Не «слуги народа»: страной правят раввины

Когда на этой неделе лидеры коалиции пытались уговорить Мазена Гнаима и Райду Ринауи-Зоаби не голосовать против закона о продлении действия чрезвычайных правил на Западном берегу, в другом коридоре кнессета плелись интриги.

Представители коалиции многократно были замечены на входе в офис депутата кнессета от партии «Еврейство Торы» Исраэля Айхлера, где проходила встреча с членами политического комитета Белзской хасидской общины. Могло ли случиться так, что ультраортодоксальный депутат был секретным оружием коалиции и с его помощью можно было провести этот закон?

В конце концов голосование не удалось свести даже вничью, поскольку Гнаим и Ринауи-Зоаби проголосовали против, а трое других членов арабского «Объединенного списка», в котором состоит Гнаим, воздержались. Так что Айхлер ничего не мог изменить. И тем не менее он все отрицает.

Но некоторые депутаты убеждены, что велись серьезные переговоры об одноразовой сделке, которая включала бы некоторые жесты со стороны коалиции в обмен на то, что Айхлер – одноразово – не будет голосовать вместе с оппозицией. И если они были готовы на это одноразово, то, возможно, у коалиции появятся и другие возможности привлекать на свою сторону других законодателей-харедим.

Звучит неправдоподобно. В конце концов, «Еврейство Торы» и ШАС – «естественные партнеры» «Ликуда», как их называет Биньямин Нетаниягу. Они ненавидят эту коалицию с ее министром финансов Авигдором Либерманом, который поклялся урезать финансирование ультраортодоксального сектора, поэтому они едины в стремлении вернуть Нетаниягу.

Но, с другой стороны, год в оппозиции – это долгий срок для ультраортодоксальных партий, у которых накопилась масса нерешенных социальных проблем. Все эти проблемы легко решались, когда они были в правительстве и руководили финансовой комиссией кнессета. Кстати, эту деятельность еще предстоит расследовать, в частности, как происходило финансирование школ Белзских хасидов.

Если какой-либо политик из ультраортодоксального лагеря подумывает соскочить из лагеря Нетаниягу, то это, скорее всего, Айхлер. Ведь в кнессете у него только одна функция – представлять интересы своего раввина, лидера Белзской хасидской общины Иссахара-Дова Рокеаха. Как одна из крупнейших хасидских групп, Белз имеет зарезервированное место в избирательном списке «Еврейства Торы», и кандидат на это место назначается Рокеахом. Айхлер был его выбором на протяжении многих лет.

Рокеах, который, как известно, придерживается левых взглядов в вопросе мирного урегулирования с палестинцами, в прошлом изменил политическую ориентацию Белза. Пятьдесят лет назад он порвал с антисионистским движением «Эда Харедит» и присоединился к «Агудат-Исраэль» – первой ультраортодоксальной партии, участвовавшей в выборах в Израиле. Когда Агудат-Исраэль распалась в 1980-х годах, он, вместо того чтобы остаться там с другими хасидскими раввинами, присоединился к «Дегель ха-Тора» – партии «литваков». То есть, если Рокеах посчитает, что это в интересах Белза, он способен пойти против консенсуса ультраортодоксального сектора.

Айхлер – не единственный депутат-ультраортодокс, представляющий в кнессете одного раввина. Недавно Яаков Лицман из «Еврейства Торы» попрощался с кнессетом, завершив 23-летнюю карьеру. Никто из его коллег, которые поднимались на трибуну, чтобы чествовать его (включая членов коалиции, таких как лидер «Кахоль-лаван» министр обороны Бени Ганц), не упомянул настоящую причину ухода Лицмана.

Лицман был вынужден уйти в отставку в рамках сделки с прокуратурой. Он согласился признать вину в обмен на смягчение наказания. Сделка была подписана бывшим юридическим советником правительства Авихаем Мандельблитом. Если бы он не пошел на сделку, ему предстоял бы изнурительный судебный процесс по обвинению в злоупотреблении служебным положением. Будучи заместителем министра, а потом и министром здравоохранения, он пытался оказывать давление на психиатрическую комиссию, чтобы они признали невменяемой Малку Лейфер, что остановило бы ее экстрадицию в Австралию, где ее обвинили в педофилии.

