определенному пути, если ты решил, что тебя ведет, ты не можешь это предать».

Иначе что?

«Что? Все развалится».

Орли Лев тяжело больна. Но она не может остановиться. Недавно прямо с больничной койки она организовала еще одну демонстрацию, напротив дома генерального прокурора. Она убеждена, что настанет день, когда и в другом лагере поймут, что и она, и все бибисты были правы с самого начала.

«Они поймут, что мы не болваны, — обещает она. — Мы гораздо умнее, чем они думают, и мы гораздо умнее их самих».

Примечание редактора: после публикации этого материала на иврите в эфир 12-го канала вышла программа новостей «Увда» («Факт»), раскрывающая частную переписку Сары Нетаниягу и Хани Блайвайс, покойной офис-менеджера премьер-министра. Сообщения свидетельствовали о роли Сары, направлявшей личные нападки на предполагаемых врагов своего мужа, включая Лиат Бен-Ари. «Увда» также предоставила доказательства тесной координации между офисом Нетаниягу и Орли Лев, несмотря на заявления Лев, что она всегда действовала независимо.

Ран Шимони, «ХаАрец», Н.Б. ∇

На фото: сторонники Нетаниягу. Фото: Итай Рон