Новый президент Ирана не помешает ядерной сделке
Несмотря на идеологические ограничения, накладываемые на кандидатов на пост президента Исламской республики Иран, выборы в этой стране оставались относительно конкурентными, когда сторонников жесткой линии сменяли на этом посту представители более умеренного, реформистского, лагеря.
Однако нынешние выборы, проходящие в Иране 18 июня, станут, пожалуй, самыми предсказуемыми в истории. Их главный сюрприз – дисквалификация всех реформистов и прагматиков, включая бывшего спикера парламента Али Лариджани – случился до дня голосования, и теперь результат ясен: следующим президентом Ирана станет Ибрагим Раиси, глава судебной власти и человек, ответственный за тысячи смертей иранских диссидентов.
Это – решение верховного лидера Али Хаменеи и Корпуса стражей исламской революции, и оно не отражает мнения рядовых иранцев, считает эксперт израильского Института исследований национальной безопасности доктор Раз Циммт.
«Большинство иранцев показывали снова и снова, что, если у них есть выбор, они предпочтут более прагматичного и умеренного политика. Вот почему я ожидаю очень низкой явки, – сказал он в интервью «Деталям». – Отсутствие такого кандидата отражает исключительно намерение режима сохранить гегемонию консерваторов и лоялистов системы во всех ветвях власти, особенно учитывая то, что мы, вероятно, приближаемся к эпохе после Хаменеи».
Большинство наблюдателей полагают, что выбор Раиси в качестве президента является уловкой, чтобы подготовить его к тому, чтобы он со временем стал верховным лидером. Сам Хаменеи точно также был президентом республики – а затем, в 1989 году, сменил первого верховного лидера Ирана аятоллу Рухоллу Хомейни. Хотя сфальсифицированные выборы не принесут Раиси популярности среди иранцев, в конечном итоге, народное одобрение в этом вопросе не так важно.
«Верховный лидер избирается не всеобщим голосованием, а Ассамблеей экспертов, и его популярность не играет большой роли. Когда Рухолла Хомейни умер в 1989 году, и Хаменеи стал верховным лидером, у него тоже не было легитимности и харизмы его предшественника – что значило, что ему нужно было заручиться поддержкой других центров силы, в частности, Корпуса стражей исламской революции. Очевидно, что разрыв между режимом и жителями Ирана только углубляется».
Несмотря на это, доктор Циммт не видит предпосылок для массовых протестов, аналогичных тем, что захлестнули Иран в 2009 году.
«Ситуация сегодня сильно отличается от того, что было в 2009 году. Тогда иранцы были полны ожиданий и надежд на то, что реформисты выиграют выборы, и когда пришло осознание, что режим сфальсифицировал результаты, эти надежды были разбиты, и люди вышли на улицы. Сегодня никаких надежд не осталось, наоборот – заметен уровень отчаяния и фрустрации. Даже если бы более умеренный кандидат вроде Ларинджари был допущен к выборам, это едва ли сильно изменило бы ситуацию. Это больше не борьба между так называемыми реформистами и так называемыми консерваторами; в последние несколько лет это борьба между разными видами консерваторов».
По мнению доктора Циммта, единственное, что может вывести людей на улицы, это не дисквалификация кандидатов, а ухудшение экономического положения, которое у большинства иранцев и так тяжелое. «Многое будет зависеть от экономики. Если стороны придут к соглашению по восстановлению СВПД, и санкции с Ирана снимут, мы вряд ли увидим протесты».
Судьба ядерной сделки, переговоры о возобновлении которой продолжаются в Вене, остается ключевым вопросом и для запада, но фигура президента здесь не так важна, говорит Циммт. Решения о ядерной политике принимает Хаменеи, и новый президент будет придерживаться стратегии верховного лидера. «Если соглашение заключат до августа, когда Раиси вступит в свои обязанности, то новый кабинет просто приступит к его исполнению. Если же до тех пор этого не случится, то, вероятно, будет выбрана новая команда переговорщиков под руководством нового министра иностранных дел – чей стиль переговоров будет, скорее всего, более жестким. И тем не менее, если Хаменеи решил вернуться к ядерному соглашению 2015 года, президент едва ли будет возражать».
Другой вопрос – будет ли Иран готов к обсуждению того, что американцы называют «лучшим и более долгим СВПД», который включал бы ограничение влияния Ирана в регионе и контроль его программы создания баллистических ракет. «Я не думаю, что в ближайшее время мы станем свидетелями подобных переговоров, – считает Циммт. – Но и здесь дело не в президенте, а в верховном лидере, который не хочет расширения ядерной сделки. Возможно, об этом можно будет говорить ближе к сроку окончания действия первоначального договора – и, конечно, только если США будут готовы пойти на новые уступки Ирану».
Александра Аппельберг, «Детали». AP Photo/Ebrahim Noroozi
Читайте также:
Уход Нетаниягу усилит позиции Израиля в отношении Ирана
Ядерная сделка с Ираном нужна для сдерживания России и Китая