Нет, ДНК сионизма не объясняет успех Бен-Гвира

В утопическом романе Теодора Герцля «Альтнойланд» описываются выборы в возрожденной Эрец-Исраэль. Один из главных кандидатов на пост президента «Новой общины» – раввин Гейер. Он выступает за то, чтобы страна управлялась по еврейскому закону, а ее арабские жители не имели права голоса. Для Герцля раввин Гейер символизировал то же самое, что для нас – Бен-Гвир и Смотрич.

Герцль предвидел, что арабско-еврейские отношения станут основной проблемой сионистской политики. Он мечтал о гармонии, но знал, что найдутся евреи, которые будут относиться к арабам так же, как к ним самим относились в Европе. Герцль хотел, чтобы находящиеся среди нас гейеры потерпели поражение, но они выиграли, по крайней мере на этот раз. Некоторые опасаются, что это их окончательная победа.

Как мы дошли от Герцля до Итамара Бен-Гвира? «Это – часть ДНК этого места», – написала сразу же после публикации экзитполов журналистка Тамар Каплански. Так она попыталась объяснить провал левоцентристских сил и структурные причины результатов выборов.

Своим впечатляющим подъемом правые обязаны сионистской идеологии. Каплански утверждает, что расизм – интегральная часть сионизма, и поэтому сторонники этого движения всегда будет тяготеть к Гейеру, то есть к Бен-Гвиру. По ее мнению, сионистские левые партии потерпели поражение, потому что настоящие левые не могут быть сионистами.

В продемонстрированном Каплански подходе нет ничего нового – по сути дела, он главенствующий в интеллектуальных кругах Израиля и всего мира. Левые считают, что заложенное в сионизме расистское ядро естественным образом привело страну к коалиции Нетаниягу – Бен-Гвира. В свою очередь правые интеллектуалы называют левые партии «постсионистскими», поскольку они выступают против создания на всей территории Эрец-Исраэль еврейского государства, в котором евреи бы пользовались особыми льготами.

Если согласиться с левыми, нужно будет признать, что до тех пор, пока мы не избавимся от сионизма, мы не сможем построить справедливого общества, основывающегося на классовом, национальном и гендерном равенстве. Это очень простая, а потому соблазнительная теория. Но история работает иначе.

За время, прошедшее от Герцля до Бен-Гвира, мир изменился. Сионистское движение пережило ряд потрясений, без которых, возможно, расистские проявления в нем так бы и не расцвели. Но если мы принимаем точку зрения Каплански, то вся история ХХ века не имеет никакого значения. Распад Османской империи? Травма Холокоста? План раздела Палестины? Шестидневная война? Можно не обращать на это внимание.

С точки зрения Каплански, мы должны поверить в то, что все это неважно по сравнению с жестокостью сионистской идеологии. Что еще хуже, она рассматривает сионизм исключительно как продукт развития внутреннего диалога между евреями – теми, кто уже понял, что является расистом, и теми, кто отказывается это признать. Каплански полностью игнорирует участие в этом процессе палестинцев – тех самых, которым в существовании как народу отказывает Бен-Гвир. Не проявление ли это мегаломании – считать, что евреи создали идеологию, на которую никак не влияет реакция тех, против кого она была направлена?

В основе сионизма лежит некий фундамент, который трудно игнорировать. Он по-прежнему объединяет тех, кто хочет, чтобы евреи чувствовали себя в Эрец-Исраэль/ Палестине как дома, чтобы в мире было хотя бы одно место, где еврею никто не мог бы сказать: «Ты здесь чужой. Тебе здесь нечего делать».

Как я предполагаю, Каплански не считает себя сионисткой, но, вполне возможно, она разделяет это стремление, которое ничуть не противоречит идее равенства с палестинцами. Факт: сионизм изначально придавал большое значение арабско-еврейскому равенству, о чем среди прочего свидетельствует роман Герцля «Альтнойланд».

Тем не менее даже ранние, проникнутые идеей равенства версии сионизма оставляли за евреями – незначительным меньшинством населения Эрец-Исраэль – некоторое право на эту землю. Иными словами, сионисты в лучшем случае предлагали палестинцам поделиться с переселенцами своей землей. Зеэв Жаботинский первым прямо спросил: какой народ добровольно согласится отдать половину своей родины?

В таком случае можно сказать, что гибель утопической сионистской мечты о равном разделении суверенитета на этой земле вызвана не внутренними, а скорее внешними причинами. Палестинские арабы не видели в евреях, прибывавших из других стран, своих партнеров и тем более не признавали за ними право собственности на эту землю. Вполне логичное нежелание палестинцев предоставить евреям коллективные права в сочетании с ухудшающейся обстановкой в Европе подтолкнуло сионистов к попытке единолично завладеть страной – если не всей, то хотя бы ее частью.

Я уже слышу, как мои оппоненты стучат по клавишам своих компьютеров, утверждая, что я «обвиняю жертву». Но я никого ни в чем не обвиняю. Как можно осуждать реакцию коренного населения, которому сначала Британская империя, а затем ООН велели поделиться своей землей с недавними переселенцами из других стран?

Если Бен-Гвир действительно воплощение сионистской идеи, то Каплански фактически обрекает палестинцев на тотальную войну с сионизмом вплоть до его полного уничтожения. Сами палестинцы продемонстрировали, что не хотят такой судьбы. В результате Первой интифады им впервые в истории удалось заставить сионистское движение занять более умеренные позиции. Интифаду нельзя назвать ненасильственной формой сопротивления, но ее главное требование, ограничившееся прекращением оккупации, не позволило Израилю обмануть себя и весь мир, утверждая, что речь идет об угрозе его существованию.

Норвежские соглашения вступили в силу после обмена посланиями между Ицхаком Рабином и Ясиром Арафатом. Палестинское национальное движение однозначно признало право Израиля на существование в границах 1967 года и таким образом примирилось с сионизмом. Каплански посоветовала бы палестинцам не уступать сионистам ни пяди своей земли. Ее подход к истории подводит к выводу о том, что крах мирного процесса в 2000 году стал следствием присущего сионизму и сионистам расизма. Но в этом заявлении столько же смысла, сколько в утверждениях о том, что Норвежские соглашения провалились только потому, что опыт договора с курайшитами, который Мухаммед заключил и нарушил, прописан в ДНК палестинцев.

Мирный процесс потерпел крах из-за стечения многих обстоятельств, просчетов и неспособности сторон понять границы возможностей друг друга. Израиль – гораздо более сильная страна, поддерживаемая единственной в мире сверхдержавой, – совершил чудовищные ошибки, продемонстрировав жестокость и глухоту к страданиям палестинцев, до сих пор живущих под пятой оккупации.

Реакция палестинцев резко отличалась от Первой интифады. С исторической точки зрения это имело катастрофические последствия, что признают и многие палестинцы. Смертоносная Вторая интифада разрушила сионистский левый лагерь и проложила дорогу Бен-Гвиру.

Что будет дальше? Не знаю. Но я не понимаю, чем нам может помочь принятие искаженного исторического нарратива о том, что Бен-Гвир – воплощение «истинного» смысла сионизма.

Арнон Дгани, «ХаАрец», Б.Е. На снимке: День независимости, 1948 год. В тексте: лагерь для новых репатриантов. Фото: Тедди Брунер, GPO, лагерь палестинских беженцев, 1948. Wikipedia public domain √