«Необходимо сохранить память о евреях, расстрелянных в Малачунском лесу»

В Малачунском лесу, близ города Сороки в Молдове, на месте расстрела в 1941 году 6300 евреев, 29 сентября был открыт мемориал. Инициатором установки монумента выступил уроженец Сорок, президент Московской еврейской религиозной общины (МЕРО), академик РАН Григорий Ройтберг, родственники которого похоронены в этом месте.

«На данный момент, благодаря экспертам из «Яд Вашем», а также по свидетельствам выживших в Катастрофе и воспоминаниям родственников тех, кто здесь похоронен, удалось установить имена лишь тысячи человек», – рассказал «Деталям» профессор Ройтберг.

Мемориал представляет собой композицию из 20-ти бронзовых стел, символизирующих обрубленные стволы деревьев. Так выглядит уничтоженный, вырубленный из Книги Жизни лес человеческих судеб.

• О событиях Второй Мировой войны на территории Молдовы долгие годы говорили меньше, чем о других трагедиях Холокоста. Оккупированная румынами территория Молдавии вошла в состав так называемой Транснистрии. До войны на обширной площади этого губернаторства проживало свыше 300 тысяч евреев. Транснистрия существовала с августа 1941 года до марта 1944-го.
• По мнению израильского историка Арона Шнеера, «у румын не было четкого плана уничтожения евреев. Все полномочия и разрешения на ликвидацию еврейского населения были переданы на усмотрение местных руководителей, а исполнители были бесконтрольны. Каждый префект или губернатор, каждый воинский командир принимал решение самостоятельно».
• Одно из самых зверских массовых убийств было совершено в селе Попены, Сынжирейского района. В ночь с 10 на 11 июля 1941 года там убили 326 евреев. Как рассказал потом на следствии один из убийц, «местные жители убивали евреев вилами, сапами, топорами». Исследователи Катастрофы отмечают, что после поражения нацистской армии в битве под Москвой и Сталинградом румыны прекратили массовые убийства евреев – их мучали, грабили, унижали, но теперь уже давали возможность выжить. «Поэтому многие евреи выжили именно в румынской зоне оккупации – там осталось в живых около 50 тысяч евреев. В немецкой зоне оккупации спастись было невозможно…», – поясняет Шнеер.

В современной Молдове тема Холокоста до сих пор вызывает жаркие дискуссии. Только с 2021 года отрицание Холокоста в Молдове стало противозаконным. Однако увековечиванием памяти о погибших евреях по-прежнему, в основном, занимаются сами евреи. Один из таких энтузиастов – профессор Ройтберг, основатель и президент АО «Медицина».

– Я родился в 1951 году, а с 1955-го в память мне врезалось, что ни один праздник, советский или еврейский, не начинался у нас без упоминания тех, кто остался в гетто и кто был убит в Малачунском лесу. Конечно, на ребенка это производило особое впечатление.

Мой отец в последние 15 лет жил в Германии. Он уехал из Молдавии, когда в ней поднялись антирусские и антиеврейские настроения. Я бывал у папы по несколько раз в году, и он ко мне приезжал. И мы говорили о том, что даже камня нет на месте трагедии [в Сороках]. Хотя, если более точно, то камень был: к очередной годовщине Победы разрешили поставить нечто нейтральное, не более того.

– И вы занялись проектом?

– Я это делал, прежде всего, для себя лично. Мне это самому необходимо. Может быть, к старости обостряются какие-то чувства, люди становятся более сентиментальными? Но, думаю, есть еще одно: чувство вины. Оно было у многих, передалось и мне: что-то мы и наши предки сделали не так, повели себя не таким образом, раз эти люди погибли.

– Почему трагедия в Малачанскому лесу замалчивалась властями?  Или, скажем так, о ней особо не распространялись?

– В советское время упоминать о том, что в этом месте расстреляли евреев, вообще запрещалось. Говорили так: «здесь захоронено большое количество советских людей», а о том, что 99% убитых – евреи, надо было молчать. Ну, и молчали. С другой стороны, все знали, что произошло, включая и то, что в 1947 году государственная комиссия подтвердила в постановлении, что в указанном месте зарыто более шести тысяч тел, включая женщин и детей.

