Односторонняя война: невозможно понять войну в Газе, не поняв ХАМАС

Мировые СМИ и правозащитные организации относятся к войне так, будто Израиль воюет с призраками. Однако именно взаимодействие с ХАМАСом — использование мирных жителей в качестве живого щита, туннели под школами и больницами, отсутствие различия между боевиком и гражданским — и обусловливает масштаб разрушений и моральную сложность боевых действий.

Представьте себе, что вы смотрите брутальный боксерский поединок, в котором два соперника обрушивают друг на друга град ударов. Зрители могут болеть за одного из них или за другого, критиковать кого-то за удары ниже пояса или другие нечестные приемы, но в одном можно быть уверенным — действия каждого из бойцов в значительной степени зависят от поведения его противника.

А теперь представьте, что телевидение внезапно прерывает трансляцию и полностью убирает с экрана одного из участников. Вместо поединка — то есть взаимодействия между двумя противниками — зрители увидят просто человека, сошедшего с ума: он кричит и размахивает кулаками в пустоту. Звучит странно? Именно так мировые СМИ, правозащитные организации и значительная часть академического сообщества преподносят общественности войну «Железные мечи».

В этой статье я временно оставляю в стороне вопрос о том, оправданы ли действия Израиля, соответствуют ли они международному праву или нет. Фактический анализ израильской тактики в этой войне, который мы провели в исследовании, опубликованном Центром Бегина-Садата, позволяет каждому сформировать собственное моральное суждение. Но, как бы то ни было, невозможно понять суть этой войны — ни масштабное разрушение гражданской инфраструктуры в Газе, ни высокое количество сопутствующих жертв — без осознания того, с каким противником воюет Израиль и какими методами он ведет бой. Ведь война по своей сути — это взаимная и состязательная деятельность, и понять ее можно только как взаимодействие двух сторон.

Война в секторе Газа — это ярко выраженная городская война. Урбанистические войны, ведущиеся в условиях плотной городской застройки, по своей природе крайне тяжелы для армий и разрушительны для мирных жителей. Каждая такая война — например, в Грозном в 1990-х, в Нахр аль-Барде в 2007 году или бои против ИГИЛ в Мосуле — оставляла после себя колоссальные разрушения. Тем более, когда противник использует всю городскую инфраструктуру в военных целях. В войне «Железные мечи» ХАМАС действительно делает это в беспрецедентных масштабах. Не известно ни одного случая, когда армия выкопала бы более 500 километров туннелей с тысячами шахт, соединяющими дома, государственные учреждения, школы, мечети и детские сады в колоссальную подземную сеть, почти полностью предназначенную для военного использования — и все это на крошечной и густонаселенной полоске земли. Например, туннель, в котором были убиты шестеро заложников, начинался из детской комнаты, стены которой были украшены изображениями Белоснежки и Микки Мауса.

Кроме того, ХАМАС заминировал десятки тысяч домов и использовал множество зданий как огневые позиции, пункты наблюдения, склады оружия и ракет. В такой войне нет четкой линии фронта и тыла, и солдаты не могут быть уверены, что здание, уже «зачищенное», не будет вновь использовано ХАМАСом как база для обстрела их флангов или тыла.

Если даже в обычной городской войне разрушения обычно огромны, то при таком типе боевых действий — взаимодействии с оборонной системой, подобной ХАМАСовской — разрушения будут еще более масштабными. В международной, а порой и израильской дискуссии разрушения в Газе склонны интерпретировать как результат политики — например, переселения (трансфера) или планов по заселению, либо как проявление мести со стороны солдат и офицеров, особенно на фоне радостных комментариев некоторых политиков, министров и военных, восторженно обсуждающих масштабы разрушений.

