Не Черчилль, не Цицерон, и даже не Абба Эвен

Журналисты и общественные деятели, слева и справа, умерили в последние дни свой приступ восхищения по поводу недавнего выступления Биньямина Нетаниягу на Генеральной Ассамблее ООН. Нашлись и те, кто назвал эту речь лучшей в его карьере. Спору нет, Нетаниягу отличный и опытный спикер, он владеет техникой презентации своих идей на публике. Но отсюда — и до Демосфена нашего времени — дорога длинная. Он также не является спикером уровня Черчилля, Линкольна, Кеннеди или Аббы Эвена.

Как таковые, публичные выступления Нетаниягу никогда не приводили меня в восхищение. Все эти его трюки-штуки, движения головы, нервное перекладывание бумаг, тактические и драматические паузы, после которых следуют ударные фразы, которые на деле оказываются повторением того, что мы от него не раз уже слышали. Достали и его драматические пророчества а-ля «Черчилль, да не тот». Лидер должен время от времени давать своему народу надежду. Иран — не есть нацистская Германия, это пустая “империя”, которая, подобно ранее Советскому Союзу, начнет разваливаться изнутри, что рано или поздно приведет к его падению.

Марк Туллий Цицерон, римский государственный деятель и философ, один из самых блестящих ораторов древнего мира, определял идеального выступающего как человека, который является чем-то большим, чем просто идеальным носителем языка. Идеальный оратор, говорил он, это симбиоз между человеком, владеющим риторикой и обладающим высокой моралью философа. Цицерон говорил, что способность делать словесные манипуляции с целью убеждения своих слушателей, это необходимый талант для оратора. Его филиппики против политических противников действительно были примерами виртуозности речи и манипуляциями с истиной. Одно его приверженность республике и ее идеалам, постоянный поиск этического эталона, всегда придавали моральную базу его рассуждениям о таланте оратора. Без этой базы все, что остается — это виртуозное словоблудие, которое, по мнению самого Цицерона, в чистом виде представляет собой угрозу для общества.

И действительно, в выступлениях Нетаниягу в избытке имеются искусная риторика и пропаганда, часто достаточно дешевая и провинциальная, моральной составляющей там гораздо меньше. И если мы уже заговорили про филиппики, то Нетаниягу остается далеко позади язвительных “ораторий” Менахема Бегина.

Черчилль, как и Нетаниягу, тоже долго изучал ораторскую технику. Но он также получил нобелевскую премию по литературе, помимо всего прочего, из-за того, что нобелевская комиссия определила как “впечатляющий текст в защиту высших человеческих ценностей”. Высшие человеческие ценности? Никто не может заподозрить Нетаниягу в том, что его интересуют подобные “глупости”.

Великолепные ораторы оставили после себя хотя бы одну каноническую речь. В своем выступлении  на открытии кладбища в Геттисберге Линкольн сумел произнести с помощью 271 слова одну из самых великих речей, в которых бы затрагивались национально-значимые темы. Черчилль оставил после себя несколько канонических речей и словесных оборотов, которые стали частью мировой культуры. У нас, в Израиле, можно вспомнить речь Моше Даяна на могиле Рои Ротберга в 1956 года. 250 слов, квинтэссенция национальной идеи нашей страны, речь про бойцов, про освоителей земель, и все это — с пониманием трагедии и выражением эмпатии к чувствам врага. Эмпатия, даже которая служит тактическим целям, — такого не найдешь в выступлениях Нетаниягу.

Где все эти прекрасные ораторы — и где Нетаниягу, со своими мрачным прогнозами и пессимистическими перспективами, как для всего мира, так и для внутреннего потребления? И если мы уже заговорили о его выступлениях в ООН, когда именно он сумел победить в красноречии блестящие выступления Аббы Эвена? Где его каноническая речь, с которой он войдет в историю? Может быть, это речь про “они бо-ят-ся!”? Или же не менее известная речь про кислые огурцы? Или в историю все же войдут его “веселые картинки” с бомбой перед полупустым залом Генеральной Ассамблеи ООН?

В своих выступлениях по-английски Нетаниягу был и остается виртуозным пропагандистом, использующим все трюки опытного торгового агента. Даже это — исключительно в глазах американских республиканцев. Его выступления на международных трибунах гораздо больше напоминают выступления председателя совета директоров американской компании, чем массивную словесную риторику Черчилля или блеск выступлений Аббы Эвена. Можно ли найти в выступлениях Нетаниягу даже отдаленное подобие блестящей метафоры Эвена, объяснившего мировому сообществу, что вследствие перекрытия залива Эт-Тиран, Израиль “обнаружил себя дышащим с помощью только одного легкого”?

Войны позволяют составлять великие речи. Линкольн в Геттисберге, Черчилль, про которого говорили, что в годы Второй мировой войны он призвал английский язык под ружье и отправил его в бой. Войн в Израиле хватает, не говоря уже о военных операциях. Где великие военные речи Нетаниягу? Увы.

Великие ораторы находили в себе душевные силы извлечь даже из трагических событий, траура, поражения, необходимый урок и помочь своему народу оправиться от удара и обратить взор в будущее. Нетаниягу был главой правительства во времена самой продолжительной из израильских войн со времен войны 1948 года — операции “Несокрушимая скала” и сопровождавших эту операцию чувств раскола, отчаяния и непонимания конечной цели этой операции в народе. Но ни разу ни во время операции, ни после нее, он не обратился к людям, не объяснил им справедливость кровавой цены, которую заплатили обе стороны, не пытался дать надежду, понять, посочувствовать, сплотить.

Нетаниягу умеет только разделять, сталкивать лбами. Разделять, чтобы властвовать, властвовать, чтобы разделять.     

Шломо Бен Ами, ХаАрец, И.М. Фото: Эмиль Сальман