Никто из депутатов не упомянул и человека, без которого Лицман никогда бы не прошел в кнессет и не стал министром, – раввина Яакова Альтера, лидера общины Гурских хасидов, крупнейшего хасидского двора в Израиле. Как и Айхлер, Лицман обязан своим возвышением раввину. Как и Рокеах, Альтер ведет свою независимую политику и может принять решение о присоединении к коалиции.

Ультраортодоксальные политики имеют давнюю традицию работы с обращениями граждан. Любой может обратиться к ним за помощью. Лицман заявил после выхода на пенсию на прошлой неделе, что с 1999 года, когда он впервые стал депутатом кнессета, его офис обработал не менее 615 тысяч обращений граждан, причем он, по его словам, никогда никого не дискриминировал, помогая в равной мере всем – харедим, светским, арабам.

Но был Лицман настоящим государственным служащим или просто солдатом своего Ребе? Его готовность помогать людям определенно не распространялась на предполагаемых жертв Малки Лейфер – десятки девушек, которые учились в ультраортодоксальном ульпане в Мельбурне и стали жертвами сексуальной преступницы. Наоборот, Лицман помогал ультраортодоксам, оказавшимся в тюрьме за сексуальные преступления, получить улучшение условий или смягчение приговоров. Как и в случае с Лейфер, это было частью кодекса ультраортодоксов, пытавшихся защитить членов ультраортодоксальной общины от тюрьмы. Но жертвы были тоже из их общины – ее наиболее незащищенные представители.

Лицман запомнится как неадекватный министр здравоохранения во время первой волны COVID-19, который покинул кнессет, чтобы избежать судебного преследования.

Нет причин возлагать главную вину за неудачи правительства на первые месяцы пандемии именно на него. В конечном итоге система здравоохранения Израиля оказалась удивительно устойчивой. Но даже недостатки первых месяцев нельзя сваливать на Лицмана, поскольку тогдашний премьер-министр Биньямин Нетаниягу взял все на себя. Лицман был фактически отстранен от управления коронакризисом.

Но есть один аспект, за который история будет судить его. В те решающие недели он не смог послужить своей общине. Он знал все подробности о вирусе. Он присутствовал на всех совещаниях с экспертами и все же поддержал раввинов, которые отказались закрыть синагоги, школы и йешивы, когда остальная часть Израиля уже оказалась в локдауне.

Они согласились закрыть свои учреждения только тогда, когда от других общин харедим в Соединенных Штатах и ​​Великобритании стали поступать катастрофические известия о сотнях смертей, что доказывало, что изучение Торы при всех его «чудесах» не защищает от коронавируса. Но было уже слишком поздно, чтобы предотвратить непропорционально высокий уровень заражения среди ультраортодоксов.

Лицман мог поступить иначе. Он мог бы убедить раввинов гораздо раньше. Его предупреждения имели бы больший вес, чем предупреждения светских эпидемиологов. Но он не был «слугой народа» и даже слугой своей общины. Вместо этого он использовал свою власть в правительстве в качестве слуги раввина, чтобы помешать попыткам ввести локдаун в ультраортодоксальном секторе.

Так работает ультраортодоксальная политика. Раввины знают, что лучше для их паствы. Они назначают кандидатов, за которых голосует их община. Лицман – второй политик, вынужденный уйти в отставку за последний год по сделке с прокуратурой.

Первым был руководитель ШАС Арье Дери, который закрыл сделкой обвинения в уклонении от налогов. К чести Лицмана надо сказать, что он никогда не использовал свое политическое положение для личного обогащения и во всем строго следовал указаниям раввинов. Дери неоднократно оказывался вовлеченным в расследования о коррупции и на протяжении многих лет относился к своим раввинам как к статистам.

Но оба они являют собой типичные примеры и симптомы одной и той же проблемы. Входят ли они в коалицию или оппозицию, депутаты-харедим представляют не свои общины, а интересы раввинов, которые по-прежнему будут обладать непропорциональной властью в условиях плохо функционирующей израильской демократии.

Аншель Пфеффер, «ХаАрец», Ц.З. На снимке: Исраэль Айхлер. Фото: Илан Асаяг √