Однако базовое предположение этой дискуссии — что разрушения являются исключительно израильской инициативой и частью плана — не учитывает военное взаимодействие, которое делает эти разрушения неизбежными, независимо от того, какие политические цели могут быть к ним привязаны. Невозможно уничтожить такое количество туннелей и справиться с таким числом заминированных домов, соединенных с подземной военной сетью, иначе как полным уничтожением всего, что находится над ними. И это было бы верно даже в том случае, если бы в правительстве находилась Захава Гальон, а не Бецалель Смотрич.

Невозможно также понять масштабные разрушения системы здравоохранения в секторе Газа, не осознав, что ХАМАС систематически использует больницы в военных целях. Свидетельств этому множество — как со стороны палестинцев, так и иностранных добровольцев и израильских заложников, которых доставляли в больницы, — включая обнаруженные в них туннели, оружие и военное оборудование. Помимо туннелей, обнаруженных в больнице Шифа, совсем недавно стало известно, что последний лидер ХАМАСа Мохаммад Синуар скрывался в туннеле в нескольких метрах от приемного отделения Европейской больницы в Хан-Юнисе.

Тем не менее, организации вроде «Врачи за права человека», осуждающие разрушения больниц в Газе, заявляют, что «не существует доказательств» военного использования этих учреждений. Учитывая, что в их докладе ХАМАС упоминается всего 29 раз, тогда как Израиль — около 290 раз, такому «ослеплению» удивляться не приходится. И в их глазах война ведется как будто одной стороной.

То же самое касается и обсуждения гибели гражданских лиц, а также видео, на которых запечатлены обстрелы людей призывного возраста, внешне не вооруженных. Начнем с того, что лучший способ защитить гражданских в условиях городского боя — это вывести их из зоны боевых действий. Однако международное сообщество, по своим причинам, отказалось допустить эвакуацию беженцев из Газы, равно как и не стало сотрудничать с гуманитарными зонами, объявленными Израилем, в которых он особенно старался избегать бомбардировок. Так, например, с мая 2024 по март 2025 года в безопасных зонах пострадали лишь 550 человек, несмотря на то что ХАМАС действовал изнутри этих районов — это крошечная доля от общего числа жертв за тот же период.

ХАМАС вербует даже 14-летних

Любой, кого удивляет число несовершеннолетних, погибших в ходе войны, должен понять: ХАМАС вербует бойцов не с 18 лет, а начиная с 14 — а иногда и с еще более раннего возраста. Разные террористические группировки в Газе не носят форму и чаще всего не носят оружие открыто. Боевики ХАМАСа передвигаются по местности в гражданской одежде, иногда вообще без оружия, а иногда — переодетыми в женщин, собирают стрелковое оружие из небольших наземных или подземных тайников, наносят быстрые удары и скрываются в подземельях. Как показали некоторые недавние инциденты, такие как трагедия с бронемашиной «Пума», в результате которой погибли семеро солдат, приближение даже внешне безоружных гражданских может привести к катастрофическим последствиям.

Следует подчеркнуть: даже в таких условиях солдаты ЦАХАЛа обязаны защищать жизни безоружных гражданских. В секторе Газа действительно были случаи убийств, которые невозможно оправдать. Однако, как и в вопросе разрушений, гибель безоружных (или кажущихся такими на видео) гражданских невозможно понять без осознания характера взаимодействия между регулярной армией, наносящей удар, и противником, который цинично использует своих граждан как живой щит и воюет изнутри гражданского населения, не проявляя к нему ни малейшей заботы.

Как сказал один из лидеров ХАМАСа, Муса Абу Марзук, в ответ на вопрос, почему они не построили убежища для жителей Газы в туннелях: «Мы не несем ответственности за гражданских. За них отвечают Израиль и ООН».
Вот и вся суть. А те, кто продолжают рассматривать эту войну как действие одного игрока — Израиля — при полном отсутствии ХАМАСа как участника, просто не в состоянии понять происходящее.

Профессор Дани Орбах, военный историк, преподаватель факультетов истории и азиатских исследований Еврейского университета, Walla