Да, в советской Молдавии предпочитали не говорить о том, что убиты именно евреи. Но и в современной, независимой Молдове мало что в этом плане изменилось: эта тема близка нам, евреям, но не думаю, что кому-то еще.

– В этой общей могиле захоронены и ваши родственники?

– Да. Хотя были и те, кто выжил. На церемонию открытия мемориала приглашен один из моих родственников – внук бабушки Сойбл. Мне рассказывали, что в Израиле даже спектакль о ее жизни поставили – назывался «Красные сапожки».

Сойбл была ребенком в момент трагедии. Ее ранили, она упала, решили, что она убита – и зарыли. Потом уже, после проведенной акции появились полицаи, работавшие строго по графику, – немцы, как известно, любили все делать по графику! – они должны были осмотреть место происшествия. Это, как говорится, был «низший ранг». «Высший ранг» снимал с еще живых кольца, украшения, золотые коронки вырывал, а «низший» добирал уже потом все, что осталось. И вот эти патрульные вдруг увидели, что из-под земли торчали детские красные сапожки, очень красивые. Один из полицаев снял сапожки и сказал: «Возьму для своей дочки». И тут второй внимательнее присмотрелся и показал напарнику: посмотри, кажется, этот труп шевелится, давай добьем, чтобы не мучался? Но тот не решился, а напротив, вытащил девочку и забрал ее с собой, в свою деревню. Пытался выходить ее!

Дальше – больше: у нее начался остеомиелит, тяжелое заболевание, когда гниют ребра. Пришел ветеринар, осмотрел девочку, и сказал, что эти ребра надо вытащить. Ей дали выпить водки, затем напичкали снотворным, которое предназначалось для лошадей, а затем вытащили эти ребра. И она выжила! Это удивительно, как удивительно и другое: девочку никто не выдал из окружающих, хотя прекрасно знали, кто она.

Кстати, один из полицаев, который пожалел мою родственницу, бабушку Сойбл, был украинцем. Удалось выяснить, что оба эти человека, благодаря которым Сойбл осталась в живых, жили после войны на территории Украины, в маленьких поселках Ямполе и Цекиновке. А в 1962 году их повесили. В СССР ввели тогда для бывших полицаев высшую меру наказания – смертную казнь через повешенье.

– Как сложилась жизнь Сойбл впоследствии?

– Она воссоединилась с семьей, а умерла в Израиле, лет 10 или 15 назад.

В Молдавию вначале вошли румыны, а только затем – немцы, эсэсовцы, которые, образно выражаясь, выполняли роль менеджеров. Их было мало, а основную «солдатскую работу» выполняли румыны. Кстати, в массовых расстрелах, насколько мне удалось выяснить, румыны участия не принимали. Я опрашивал очень многих очевидцев, и они подтверждали этот факт.

– А кто же тогда составлял основу расстрельных команд?

– Зачастую украинцы, которым за это платили и позволяли обирать трупы. В итоге именно на них обращалась ненависть. Но румыны тоже любили деньги, и за плату могли разрешить желающим переправиться на противоположный берег. Выжидали минуты две-три – этого времени хватало, поскольку течение Днестра в том месте очень быстро, чтобы лодку с беженцами отнесло в сторону так, что выстрелами ее было уже не достать. Те, кто переправлялся, высаживались в Ямполе или в Цекиновке. Стоила эта переправа, это мы знаем точно, 10-15 золотых десяток за каждого. По сегодняшнему курсу – около 7500 долларов. Те, у кого денег не было, погибли.

– Прошлое до сих пор оставляет нам множество вопросов…

– …И один из них – трансформация человека в экстремальных условиях. Почему один остается человеком, а другой превращается в зверя, уничтожая своих же друзей или соседей? Вопрос в том, что побеждает в человеке – звериный инстинкт, жадность или остатки совести. Видимо, тогда у многих, кто сдавал своих соседей, занимался мародерством, брал чужое – совесть ушла глубоко «в подполье».

Мы вместе с мемориалом «Яд Вашем» продолжаем работу над тем, чтобы установить имена похороненных тут. Это требует времени, сил и ресурсов.

Марк Котлярский, «Детали». Фото: Gurevich Communication⊥